Барон и Звезды - Кризи Джон - Страница 14

– У меня сложилось такое же впечатление. Послушайте, а что, если вы мне расскажете, как вы оба провели сегодня день и каким образом Мари-Франсуаза оказалась в пансионе?

Молодой человек покраснел.

– Гм... Это мой пансион. Она приехала ко мне около полуночи и потребовала, чтобы я нашел ей жилье. У моей домовладелицы нелегкий нрав, и особенно опасно тревожить ее в неурочное время, но Мари-Франсуаза обычно добивается, чего хочет, и ей нашли комнату.

– А раньше, днем, вы не виделись?

– Мы вместе пообедали, потом я проводил ее в "Ригел", где они с отцом остановились. Мы стали ждать ла Рош-Касселя, но его все не было, и в половине четвертого Мари-Франсуаза попросила меня отвезти ее на Кларедж-стрит – это ведь ваш адрес, правда? А затем, поскольку там никого не оказалось, – к Фаунтли. Там я ее оставил, а сам поехал домой.

– Мари-Франсуаза не рассказывала вам, чем занималась с тех пор?

– Нет, она рассказывает только то, что считает нужным.

Мэннеринг живо представил себе маленький волевой подбородок девушки.

– Охотно верю. Но мне все-таки надо с ней поговорить. Я подожду ее вместе с вами. Скажите, ла Рош-Кассель сам украл Звезды?

– Как вам такое только в голову пришло? Конечно, нет! Он поручил это профессионалу, кажется, какому-то Грюнфельду. Скажите, Мэннеринг, где эти бриллианты? Теперь они принадлежат Мари-Франсуазе...

– Должен вас огорчить, но прежде всего это собственность французского правительства. Общаясь с ла Рош-Касселями, вы как-то слишком легкомысленно об этом забыли. А впрочем, сейчас все равно никто не знает, где они. В папке ла Рош-Касселя оказались лишь копии.

– Это невозможно! Я видел их перед обедом, и это были настоящие бриллианты!

– Возможно или невозможно, но это факт. А вот и наша очаровательная приятельница.

Мари-Франсуаза казалась особенно хрупкой рядом с импозантным внушительным Линчем. Джон вышел из машины и придержал дверцу, пока девушка усаживалась, взметая вихрь голубого шелка и белоснежного английского шитья. Она бросила на Мэннеринга тяжелый, враждебный взгляд.

– Разумеется, мадемуазель, вам не следует удаляться из нашего поля зрения, – говорил тем временем Линч. – Мне бы хотелось всегда иметь возможность связаться с вами по телефону.

Мари-Франсуаза сердито пожала плечами.

Линч собрался уходить, а Джон, закрывая дверцу, вкрадчиво проговорил:

– Может быть, вы все-таки решитесь сказать правду, Мари-Франсуаза?

Девушка не ответила, хотя веки ее чуть заметно затрепетали.

– Не может быть, чтобы вы действительно надеялись и впредь все от всех скрывать!

Большие голубые глаза захлестнула волна ненависти и печали.

– Вы, очевидно, хотите, чтобы меня тоже убили? Это из-за вас погиб мой отец! Его убили, потому что он шел к вам! И без вас он был бы сейчас жив!..

Она так повысила голос, что Линч повернулся и пошел обратно к машине. А девушка вдруг разрыдалась.

– Быстро, Дики, быстро, – жалобно забормотала она, – уедем отсюда...

Кинув на Мэннеринга свирепый взгляд, Клайтон завел мотор и рванул с места.

Джон посмотрел на суперинтенданта.

– Пожалуй, на сегодня с меня хватит. Одолжите мне машину и шофера, старина, сил нет идти искать такси – эта юная пантера меня доконала.

– А что она вам сказала? – с живейшим интересом осведомился Линч.

– Что она меня обожает, черт возьми! До скорого...

9

Лорна откинула непокорную прядь каштановых волос и быстро перевернула яйца, подрумянивавшиеся в духовке. Известный портретист и, что производило гораздо большее впечатление на Джона, действительно талантливый художник, Лорна всегда работала, а частенько и ночевала в своей мастерской в Челси, хотя официально считалось, что она живет у родителей, в их роскошном особняке на Портленд-плейс. Мастерская представляла довольно своеобразное обиталище, обставленное удобными мягкими диванами ярчайших расцветок, деревянными статуями французского средневековья и увешанное дорогими коврами. Кроме того, здесь были вполне современная кухня и ванная, достойная восточного вельможи. Лорд и леди Фаунтли лишь однажды переступили порог этого приюта муз, но в конце концов, как сказал его сиятельство своей почтенной супруге:

– Лучше уж этот конек, чем какой-нибудь другой. Лишь бы она не якшалась с коммунистами и не попадала на страницы газет.

Лорна вытащила из духовки аппетитно подрумянившиеся яйца и поставила перед Джоном.

– Только не смейтесь надо мной, я вовсе не ревную, но, по-моему, эта крошка уж слишком занимает ваши мысли.

– Как вы считаете, она действительно это думает?

– Что вы повинны в смерти ее отца? О, она вполне на это способна. Ну и что? Неужели только из-за того, что какая-то истеричная девчонка наговорила вам гадостей, надо рисковать жизнью? Ради удовольствия, которое вы получите, доставив ей убийцу отца связанным по рукам и ногам? Ваш завтрак остынет, милый!

– Я скажу вам одну вещь, Лорна, о которой я не говорил еще никому – ни Флику, ни Линчу. Оба они только лишний раз обозвали бы меня Дон Кихотом. Мои противники – не просто банда гангстеров. Я почти уверен, что они торгуют наркотиками. Минкс – наркоманка, и, готов прозакладывать руку, Грюнфельд тоже. Его внезапные смены настроения и дикие приступы бешенства невозможно объяснить иначе. А вы знаете, дорогая моя, какой ужас внушает мне этот род людей – и наркоманы, и их поставщики. Именно из-за этого, а вовсе не ради прекрасных глаз Мари-Франсуазы я хочу положить конец их гнусной деятельности. Грюнфельд возглавляет мощную организацию, ее штаб-квартира, видимо, на материке, и оттуда в Англию текут наркотики. Я бы очень гордился собой, если бы сумел подарить Ярду склад "коки", как сказал бы Лаба. И я это сделаю! Только не говорите опять, что мой завтрак остынет, я хочу еще кое-что добавить. Вы упоминали, что ваша матушка собирается сегодня в Хемпшир. Так вот, вы доставите мне громадное удовольствие, согласившись сопровождать ее. Хороший курс деревнетерапии вдали от убийц мистера Грюнфельда принесет вам неимоверное благо. И не вздумайте возражать – я даже слушать не стану.

Лорна упрямо нахмурила брови.

– Конечно, как только в окрестностях замаячили две красотки, вам очень захотелось отправить меня на травку!

– Замолчите! Завтрак остынет! Ах, черт, телефон...

Лорна, ни слова не говоря, встала и снова понесла яйца на кухню. Джон взял трубку.

– А, да это Флик!

– Друг мой, я узнал то, что вам нужно. Галлифе хорошо знает Лаба, но не слыхал о Грюнфельде. Французская полиция разыскивает Лаба по обвинению в трех убийствах: в одном случае он стрелял, в другом действовал ножом, а в третьем жертва была задушена.

– Черт возьми! Парень не любит однообразия!

– О, это только убийства, так сказать, официальные. Галлифе думает, что у него на совести еще много других.

Именно поэтому он сомневается, что Бидо когда-либо работал с Лаба. Бидо – честный вор, – уточнил Леверсон, для которого это сочетание не содержало ни малейшего парадокса, – и он ни разу не связывался с убийцами. Должен добавить, что и на меня он вчера произвел очень хорошее впечатление.

– Поглядим. Я приду в половине первого. Главное, не отпускайте его раньше. Покажите свою коллекцию тарелок или слоновой кости, угостите вином, но обязательно задержите.

– Договорились. Я попрошу Джанет смотреть в окно и предупредить меня, как только вы появитесь.

– А вы не могли бы подыскать мне кухарку вроде нее? Здесь кухня оставляет желать лучшего.

– Как вы будете одеты? – спросил скупщик, хорошо знавший обычаи Джона.

– О, с помощью Лорны, которая сейчас, кажется, окончательно сожгла яйца, после того как дала им остынуть, я надеюсь воскресить мистера Мура... Я несколько утратил навык, но, думаю, быстро наверстаю упущенное. А теперь, Флик, последний совет: умоляю вас, бросьте это дело! Грюнфельд слишком хорошо осведомлен, а я никогда не прощу себе, что впутал вас в эту историю, если с вами случится беда.