Новый порядок - Крижановский Артур - Страница 6

Нет, Карпинский был просто бесподобен. Кто он? Один из кадровиков-вербовщиков? Нет, не похоже. Такая степень откровенности им не по чину. Есть черта, через которую ни один из них не рискнет переступить. А ведь он говорит так уверенно, как будто этот план — план? Да здесь маячит Лефортово, попахивает государственной изменой и высшей мерой — принадлежит если не ему лично, то уж с кем-то в соавторстве. Один из ближайших помощников Андропова? И тот перетащил его вслед за собой в Кремль? Сомнительно, чтобы этот человек пришел сюда со Старой площади. К тому же, он сам сказал — КГБ. Важная персона. На Сазонова по-прежнему ноль внимания. А тот, кажется, готов лопнуть от злости.

— И чем должен заниматься в ГБ талантливый молодой человек, высокообразованный, мыслящий широко и неортодоксально?

Хорошо, Карпинский, попробуем поиграть в предложенную тобой игру. Хотя это и очень опасная игра.

— Для начала пройти годичный курс обязательной спецподготовки. Еще год уйдет на специализацию. Предположим, ГБ планирует использовать вас в качестве офицера внешней разведки. Но это слишком широкое поле деятельности. В этом случае потребуется более узкая специализация. К примеру, знания и способности такого человека, как вы, ГБ могла бы использовать для исследования некоторых сторон экономики развитых стран Запада. В первую очередь ГБ заинтересована в получении объективной информации о масштабах и структуре организованной преступности на Западе, механизме различного рода незаконных сделок, способах уклонения от налогов, степени коррупции среди государственных чиновников и так далее. Другими словами, ГБ нуждается в аналитиках. Время серых бездарностей, кирзовых сапог и партийных наборов по социальному признаку кануло в Лету. Органы госбезопасности обязаны думать о перспективе, а будущее — это компьютеры, информация, а главное — новые люди.

Разговор продолжался в том же духе еще минут пять, и Романцев несколько раз вставлял односложные реплики: «нет», «не согласен» и опять «нет». Наконец Карпинский подбил итоги.

— Думайте, Романцев. Злитесь на меня в душе, возмущайтесь, ругайте последними словами, но думайте... Как сделать так, чтобы простые русские интеллигенты не пропадали бесследно? Наступят ли такие времена, когда люди перестанут вздрагивать при одном лишь упоминании ГБ? А молодой человек, которому предложат работать на госбезопасность страны, не кривя душой сможет сказать: «За честь почту»? Или обо всем этом должны думать другие, менее тонкие, образованные и свободолюбивые натуры, чем вы, Романцев?

Карпинский, КГБ. Респектабельная внешность и острый ум. Чем-то похож на Дж. Ф. Кеннеди. Нет, не на молодого Кеннеди, а на другого, который сумел выжить после покушения в Далласе, прикончил Вьетнамскую войну и тянул президентскую лямку два долгих срока. Похож на бесконечно уставшего, разучившегося улыбаться, но непобежденного Кеннеди. Глыба льда. Человек-айсберг. Сколько скрыто всего от посторонних глаз? Ого, он, кажется, не разучился улыбаться?

— Что это вы на меня так смотрите, Романцев?

— Как?

— Как будто хотите сказать: Vade retro Satanas![3] Изучали латынь? Нет? Напрасно. Язык римских юристов и Фомы Аквинского. Непременно изучите, он вам еще пригодится в жизни. И еще, Романцев. Я не требую от вас немедленного ответа. Думайте. Я хочу, чтобы вы разобрались, почему я обратился именно к вам. Если что-то надумаете, позвоните в рабочее время по этому телефону.

Карпинский протянул через стол карточку. Белый глянцевый квадрат, размером пять на восемь сантиметров, чуть больше обычной визитки. Посреди карточки крупными буквами «Карпинский» и чуть ниже имя-отчество. В правом нижнем углу семизначный номер телефона. Ни названия учреждения, ни адреса. Обратная сторона пуста. Романцев колебался недолго и спрятал карточку во внутренний карман пиджака. Показалось, что Карпинский посмотрел на него с симпатией. Показалось? Неужели эта глыба льда способна на выражение простой человеческой приязни?

— Спасибо, что выслушали меня, Романцев. Кстати, забыл вас поздравить с успешным окончанием университета. Вас, очевидно, уже ждут? Родители, друзья... Будете отмечать? Конечно, будете. Надеюсь, до встречи...

Рука Карпинского была теплой, сухой и сильной. К своему немалому удивлению, Романцев с удовольствием ответил на рукопожатие. Всего каких-то полчаса и... Осторожнее, Романцев, осторожнее. Ловцы душ. Внешность бывает обманчивой.

Сазонов проводил Романцева тяжелым мутным взглядом. Совсем как голодный помойный кот, у которого только что из-под носа упорхнула бойкая птичка.

Скорее всего этот разговор так и остался бы без всяких последствий для Романцева, но... В жизни всякое случается. Иногда человек движется к определенной цели, идет, идет, идет, а затем... внезапная мысль, остановка, недолгие раздумья и резкая смена направления. Трудно рационально объяснить такие поступки.

— Служба в КГБ? — размышлял по пути к дому Романцев. — Бред какой-то. Но Карпинский ему понравился. Нет, сказано неточно. Карпинский — гора, которую невозможно обойти. Молния — фантастически красивое зрелище. Ударит ветвистым огненным бичом, осветит всю округу вплоть до мельчайших рельефных подробностей и заставит человеческую душу трепетать от восторга и ужаса перед грандиозной мощью и тайнами мироздания. А затем тьма, непроницаемая и зловещая. Берегись молнии, одинокий путник. Служить громоотводом — неблагодарное дело.

Романцев думал и злился. Злился на Карпинского и на себя. В доводах Карпинского трудно найти слабину, в особенности при условии, что когда-нибудь его слова о реформах подтвердятся на деле. Непохож на «ловца душ». Человек иного масштаба, даже нечем измерить. Неужели и сам верит в то, что говорит? Не лучше ли выбросить сегодняшний разговор из головы?

В уютной и просторной квартире родителей его уже заждались. Цветы, поздравления, поцелуи. Едва успел переодеться и привести себя в порядок, как начали подходить гости. Впрочем, банкет — слишком громко сказано. Романцев хотел, чтобы в этот день на небольшое застолье собрались только самые близкие люди. Шампанское, коньяк, холодные закуски и кофе. Вспоминали студенческую жизнь, строили планы на будущее и, как обычно, постепенно перешли на политику. В разговоре фигурировал обычный набор тем: непонятная, и оттого еще более постыдная, война в Афганистане, закручивание гаек на производстве, облавы в городе на тунеядцев и прогульщиков, пустые полки в магазинах, разруха в стране и прогнозы, прогнозы, прогнозы... Например, дотянет ли нынешний генсек до осени или смена караула произойдет еще до конца лета? Романцев-младший не выдержал и взорвался. Какого черта, спросил он, мы сидим здесь и толчем воду в ступе? Бесконечные разговоры, споры, дискуссии, после которых никогда ничего не меняется. Естественно, друзья вцепились в него мертвой хваткой, на Романцева посыпался град острот, а Романцев-старший попросил под смешки окружающих: «Ну-ка, сынок, просвети нас, скудоумных, что делать-то?»

И тогда Романцев рассказал о своей получасовой беседе со странным человеком по имени Карпинский. Романцев с детства не был приучен кривить душой и лукавить, поэтому поведал все так, как было. Он считал, что имеет на это право, поскольку Карпинский не просил держать их разговор в тайне. Не утаил Романцев и своих сомнений.

Реакция оказалась бурной, настолько бурной, что он и сам этого не ожидал. Вообще на разговоры о КГБ в семье Романцевых было наложено табу, и если знать историю этой семьи, то в этом нет ничего удивительного.

В доме повешенного о веревке не говорят. Романцев-младший об этом неписаном правиле забыл. Он продолжал делиться своими впечатлениями о встрече с Карпинским и не стал скрывать, что сам Карпинский ему симпатичен. Он вспомнил даже о прощальном рукопожатии и карточке. Он говорил, говорил и не замечал, что в гостиной установилась зловещая тишина. Так молчат, когда в доме находится покойник.

— Ты закончил? — спросил Романцев-старший. Он был бледен, а его лицо... Нет, Романцев еще никогда не видел у своего отца такого выражения лица.