Ангарский Сокол - Хван Дмитрий Иванович - Страница 27

Старик довольно долго всматривался и, наконец, перечислил троих старост, указав на них.

— Отлично. Ну что, Шилгиней, давай, крикни этому нахалу что-нибудь обидное! — Сазонов подвинул юношу за плечи к краю стены, и тот с видимым удовольствием и злостью наорал на безмерно этим удивлённого парламентёра.

Тукарчэ с опаской смотрел на это действо, но не посмел остановить своего внука. Только негромко посокрушался о том, что их теперь точно в живых не оставят. Алексей с укоризной посмотрел на старика, покачав головой:

— Что же ты такой пугливый, Тукарчэ? Не боялся же обороняться в первый раз!

— Пошли на штурм! — раздалось по стенам. — Прикрыться!

Заранее изготовленные деревянные щиты, наподобие таковых, что использовали японские аркебузиры, были выставлены для защиты от стрел. Враг, видя брешь в стене, устремился в неё, многие скатывались с ледовой стенки вала, создавая сутолоку. В посёлке перед зияющей дырой была навалена баррикада, где укрылись казаки и тунгусы ожидающие тех, кто сумеет прорваться в посёлок.

— Огонь! — раздалось наконец.

Слитно грохнули десятки выстрелов, устроив среди нападавших настоящий разор, пройдя по ним кровавым гребнем. Воя от боли и испуга, амурцы разбегались по лесу, наполняя его криками и воплями.

— Серёга, работай по тем всадникам, что я указал. — Сазонов приложил бинокль к глазам.

Когда с лошади упал Кутургай, остальные конники в шоке остолбенели. Вскоре один за другим свалились ещё трое, и только тогда остальные всадники, нахлёстывая коней, умчались прочь от злого посёлка, что молча убивал тех, кто пошёл против правды. Шилгиней с юношеским восторгом да с широко открытыми глазами смотрел на результаты использования оружия его ангарских друзей.

— Собирайте раненых, по возможности оказывайте помощь, тяжёлых кончайте, — приказал Сазонов, когда всё уже было кончено.

В посёлке на прицеле держали шестерых смельчаков, оставшихся в живых после залпа, и несколько оглушённых амурцев, заваленных телами атаковавших. Они и занялись расчисткой вала от трупов, оттаскивая тела в овраг неподалёку от посёлка, чтобы весной их можно было закопать, если звери не растащат их ранее.

— Ну что, страшно было, Тукарчэ? — посмеивался над старым амурцем Сазонов.

Тот лишь ошалело улыбался да мелко кивал:

— Хорошо, хорошо…

— Ну что, достроим стену да пойдём твои бывшие посёлки к покорности приводить.

— Не мои, а Шилгенея, — отвечал старик.

— Что же, будем его князем делать, да чтобы не хуже Бомбогора был. Так где, говоришь, Албазы посёлок?

— Ляхи, князь! Идут толпою! — Немолодой казак со спутанной бородой подскакал к Бельскому, мерно покачивающемуся в седле и беседовавшему с Щептиным.

— Где видал? — приосанился князь.

— Вона, шляхом идут. Не ховаются, можно атаковать, князь, возьмём их на испуг! — воскликнул казак из разъезда.

— Сколько их? — нетерпеливо спросил Щептин.

— Тыщи под две, не боле, — уверил бородач.

— Приготовиться к атаке! Дмитрий, готовь своих. — Никита, дав коню шенкеля, устремился вдоль растянувшейся колонны своих воинов, призывая тех готовиться к бою.

Стрельцы, собираясь в группы и формируя колонны, потихоньку выдвигались перелеском к шляху. Туда же подтаскивали и пушки, а казаки и витязи, уже спешенные, ожидали своего часа, находясь за стрельцами. Пушки, сняв с подвод, уже снарядили картечью, и теперь воинство Бельского замерло в ожидании поляков.

Те не заставили себя долго ждать и вскоре появились — колонна усталых ляхов тянулась серой гусеницей по занесённому снегом шляху. Впереди прокладывали путь рейтары и гусары, а за ними тащились жолнежи. Было видно, что никто из них не ожидает нападения московитов здесь, ведь весть о сдаче полякам Мстиславля и Ростиславля пришла в войска, окружившие Смоленск, совсем недавно. Капитан Соколовский, возглавлявший колонну, находился, как и подобает, в самой её голове. Нерадостные мысли роились в его голове: «Нет счастья полякам в борьбе с Московией. И отчего эти проклятые схизматики берут верх?»

— Смотрите, пан Соколовский! Московиты! — взвизгнул поручик, качавшийся в седле слева от капитана.

— Как? Откуда?! — только и успел воскликнуть Соколовский.

Последние его слова заглушил слитный рёв, исходящий из жерл пушек московитов, звучащий словно звериный ор из самой преисподни. Капитана выкинуло из седла прямо в снег лицом, дыхание его сбилось, а по бокам и спине стало разливаться тепло, предательски жидкое и до противного липкое.

«Хребет перебит!» — ужаснулся Ярослав. Ноги его не слушались, подняться он не мог, а вместо привычного командного голоса из его глотки раздавался лишь жалкий писк.

Часто зазвучали мушкетные выстрелы со стороны леса, среди жолнежей началась паника. Поляки заметались в поисках убежища, где бы их не достали пушечная картечь или пули стрельцов, которые стреляли без остановки, сменяя ряды. Выстрелившие отходили под защиту деревьев, а их место занимали другие.

Наконец поляки, придя в себя, решили атаковать подлых московитов, напавших на них нечестным образом. Собравшись, они по колено в снегу пошли в атаку, стреляя из мушкетов. Начали падать первые стрельцы, обагряя белый снег горячей кровью. Бельский, скрипя зубами, процедил пушкарю:

— Стреляйте!

— Последнее зелье, князь, — предупредил пушкарь.

— Не жалей!

Последний залп скосил многих врагов, а на растерявшихся на секунду ляхов выскочили доспешные витязи Щептина да казачки с пиками, с гиканьем и свистом тут же пустившие их в дело. Накалывая на пику врага, они оставляли её в нём и выхватывали сабли. Поляки пытались организовать защиту от всадников, но у многих тяжёлые копья лежали на подводах, и они просто не успевали до них добежать. Казаки же не желали ждать, пока враг очухается, сразу принявшись отсекать их от обоза, где были и мушкеты и копья. А тут и стрельцы, крепко сжимая бердыши, массой повалили добивать неприятеля. Вскоре всё было кончено, лишь жалкие остатки польского воинства сумели сбежать, устроив драку за лошадей.

— Гляди-ко, князь! — Бельского подозвал один из стрельцов. — Ентот жив ещё, хребет, видать, ему перебило картечиной. Вроде воеводой будет, ишь разодет как!

Лежащий на снегу Соколовский с обречённостью и безучастностью смотрел, как к нему подошёл московитский воевода и присел рядом на корточки.

— Кто такой будешь, откуда шли?

— Со Смоленска шли…

— А осада что же?

— Ушло войско польское…

— А почему ушли-то? А ну сказывай!

— Пошёл прочь, московит. Дай умереть спокойно, не хочу перед смертью рожу твою видеть, — просипел Соколовский.

Бельский встал и, кивнув казаку, сказал:

— Прикончи беднягу, он всё же христианин.

— Слышно хорошо? Пятый пост! Как слышно?

— Отлично слышно! База, пятый пост на связи! Слышу вас хорошо!

Радек с удовлетворением отвернулся от динамика:

— Остров Нижний, девять километров вниз по течению. Работает!

В последний год Радек смог вернуться к своей давнишней идее — возобновлению работы радио- и телефонной связи. Рации были перенастроены на КВ-диапазон, и теперь можно было держать связь из Новоземельска даже с восточным берегом Байкала — Баргузинским острогом. Далее работа велась на установление связи с удалёнными объектами княжества — Удинской и Владиангарской крепостями, а также с отправляемыми из Ангарии экспедициями, такой как группа Сазонова — Бекетова на Амуре. Для нужд радиоэлектроники пришлось увеличивать производство спирта, несмотря на вялые попытки Соколова предотвратить это, объяснявшего, что увеличение выработки спирта несомненно повлечёт и употребление его внутрь, а не только для протирки. Пришлось негласно предупредить кладовщиков и инженеров, что нахождение в невменяемом состоянии кого-либо из ангарцев будет пресекаться самыми жёсткими санкциями. До этого спирт был прерогативой почти исключительно медиков, что постоянно пополняли склады посёлков лекарственными настойками.