Пироскаф «Дед Мазай» - Крапивин Владислав Петрович - Страница 49

— Почему не дотянешь?

Касьян ощетинил ресницы, и глаза стали ещё более синими.

— Разве не понятно? Меня же сделали для кино! Отснимут и сразу сотрут. Чтобы не занимать компьютерную память… Сценарист Вовочка двадцать девятого февраля задумал сценарий, отсюда и моё имя…

Том понимал, о каком сценарии речь. И все же виновато спросил:

— «Срубить дерево», да?

— Ну, само собой!.. Ты же отказался это дерево рубить, вот и сделали замену. Компьютерные мальчики, они ведь безотказные… — Касьян вдруг закусил припухшую губу и стал смотреть в сторону. Мигнул.

Тому захотелось откашляться. Загорчило в горле.

— Касьян… а твоя программа совсем безотказная?

Тот шевельнул белобрысыми бровями, спросил осторожно:

— Как это «совсем»?

— Ты не можешь отказаться? Ну, чтобы не рубить дерево?

Казалось, Касьян усмехнулся. Чуть-чуть…

— А тебе его жалко?

— Да… — прошептал Том. Хитрить не имело смысла.

— Оно же компьютерное, — сказал Касьян в сторону.

— Все рано жалко, — угрюмо признался Том. И чуть не добавил: «Как и тебя…». Но не решился и повторил вопрос:

— Значит, не можешь отказаться?

Касьян потёр ладонями щеки. На костяшках, как и у Тома, были ссадинки. И глянул Касьян, будто не из компьютера, а из живого, здешнего пространства.

— Том, я могу… но ведь сотрут сразу же…

Теперь они будто стояли друг против дружки, Том даже ощущал дыхание Касьяна. И — глаза в глаза…

Том куснул губу и сказал (не ожидал, что получится настолько безжалостно; только ведь Касьян все равно это знал):

— Так и так сотрут. Чуть раньше, чуть позже…

Касьян стал смотреть вниз. Прошептал:

— Но ведь, если стану сниматься, хоть какое-то время побуду… на свете. Может быть даже успею… позагорать…

Он и так был загорелый не меньше, чем Том, но у него, у Тома, ещё много ожидалось впереди — и новые летние дни, и новые радости, а у Касьяна — что?

«Какой же я гад!» — ахнул Том.

— Касьян!

— Что? — шёпотом сказал он. И поднял глаза (ох, ну и синие же!).

— Касьян, а никак нельзя, чтобы тебя не стирали?

Тот не стал говорить, что нельзя. Не стал рассуждать, про обязательность программ и строгость компьютерных законов. Лишь поёжился, будто стало зябко, и признался:

— Можно… Только надо, чтобы кто-то меня заблокировал.

— Как?

— Надо, чтобы кто-то очень захотел, чтобы меня не стирали. Тогда я останусь в компьютерном пространстве навсегда…

— Касьян, я очень хочу! Пускай даже ты срубишь дерево!..

— Тогда возьмись за колечко и скажи: «Пусть никогда не сотрут Касьяна».

Том… он не стал предупреждать, что колечко, наверно, не волшебное и что чудес не бывает. Сейчас он даже не подумал об этом. Схватился за левую мочку в тот же миг:

— Пусть никогда не сотрут Касьяна!

Кажется, что-то случилось в компьютерной вселенной. Щёлкнули электрические разряды. По экрану прошла секундная рябь. А Касьян улыбнулся, будто в чем-то был виноват, а теперь его простили.

«Неужели получилось?» — Том хотел спросить у Касьяна и не успел. За спиной распахнулись двери, и в монтажную промаршировали три главных человека киногруппы.

— О-о!! — возликовала Дуля. — Оба уже здесь! Главный герой и его дублёр! Прекрасно!

— Чего прекрасного? — нелюбезно сказал Том.

— Но вы ведь, наверно, уже познакомились?

— Ну и что? — прежним тоном спросил Том.

— Как «что»? Разве Касьян не сказал тебе, что именно он будет рубить дерево? А ты свободен от этой неприятной задачи! Касьян справится с ней великолепно!.. Не так ли, мой мальчик? — Это она уже Касьяну.

— Фиг, — чистым голосом сказал Касьян. — То есть «лос фигос».

Теперь монитор занимали не только его лицо и плечи, Касьян был виден целиком. Он сидел на перевёрнутом ведёрке из-под кашевария. Очень близко. Казалось, его терракотовые коленки торчат наружу сквозь экранное стекло. Касьян теребил на белой водолазке такой же, как у Тома, якорёк.

У фройлен Дули наполовину убавилась жизнерадостность.

— Э… майн либер кнабе… как это понимать?

— А вот так! Не буду рубить! Оно живое!

— Оно компьютерное! — скандально заголосил оператор Ефросиний Щтульц. — Настоящее никто не станет трогать! Договорились же!

Касьян сказал:

— В кино не различишь, компьютерное или настоящее. Все увидят, что дерево убили… А я тоже компьютерный!.. Ну и что?

Сценарист Вова мягко разъяснил:

— Любезный Касьян. Ты создан по программе, которая написана для моего сценария. Ты обязан её выполнять.

— Ага! Вот! — Касьян вытянул вперёд руку со сжатым кулаком. И все увидели, что это не просто кулак, а фига. Точнее — дуля. Она с размаха заполнила экран, и, несмотря на громадность, была удивительно настоящей — с мальчишечьими щуплыми суставами, царапинами, и обгрызанным ногтем на большом пальце.

— Хулиган, — с ласковой печалью проговорил сценарист Вова. — Вот и пиши про таких. Ай-яй-яй…

— Слишком много о себе понимает! — возгласил Ефросиний. — Заразился характером от своего прототипа. Мы это исправим! — Он согнулся над клавиатурой и нажал «Deletе». У Тома внутри ухнуло. Но… ничего не случилось. Фига не исчезла, только слегка опустилась. За ней блестел синий взгляд Касьяна — дерзкий и насмешливый.

— Глючит, — процедил Ефросиний. — Ничего, мы сейчас… — И хотел нажать снова.

— Не надо! — воскликнула фройлен Дуля. Она подскочила и захлопала в ладоши. — Это же чудесная творческая находка! Великолепный кадр! Он будет эмблемой нашей студии! «Дуля-фильм»! Мы прославимся, как «Мэтро Голдвин Майер». Ура!

— Фройлен Дуля, вы спятили, — горестно сообщил Ефросиний Штульц. — Это дурное влияние несовершеннолетнего Сушкина. С таким названием нас не пустят ни на один телеканал…

— Наоборот! Зазывать будут! «Дайте нам для проката ваш фильм „Никто не срубит дерево“»!

— Э… Дульсинея Порфирьевна. Фильм называется не так, — осторожно напомнил сценарист Вова. — Вы же сами придумали название «Срубить дерево». Уже написаны аннотации…

— Плевать! Я меняю название! И меняю содержание! Мальчики правы: зачем гробить этого великана? Дерево уникально! Оно — как знаменитый дуб в романе Толстого «Война и мир»… который, конечно, никто из присутствующих здесь не читал…

— Я читал, — независимо сообщил Том. Правда, читал он (утащив книгу у дяди Поля) только описание Бородинского боя, но этого было достаточно для дерзкого заявления.

— Умница! — восхитилась Дульсинея. — Уникальный ребёнок!.. Вова, вы сегодня же начнёте переписывать финал. Как мальчик и его друзья защищают дуб, не пускают к нему злодеев, напяливших чёрные маски. Позаботьтесь о напряжённости коллизий!

Том хотел спросить, что такое коллизии, но вместо этого сердито уточнил:

— Он не дуб, а туренский тополь…

— Тем более! — возликовала Дульсинея. — Вова, приступайте!

— Но фройлен Дуля…

— Никаких «но»! Творческий процесс продолжается!..

Оператор Ефросиний Штульц поскрипел зубами.

— А с этим-то что делать, с Касьяном? Он теперь ни к чему. Убрать? — И Ефросиний мстительно направил палец на клавишу «Delete».

— Не смейте! — вскинулся Сушкин.

Касьян уменьшил на экране размер фиги и сказал из-за неё:

— Том, пусть старается, С пупу сдёрнет…

Ефросиний потыкал клавишу раз сорок и боязливо оглянулся:

— Система не работает. Надо звать специалиста…

— Да оставьте вы мальчиков в покое, — беззаботно велела Дуля. — Видите, они подружились… Лучше позаботьтесь о понтоне для подъезда главной камеры к дереву…

— Но тогда я снимаю с себя ответственность за…

— Снимите. И повесьте на крючок за дверью…

Оператор пошёл за дверь, но остановился рядом с Вовой.

— И все-таки, фройлен Дульсинея… — опять сладко въехал в беседу сценарист Вова. — Если мы приступим к модернизации сценария…

«Что такое „модернизация“»? — мелькнуло у Сушкина, однако спрашивать он не стал. Шагнул подальше от споривших киношников, поближе к монитору. Одними губами сказал Касьяну: