Новый порядок - Крижановский Артур - Страница 50

Через год после женитьбы Колхауэры переехали в новый уютный особняк в одном из фешенебельных пригородов Лос-Анджелеса. Их жизнь была до краев наполнена смыслом и взаимной любовью. Элизабет порой приходилось надолго выезжать по своим журналистским делам в горячие точки планеты — Колумбию, Мексику и Таиланд, но ее временные отлучки лишь поднимали планку их отношений на новую высоту. Иногда между ними случались размолвки, особенно в последнее время. Они были вызваны увеличившейся, по мнению Элизабет, жестокостью Билла при вынесении судебных приговоров. Последняя ссора была вызвана тем, что Колхауэр присудил одному старому мексиканцу, мелкому контрабандисту наркотиками, шестьдесят лет тюремного заключения.

Но эти мелкие стычки не отражались на их отношениях. Взаимная любовь и внимание по-прежнему согревали их души. Со временем Элизабет надеялась смягчить каменный характер мужа, хотя в душе хорошо понимала его, поскольку сама была сторонницей жестких мер.

Ранним утром 29 октября 1996 года Билл-Максимум был убит. Револьверная пуля вошла в тело судьи под лопаткой и разорвалась внутри на десятки осколков. Убедившись, что судья мертв, убийца хладнокровно скрылся в утренней сутолоке огромного города.

Уже через несколько минут началось одно из самых тщательных и дорогостоящих расследований в истории Америки. Не так уж часто убийства вызывают гнев и ярость такого большого количества высокопоставленных чинов. В Америке убивали много и часто, ее неоднократно потрясали убийства президентов и крупных политических деятелей. В большинстве случаев истинные виновники их гибели так и не были наказаны. Но в Америке нельзя убивать федеральных судей. Даже самым отпетым преступникам это никогда не придет в голову. Табу. Есть вещи, которые в Америке непозволительно делать никому. Поэтому становится понятно, почему это трагическое событие было воспринято обществом не как убийство Колхауэра-человека, а как посягательство на саму Америку и принципы свободы и демократии.

Как бы то ни было, расследование не привело ни к каким результатам и преступник по-прежнему пребывал на свободе. Элизабет замкнулась в себе, ее статьи стали носить все более резкий характер, за что молодой журналистке уже в открытую угрожали физической расправой.

Элизабет встряхнула нахлынувшие воспоминания и решительно отбросила одеяло. Она вскочила с кровати и, как была, босиком и в короткой ночной рубашке, едва прикрывавшей округлые ягодицы, принялась за выполнение гимнастических упражнений. На секунду Элизабет представила себе, как бы все это выглядело со стороны, если бы за ней вздумал подглядывать кто-либо из ее многочисленных и несчастных поклонников, и, не удержавшись, прыснула со смеху.

Примерно через четверть часа, почувствовав, что энергия возвращается в ее молодое и сильное тело, она отправилась в душ. После душа, растерев тело насухо полотенцем и высушив волосы, Лиз задержалась на некоторое время в ванной, придирчиво разглядывая свое обнаженное тело в большом зеркале. Золотистые волосы, пышной волной спадавшие на плечи, и светлый пушок внизу живота прекрасно гармонировали с легким бронзовым загаром, разлитым по всему телу. Элизабет помассировала высокие упругие груди, погладила тугой живот, а затем, повернувшись, взглянула через плечо в зеркало. Разглядывая собственные ягодицы и крутые бедра, она нахмурилась, вспомнив, что ей уже давно пора сбросить лишние полтора килограмма, но, спустя мгновение, она улыбнулась другому своему воспоминанию — Билл утверждал, что у нее самая симпатичная попка в Америке и даже сердился, когда она пыталась оспорить его мнение, называя при этом имена известных моделей и кинозвезд. Она провела несколько раз языком по слегка припухшим губам и задумалась о том, сколько времени у нее не было мужчины.

В целом Лиз осталась довольна осмотром и подумала, что для ее двадцати девяти она еще вполне в форме.

Мысль о предстоящей встрече заставила молодую женщину прервать свои эротические фантазии и ускорить сборы.

Без десяти минут двенадцать Элизабет Колхауэр припарковала свой мощный «порше» красного цвета в специально отведенном ей месте в подземном гараже и поднялась скоростным лифтом на восемнадцатый этаж высотного здания. Здесь размещался огромный, величиной с хоккейную площадку, кабинет главного редактора.

Секретарша босса, немолодая особа с сухим аскетичным лицом и тонкими, плотно сжатыми губами, смахивающими на куриную гузку, некоторое время с плохо скрытой завистью рассматривала молодую женщину. Закончив осмотр, она еще больше поджала губы, в результате чего они совсем исчезли с лица, и холодно кивнула в сторону массивных дверей.

— Вас ждут, миссис Колхауэр, — выдавила она скрипучим голосом и уткнулась в бумаги.

И что босс нашел в этой старой запарафиненной кукле, в который раз с удивлением подумала Лиз. Ей не остается ничего другого, как играть роль верной злющей овчарки, поскольку ни один нормальный мужчина даже не посмотрит в сторону этого бесполого существа.

Элизабет толкнула дверь и оказалась в кабинете. Кабинет полностью отражал консервативные вкусы своего хозяина. Его стены были обшиты дубовыми панелями, на полу лежал толстый ковер, а массивная мебель, искусно сработанная под старину, удивительно гармонировала с обликом босса, который словно перенесся сюда прямо из викторианской эпохи. В кабинете, кроме самого Донована, находилось еще три человека. Они сидели в глубоких кожаных креслах и, если судить по их лицам, совсем недавно о чем-то оживленно спорили. Приход Колхауэр прервал их дебаты, и они во все глаза уставились на журналистку. Одного из них Лиз знала, это был Чак Уитмор, из Управления по борьбе с распространением наркотиков. Он не раз поставлял Элизабет самую свежую информацию о состоянии наркобизнеса, а после смерти Билла даже пытался трогательно опекать молодую вдову, всеми силами пытаясь уговорить ее бросить свое опасное ремесло. Двух других мужчин Элизабет никогда ранее не встречала.

— Лиз, дорогая, проходите и усаживайтесь поудобнее, а я пока познакомлю вас с гостями.

Донован слегка приобнял женщину за талию и усадил ее в свободное кресло. Все мужчины встали при ее приближении и, дождавшись, когда женщина села, заняли прежние места. Элизабет положила ногу на ногу. Все невольно уставились на ее круглые загорелые коленки, затем хозяин кабинета неловко прокашлялся и шутливым тоном произнес:

— Итак, джентльмены, позвольте представить вам обладательницу этих умопомрачительных коленок — Элизабет Колхауэр, краса и гордость нашей газеты. Элизабет, — Донован повернулся в сторону журналистки, — один из этих молодых людей в представлении, надеюсь, не нуждается?

Лиз кивнула и едва заметно подмигнула старому другу.

— Тогда позвольте мне представить остальных джентльменов. Прямо перед вами — Макс Салливан.

Довольно молодой, на вид ему не было еще сорока, но если судить по тонкой сети морщинок возле глаз и твердому взгляду, достаточно повидавший на своем веку, Салливан привстал с кресла и кивнул головой.

— Слева, — продолжил Донован, — Стивен Сампрас.

Последовала аналогичная процедура вежливого привставания и кивка головой.

Да, серьезные парни, подумала про себя Элизабет. Рост у обоих за шесть футов и три дюйма, а мускулы словно у боксеров тяжелого веса. И тем не менее они не смахивают на вышибал из третьеразрядного бара. Однако их лица явно отмечены печатью интеллекта и похоже, им чаще приходится работать головой, чем кулаками. Особенно это касается Сампраса, смахивающего из-за своих светлых волос и голубых глаз на скандинава. Ему чуть за тридцать, максимум тридцать пять, но такие умные и проницательные глаза Элизабет редко у кого встречала.

Интересно, откуда они? УБРН? ФБР? А может, из министерства юстиции? Нужно признать, что Донован оказался прав. Эти парни действительно неплохо выглядят, и Элизабет с улыбкой подумала про себя, что она не прочь, чтобы кто-либо из них попробовал приударить за ней. Нет, ничего серьезного, только легкий флирт. Возможно, это помогло бы ей справиться с глубокой депрессией, в которой она пребывает со дня гибели мужа.