Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Том 1. Стихотворения

Жуковский Василий Андреевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Том 1. Стихотворения - Жуковский Василий Андреевич - Страница 18

Изменить размер шрифта:

«Ничтожный человек! что жизнь твоя? — Мгновенье.

Взглянул на дне́вный луч — и нет тебя, пропал!

Из тьмы небытия злой рок тебя призвал

На то лишь, чтоб предать в добычу разрушенья;

Как быстра тень, мелькаешь ты!

Игралище судьбы, волнуемый страстями,

Как ярым вихрем лист, — ужасный жребий твой

Бороться с горестью, болезньми и собой!

Несчастный, поглощен могучими волнами,

Ты страшну смерть находишь в них.

В бессилии своем, пристанища лишенный,

Гоним со всех сторон, ты странник на земли!

Что твой парящий ум? что замыслы твои?

Дыханье ветерка, — и где ты, прах надменный?

Где жизни твоея следы?

Ты дерзкой мыслию за небеса стремишься! —

Сей низложенный кедр соперник был громам;

Но он разбит, в пыли, добыча он червям.

Где мощь корней его?.. Престань, безумец, льститься;

Тебе ли гордым, сильным быть?

Ты ныне, обольщен надеждой, зиждешь стены, —

Заутра же они, рассыпавшись, падут;

И персти твоея под ними не найдут…

Сын разрушения! мечта протекшей тени!

И настоящий миг не твой.

Ты веселишь себя надеждой наслаждений:

Их нет! их нет! Сей мир вертеп страданий, слез;

Ты с жизнию в него блаженства не принес;

Терзайся, рвись и будь игрою заблуждений,

Влачи до гроба цепи зол!

Так — в гробе лишь твое спокойство и отрада;

Могила — тихий сон; а жизнь — с беда́ми брань; [44]

Судьба — невидимый, бесчувственный тиран,

Необоримая ко счастию преграда!

Ничтожность страшный твой удел!

Чего ж искать тебе в сей пропасти мучений?

Скорей, скорей в ничто! Ты небом позабыт,

Один перун его лишь над тобой гремит;

Его проклятием навеки отягченный,

Твое убежище лишь смерть!»

Так в гордости своей, слепой, неправосудной,

Безумец восстает на небо и на рок.

Всемощный! гнев твой спит!.. Сотри кичливый рог,

Воздвигнись, облечен во славе неприступной,

Грянь, грянь! — и дерзкий станет пыль.

Или не знаешь ты, мечтатель напыщенный!

Что неприметный червь, сокрывшийся во прах,

И дерзостный орел, парящий в небесах,

Превыше черных туч и молний вознесенный,

Пред взором Вечного ничто?.. [45]

Тебе ли обвинять премудрость провиденья?

Иль таинства его открыты пред тобой?

Или в делах его ты избран судией?

Иль знаешь ты вещей конец, определенье

И взором будущность проник?

В страданиях своих ты небо укоряешь —

Творец твой не тиран: ты страждешь от себя;

Он благ: для счастия он в мир призвал тебя;

Из чаши радостей ты горесть выпиваешь:

Ужели рок виновен в том?

Безумец, пробудись! воззри на мир пространный!

Все дышит счастием, все славит жребий свой;

Всему начертан круг Предвечного рукой, —

Ужели ты один, природы царь избранный,

Краса всего, судьбой забвен?

Познай себя, познай! Коль в дерзком ослепленье

Захочешь ты себя за край миров вознесть,

Сравниться со Творцом — ты неприметна персть!

Но ты велик собой; сей мир твое владенье,

Ты духом тварей властелин!

Тебе послушно все — ты смелою рукою

На бурный океан оковы наложил,

Пронзил утесов грудь, перуны потушил;

Подоблачны скалы валятся пред тобою;

Твое веление — закон!

Все бедствия твои — мечты воображенья;

Оружия на них судьбой тебе даны!

Воздвигнись в крепости — и все побеждены!

Великим, мудрым быть — твое определенье;

А ты ничтожны слезы льешь!

Сей дерзостный утес, гранитными плечами

Подперши небеса, и вихрям и громам

Смеется, и один противится векам,

У ног его клубит ревущими волнами

Угрюмый, грозный океан.

Орел, ужаленный змеею раздраженной,

Терзает, рвет ее в своих крутых когтях

И, члены разметав, со пламенем в очах,

Расширивши крыла, весь кровью обагренный,

Парит с победой к небесам! [46]

Мужайся! — и попрешь противников стопою;

Твой рай и ад в тебе!.. Брань, брань твоим страстям! —

Перед тобой отверст бессмертья вечный храм;

Ты смерти сломишь серп могучею рукою, —

Могила — к вечной жизни путь!

Сельское кладбище *

(элегия)

Уже бледнеет день, скрываясь за горою;

Шумящие стада толпятся над рекой;

Усталый селянин медлительной стопою

Идет, задумавшись, в шалаш спокойный свой.

В туманном сумраке окрестность исчезает…

Повсюду тишина; повсюду мертвый сон;

Лишь изредка, жужжа, вечерний жук мелькает,

Лишь слышится вдали рогов унылый звон. *

Лишь дикая сова, таясь под древним сводом

Той башни, сетует, внимаема луной,

На возмутившего полуночным приходом

Ее безмолвного владычества покой.

Под кровом черных сосн и вязов наклоненных,

Которые окрест, развесившись, стоят,

Здесь праотцы села, в гробах уединенных

Навеки затворясь, сном непробудным спят.

Денницы тихий глас, дня юного дыханье,

Ни крики петуха, ни звучный гул рогов,

Ни ранней ласточки на кровле щебетанье —

Ничто не вызовет почивших из гробов.

На дымном очаге трескучий огнь, сверкая,

Их в зимни вечера не будет веселить,

И дети резвые, встречать их выбегая,

Не будут с жадностью лобзаний их ловить.

Как часто их серпы златую ниву жали

И плуг их побеждал упорные поля!

Как часто их секир дубравы трепетали

И по́том их лица кропилася земля!

Пускай рабы сует их жребий унижают,

Смеяся в слепоте полезным их трудам,

Пускай с холодностью презрения внимают

Таящимся во тьме убогого делам;

На всех ярится смерть — царя, любимца славы,

Всех ищет грозная… и некогда найдет;

Всемощныя судьбы незыблемы уставы:

И путь величия ко гробу нас ведет!

А вы, наперсники фортуны ослепленны,

Напрасно спящих здесь спешите презирать

За то, что гро́бы их непышны и забвенны,

Что лесть им алтарей не мыслит воздвигать.

Вотще над мертвыми, истлевшими костями

Трофеи зиждутся, надгробия блестят,

Вотще глас почестей гремит перед гробами —

Угасший пепел наш они не воспалят.

Ужель смягчится смерть сплетаемой хвалою

И невозвратную добычу возвратит?

Не слаще мертвых сон под мраморной доскою;

Надменный мавзолей лишь персть их бременит.

Ах! может быть, под сей могилою таится

Прах сердца нежного, умевшего любить,

И гробожитель-червь в сухой главе гнездится,

Рожденной быть в венце иль мыслями парить!

Но просвещенья храм, воздвигнутый веками,

Угрюмою судьбой для них был затворен,

Их рок обременил убожества цепями,

Их гений строгою нуждою умерщвлен.

Как часто редкий перл, волнами сокровенный,

В бездонной пропасти сияет красотой;

Как часто лилия цветет уединенно,

В пустынном воздухе теряя запах свой.

Быть может, пылью сей покрыт Гампден надменный * ,

Защитник сограждан, тиранства смелый враг;

Иль кровию граждан Кромвель необагренный,

Или Мильтон немой, без славы скрытый в прах.

Отечество хранить державною рукою,

Сражаться с бурей бед, фортуну презирать,

Дары обилия на смертных лить рекою,

В слезах признательных дела свои читать —

Того им не дал рок; но вместе преступленьям

Он с доблестями их круг тесный положил;

Бежать стезей убийств ко славе, наслажденьям

И быть жестокими к страдальцам запретил;

Таить в душе своей глас совести и чести,

Румянец робкия стыдливости терять

И, раболепствуя, на жертвенниках лести

Дары небесных муз гордыне посвящать.

Скрываясь от мирских погибельных смятений,

Без страха и надежд, в долине жизни сей,

Не зная горести, не зная наслаждений,

Они беспечно шли тропинкою своей.

И здесь спокойно спят под сенью гробовою —

И скромный памятник, в приюте сосн густых,

С непышной надписью и ре́зьбою простою,

Прохожего зовет вздохнуть над прахом их.

Любовь на камне сем их память сохранила,

Их ле́та, имена потщившись начертать;

Окрест библейскую мораль изобразила,

По коей мы должны учиться умирать.

И кто с сей жизнию без горя расставался?

Кто прах свой по себе забвенью предавал?

Кто в час последний свой сим миром не пленялся

И взора томного назад не обращал?

Ах! нежная душа, природу покидая,

Надеется друзьям оставить пламень свой;

И взоры тусклые, навеки угасая,

Еще стремятся к ним с последнею слезой;

Их сердце милый глас в могиле нашей слышит;

Наш камень гробовой для них одушевлен;

Для них наш мертвый прах в холодной урне дышит,

Еще огнем любви для них воспламенен.

А ты, почивших друг, певец уединенный,

И твой ударит час, последний, роковой;

И к гробу твоему, мечтой сопровожденный,

Чувствительный придет услышать жребий твой.

Быть может, селянин с почтенной сединою

Так будет о тебе пришельцу говорить:

«Он часто по утрам встречался здесь со мною,

Когда спешил на холм зарю предупредить.

Там в полдень он сидел под дремлющею ивой,

Поднявшей из земли косматый корень свой;

Там часто, в горести беспечной, молчаливой,

Лежал, задумавшись, над светлою рекой;

Нередко в вечеру, скитаясь меж кустами, —

Когда мы с поля шли и в роще соловей

Свистал вечерню песнь, — он томными очами

Уныло следовал за тихою зарей.

Прискорбный, сумрачный, с главою наклоненной,

Он часто уходил в дубраву слезы лить,

Как странник, родины, друзей, всего лишенный,

Которому ничем души не усладить.

Взошла заря — но он с зарею не являлся,

Ни к иве, ни на холм, ни в лес не приходил;

Опять заря взошла — нигде он не встречался;

Мой взор его искал — искал — не находил.

Наутро пение мы слышим гробовое…

Несчастного несут в могилу положить.

Приблизься, прочитай надгробие простое,

Чтоб память доброго слезой благословить».

Здесь пепел юноши безвременно сокрыли,

Что слава, счастие, не знал он в мире сем.

Но музы от него лица не отвратили,

И меланхолии, печать была на нем.

Он кроток сердцем был, чувствителен душою —

Чувствительным творец награду положил.

Дарил несчастных он — чем только мог — слезою;

В награду от творца он друга получил.

Прохожий, помолись над этою могилой;

Он в ней нашел приют от всех земных тревог;

Здесь все оставил он, что в нем греховно было,

С надеждою, что жив его спаситель-бог.