Пироскаф «Дед Мазай» - Крапивин Владислав Петрович - Страница 5

Никаких особых приключений здесь не случалось. Так, всякая ерунда: посидеть, поболтать с пацанами про пароходы на Миссисипи, подурачиться с Питером, стянуть с противня у тёти Полли свежую ватрушку. Однако в этих пустяках была своя радость. Выражаясь по-взрослому, Сушкин отдыхал здесь душой. Закроешь глаза — и ты в комнатке с грудой кружевных подушек, с геранью на солнечных подоконниках… Не всегда это, правда, получалось, но сейчас получилось, он оказался в домике. И тут же услышал тётю Полли:

— Несносный мальчишка! Ты слопал полфунта мороженого! Хочешь заработать ангину?

— Тётя Полли, оно совсем не холодное…

— Вот подожди, я наконец возьмусь за тебя… — Она погрозила Сушкину пальцем, поправила чепчик и поспешила на двор, гонять с клумбы бестолковых кур. Сушкин хихикнул, устроился в тётушкином кресле-качалке. Лениво жужжал шмель. Все было очень спокойно, уютно. Только… Сушкину казалось, что для полного счастья чего-то все-таки не хватает.

И он понял, чего. Ещё одной порции «Пингвина». Оставшаяся сотенная бумажка словно шевелилась в клетчатом кармане.

Сушкин выбрался из тени акаций на солнцепёк и зашагал к продавщице мороженого. Однако на полпути, у края аллеи, он увидел широкую, сшитую из полос красно-синей ткани палатку. Странно! Похоже, что раньше её здесь не было. Над завешенным входом косо висела белая доска с фигурной надписью:

Лотерея «АНТИКВАРИАТ»

Что такое «лотерея», Сушкин, конечно, знал. Что такое, «Антиквариат», он когда-то помнил, но потом забыл. Ну и ладно! Больше вывески его заинтересовал тощий дядька, торчавший перед входом. Он был в балахоне с рисунками из разноцветных треугольников и в белой высоченной шляпе. Но приметнее всего был у дядьки нос — удивительно длинный, с загнутым вниз кончиком. Нос придавал дядькиному лицу печальное выражение. Взгляд был таким, словно хозяин палатки ни на что в жизни не надеется — несмотря на весёлый клоунский наряд.

Но… когда Сушкин поравнялся с палаточным входом, дядька дёрнулся, будто в нем сработало множество пружинок. Рот растянулся в улыбку и сразу превратился в большущую букву О:

— О-о! Молодой человек! Вас привела Судьба!

— Не, я сам, — осторожно сказал Сушкин. Он опасался знакомств с непонятными личностями. — Я за мороженым…

— Ха! Что такое мороженое?! — Круглые чёрные глазки, сидевшие как-то наперекосяк, хитро заблестели. — Это эфемерное явление!.

— А что такое «эфемерное»?

— Это как мёд у Винни-Пуха. «Он вроде бы есть — и его уже нет!» Одно воспоминание! А если вы купите билет нашей лотереи, то сможете стать владельцем самых удивительных вещей.

— А что за вещи-то? — не сдержал любопытства Сушкин и потрогал колечко (он всегда так делал, если начинал волноваться).

— Изумительно удивительные! Войдите и убедитесь! — Дядька отдёрнул занавесь и поклонился, уронив шляпу. — Добро пожаловать!

Солнце просвечивало тонкую палатку, и внутренность её заполняли клубы цветного тумана. В этих клубах что-то громоздилось и блестело. Сушкина потянуло в палатку как на верёвочке И все же он опасливо глянул назад.

— Вам нечего бояться! — весело закричал носатый дядька. — Я не похититель детей и не людоед! Я сотрудник фирмы «Мир антиквариата»! Знаете, что такое антиквариат?

— Ну… это…

— Совершенно верно! Это старинные редкости, загадочные предметы, артефакты и прочие вещи, о которых мечтают коллекционеры! Смотрите сами!..

И Сушкин вошёл!

Ух ты-ты! Чего только не было в палатке!

Половину помещения занимал автомобиль музейного вида. На пузатых колёсах с тонкими спицами, с керосиновыми лампами вместо фар, с медной сигнальной трубой, с красной лаковой кабиной, похожей на старинную коляску…

«Вот бы выиграть такой и пригнать в детдом!» — хихикнул про себя Сушкин. Понимал, что не выиграет…

Вокруг автомобиля и по углам палатки громоздились и висели на крючьях редкости помельче. Велосипеды с громадными передними колёсами, часы ростом с книжный шкаф, рыцарские латы, блестящие люстры, чучела заморских птиц, сумрачные портреты в облупленных рамах, похожие на баяны и сундуки фотоаппараты, подзорные трубы, мушкеты и пузатые вазы. Особенно интересным показался Сушкину ящик с бронзовыми накладками и широченным приставным рупором. Граммофон. Сушкин видел в кино. Повертишь ручку, насадишь на штырь пластинку, и рупор поёт голосом артиста, который жил полтораста лет назад… Дядька так и сделал — покрутил, насадил, опустил на диск блестящую головку.

Вот это бас! Кажется, певца звали Шаляпин, про него рассказывали по телеку…

Шаляпин замолчал, потому что дядька поднял головку.

«Вот бы притащить эту штуку в игровую комнату. Весь народ сбежался бы!..»

Однако Сушкин, как все детдомовские воспитанники, был здравомыслящим ребёнком

— Мороженое, оно ведь будет обязательно, если отдашь сто рублей. А лотерея — что? Кто-нибудь выиграет, а остальные получат фигу.

Носатый дядька покивал:

— Ты прав, дитя моё… Но в жизни так всегда: кому-то удача, а кому-то фига… Однако!.. — Он опять взбодрился. — Ведь в самой игре есть радость! Ожидание победы, азарт! Порой это не менее приятно, чем эскимо!.. А кроме того, мне кажется, что вам, юноша, повезёт…

— Почему это?

— У вас такое колечко-талисман…

Сушкин потрогал колечко. Стало тихо. Только добродушно гудел над граммофоном шмель, увязавшийся за Сушкиным из комнаты тёти Полли.

Сушкин поддёрнул лямки.

— Ладно! Давайте билет…

— Великолепно! Изумительно правильное решение! Тяните!

В ладонях у хозяина лотереи словно сама собой появилась чёрная шкатулка с медными узорами, на ней со звоном отскочила горбатая крышка. Из шкатулки пахло какими-то пряностями — ванилью или корицей (Сушкин не разбирался). Внутри, прижимаясь друг к другу, стояли белые конверты.

— Ну-с… — нервно поторопил сотрудник фирмы «Мир антиквариата».

Снова стало тихо. И почему-то очень холодно. Шмель загудел сильнее. Сушкин потёр друг о дружку озябшие ноги.

— Вытаскивать, что ли?

— Разумеется! Разумеется, сударь!.. Только сначала пожалуйте сто рублей. Я материально ответственное лицо…

Сушкин «пожаловал» материально ответственному лицу сотенную бумажку. И вытянул из тугой пачки плоский конверт.

— Открывайте… — азартно прошептал сотрудник фирмы и нагнулся над Сушкиным. Никакого выигрыша Сушкин, конечно, не ждал. («Знаем мы эти фокусы!») Запретил себе надеяться, чтобы потом не огорчаться. Но все же мурашки пробежались под футболкой, когда он отгибал широкий клейкий клапан.

Отогнул. Вытащил лиловый узкий билет. На нем были сплошные крупные ноли и только с краешка — острая единица. А по углам билета — красные восклицательные знаки.

— Что? А!.. Ва-а-а!! — тонким голосом закричал дядька и опять уронил белую шляпу. — Не может быть! У вас главный, самый крупный приз!

Выигрыш с трубой

Сушкин, конечно, ничего не понял. Что за приз? Почему самый крупный? Где? Может, дядька дурачит его?

— Вы скажите, что я выиграл-то? — насуплено потребовал он.

— Да! Сейчас! Только отдышусь от волненья… Вам выпал один шанс из десяти тысяч! Смотрите номер!

— Смотрю… Ну и что?

— А то, что выиграли вы ВОТ ЭТО! — сотрудник фирмы опять нахлобучил шляпу, схватил с ближней полки застеклённую фотографию в лаковой рамке и сунул в руки Сушкину.

Снимок был светло-коричневый, потрескавшийся от времени. На нем шлёпал гребными колёсами и дымил высоченной трубой с короной пароход старинного вида. Вроде тех, что плавали по рекам во времена Тома Сойера…