Новый порядок - Крижановский Артур - Страница 66

— Постой... Что-то здесь не вяжется. Если верить твоим сведениям, там должны быть горы трупов. Куда подевались эти трое?

— Не знаю, Стив... Видел бы ты, сколько там было крови. Такое впечатление, что эта троица, нашпигованная по уши свинцом, нашла в себе силы расправиться с таможенниками и убраться с места преступления. Другого объяснения у меня нет. Эксперты утверждают, что посторонних там не было. Патрульный вертолет засек вспышки выстрелов и прибыл на место огневого контакта спустя десять-пятнадцать минут после начала его возникновения, но преступников уже и след простыл. Знаешь, как убили этих парней, таможенников. Им оторвали головы. Их так и нашли: туловище отдельно, голова отдельно. Можешь представить себе людей, обладающих такой силой? Учитывая, что это уже шестой подобный случай за последние полтора месяца, плюс два случая в Италии и один во Франции...

— Остановись, Ален. Не уподобляйся нашему другу Энтони Спайку. Еще новости?

— Нам удалось обнаружить микроавтобус, но эта ниточка никуда не ведет. Он был угнан за два дня до преступления и числился в розыске. А теперь самая плохая новость, Стив. В самолете была крупная партия ПР...

— Ален, ты представляешь, что будет, если я выложу эту новость президенту?

— Догадываюсь. И еще одно. Я убежден, что мы имеем дело с мощной международной преступной организацией. Пора подключить к этому делу АНБ и ЦРУ.

— Они уже подключены. Но в АНБ саму возможность существования подобной организации считают абсурдной, а Спайк нас ежедневно потчует сказками. Я поговорю с ними, Ален, но у тебя и без того достаточно сил... Прими напоследок дружеский совет. Если в течение недели ты не найдешь преступников и наркотики, я советую тебе застрелиться".

Из телефонного разговора помощника президента США по национальной безопасности С. Кроуна с директором ФБР А. Ричардсоном.

2

Апрель 1998 года.

Ростов-на-Дону, Россия.

В воздухе стоял плотный тяжелый запах гари и еще чего-то, вызывающего обильную клейкую слюну и неприятное жжение в груди. Порывистый ветер приносил эти тошнотворные запахи со стороны горевшего неподалеку громадного корпуса завода. Но когда Лиз повернула налево и проехала два квартала вглубь городского массива, запахло совершенно иначе — молоденькими клейкими листьями и оттаявшей землей.

С утра изрядно припекало. Лиз расстегнула верхние пуговицы комбинезона и сняла берет, предоставив ветру возможность играть с пышной копной золотистых волос. Она перехватила взгляд сидящего рядом с ней молодого человека и смеющимся голосом произнесла:

— Алеша, ты бы лучше смотрел по сторонам. — Имя юноши она произнесла на свой манер — Альйоша.

Элизабет Колхауэр сидела за рулем армейского джипа и уверенно лавировала между остатками разбитой боевой техники и обгоревшими остовами легковых автомобилей. На улицах было полно добровольцев и местных жителей, которые убирали трупы, растаскивали завалы и баррикады. По пути им встречались знакомые лица, и Лиз нажимала на клаксон и приветственно махала рукой. Несмотря на войну и ужасные потери, настроение у всех было приподнятым, и причина этому могла быть только одна — весна.

Лиз также поддалась общему настрою, но встречавшиеся иногда на улицах безучастные фигуры одержимых не позволяли ей полностью взлететь над грешной землей и напоминали о том кошмаре, который для нее длится уже четыре недели.

Да, именно тогда, в середине марта, она стала рядовым добровольцем одной из формирующихся частей Корпуса и уже через два дня ловила в прорезь прицела черный силуэт первого увиденного ею боевика. События менялись с калейдоскопической быстротой, и Элизабет Колхауэр, одна из самых красивых и самых высокооплачиваемых журналисток США, многое поняла в этой странной войне. Она ни на минуту не забывала о полученном ею задании, но в данной ситуации выполнить его было практически невозможно. Все летело в тартарары: явки, пароли, каналы связи... Элизабет неоднократно пыталась навести справки о каком-то таинственном Икс, но каждый раз люди, к которым она обращалась, лишь недоуменно пожимали плечами. В конце концов Лиз почти смирилась с тем, что ей не удастся выполнить ту сверхзадачу, которую взвалили на ее хрупкие плечи. Она воспринимала жизнь так, как есть, и полностью окунулась в происходящие события, частенько забывая, откуда и зачем она прибыла в эту бедную разоренную страну. Она полюбила этих людей, приняла их заботы и беды близко к сердцу и так же, как и они, вела свою личную войну против зла и насилия.

Командир части, молодой неулыбчивый майор с преждевременно поседевшей шевелюрой и глубоким шрамом на подбородке, хорошо относился к ней и после первых же боев выделил ее из числа других добровольцев. Он заметил, что молодая женщина хорошо разбирается в проблемах, связанных с наркотиками, и поставил перед ней особую задачу.

Части Корпуса, освобождавшие обширные территории страны, вплотную сталкивались с проблемой наркомании. Боевики накачивали население наркотиком ПР, и в некоторых местностях число одержимых составляло от пятидесяти до ста процентов. Командование выделило ей армейский джип и снабдило специальным пропуском, позволяющим свободно перемещаться по всей территории, освобожденной Корпусом. Элизабет долго отбивалась от навязываемой ей охраны и в конце концов сама выбрала себе телохранителя. Ее выбор пал на двадцатилетнего Алексея Воскобойникова, который успел закончить три курса медицинского института и оказался в Корпусе одновременно с Лиз. Воскобойников частенько краснел и смущался, когда Элизабет перехватывала взгляды, которые он бросал на нее, но в остальном был толковым и надежным парнем. Как заботливая нянька он опекал Лиз и всегда умел словно из-под земли достать то, что нужно было в данный момент: будь это еда, хороший французский шампунь или бутылка легкого вина. В деле Алексей, несмотря на свой достаточно молодой возраст, держался хорошо и никогда не терял присутствия духа. Когда во время поездки в Шахты они нарвались на засаду, Воскобойников вел себя очень хладнокровно, и только благодаря ему они благополучно вырвались из грязных лап бандитов. После этого случая на заднем сиденье джипа всегда хранился ящик с гранатами и два автомата с запасными дисками, хотя Лиз по-прежнему предпочитала им свой старый надежный «магнум», пристрелянный ею за долгие годы тренировок в Штатах.

Колхауэр остановила джип, заметив изможденного человека, прислонившегося к стене дома. Она вышла из машины и подошла к нему вплотную.

— Одержимый? — тихо спросил из-за плеча Воскобойников.

Элизабет кивнула и, взяв пальцами за подбородок, повернула лицо человека к себе. Мужчине было явно не более сорока лет, но шелушащаяся серая кожа и бескровные синие губы делали его лицо старческим. Из запавших глазниц, как из бездонных колодцев, на нее смотрели безумные глаза.

— Ты меня слышишь? — громко и отчетливо спросила Элизабет.

Одержимый неуверенно кивнул в ответ.

— Можешь говорить? — произнесла она, не выпуская из пальцев подбородка и глядя ему прямо в глаза. Тот попытался что-то сказать, но с его губ, которые извивались, как синие черви, не слетело ни одного звука.

— Где ты брал наркотики? — крикнула почти в ухо Лиз.

Одержимый с трудом поднял руку и показал в сторону углового дома. Затем он раскрыл ладонь и умоляюще посмотрел на женщину. Элизабет порылась в кармане и вложила в протянутую руку небольшую капсулу красного цвета. Когда одержимый судорожно запихивал ее в рот, Лиз и Воскобойников уже шагали к угловому зданию, на котором красовалась наспех нарисованная вывеска: «Народная столовая».

— Зачем вы это сделали, Лиза? — спросил юноша. Раньше, когда Колхауэр вступала в Корпус, она представилась как Елизавета Воронцова и объясняла свой легкий акцент тем, что происходит из семьи староверов, пустивших корни в Прибалтике еще лет двести назад. Вскоре она убедилась, что в Корпусе никому нет дела до ее прошлого. Людей здесь судили не по анкетным данным, а по поступкам. Поэтому Элизабет, не открывая того, что она американка, попросила своих новых знакомых называть ее привычным именем Лиз. Правда, Воскобойников иногда в шутку называл ее Лизой или Лизаветой, но Колхауэр не обращала внимания на его мальчишеские выходки.