Повелитель Вселенной - Сарджент Памела - Страница 9

Есугэй выслал дозорных. Шаман Бугу всматривался в звезды, а затем принес вождям три бараньих лопатки. Когда кости положили в пылавший очаг, все три дали ровные трещины: это было хорошим предзнаменованием. Есугэй снял пояс, повесил его себе на шею и предложил принести в жертву овцу. Выступить в поход намечалось через три дня.

Теперь мужчины большую часть своего времени приводили в порядок воловьи латы, точили и смазывали ножи и копья, совершенствовались в стрельбе из луков и чистили лошадей. Вся остальная работа была взвалена на плечи женщин, стариков и подростков, которые были еще слишком юны, чтобы воевать.

Оэлун прошла мимо стада овец, пасшихся возле куреня; ее очередь пасти будет завтра. Женщины у своих юрт, болтая, пряли, ткали, развешивали полоски мяса. Подготовка к сражению всегда поднимала дух у людей. Мужчины должны нападать, а не ждать, когда на них нападут. Они мечтали, что когда-нибудь будут воевать не на своих пастбищах, а дальше, где подданные династии Цзинь прячутся в своих жилищах, будут совершать набеги на оазисы к югу от Гоби и на караванные пути на западе. А Оэлун мечтала о крае, где никому не надо будет следить с тревогой за горизонтом, откуда может появиться враг.

Внезапно ей пришло видение. Она увидела равнины, пастбища, громадные курени, силой подчиненные одному хану. Тэнгри нацеливает свой народ, как оружие, и бросает его на тех, кто слабее. Видение исчезло, когда она приблизилась к возкам и юртам куреня. Что толку думать об этом теперь, когда она не знала, что готовит грядущий день.

Орбэй и Сохатай сидели у юрты, чиня одежду. Возле них три женщины колотили палками кучки с шерстью.

Оэлун поклонилась им низко.

— Здравствуйте, почтенные. Мне бы хотелось поговорить с вами, если вы позволите.

— Здравствуй, юная уджин. — Морщины вокруг узких глаз Орбэй стали глубже, когда она посмотрела на Оэлун. — Ты закончила свою работу сегодня так быстро?

— Я колотила шерсть все утро. Теперь она сушится, а другая работа подождет. Я хотела бы почтить вас, а также поговорить о деле, которое касается меня.

Орбэй взглянула на другую ханшу и махнула рукой.

— Садись, пожалуйста.

Оэлун склонила голову.

— Может быть, мы поговорим внутри, — сказала она тихо.

Другие женщины перестали взбивать шерсть.

— Хорошо.

Орбэй медленно встала, не выпуская из рук одежды, потом помогла подняться на ноги Сохатай. Оэлун пошла следом за ними в юрту Орбэй. Старухи сели в глубине, как раз за столбом света, проникавшего сквозь дымовое отверстие. Оэлун опустилась на колени перед ними и села на пятки.

Глаза Сохатай были такими же черными, как камни ожерелья на ее шее. Орбэй потянулась за кувшином, побрызгала кумысом в сторону своего онгона и дала напиться Оэлун.

— Что привело тебя к нам? — спросила Орбэй.

— Я хочу спросить у вас совета, — ответила Оэлун. — Я молода. Я замужем всего три месяца и не такая мудрая, как другие. — Она помолчала. — Я знаю, что вы помогаете наставлять свой народ после того, как вашего мужа бесстыдно предали. Я боюсь, что мой муж забывает о своем долге перед вами, но поверьте, что он желает одного — чтобы его сторонники оставались в единении перед вражеской угрозой.

Орбэй подняла морщинистую руку.

— Мой сын мог бы привести нас к победе. Он мог бы стать ханом, но нойоны предпочли выбрать Хутулу, и отец твоего мужа был среди тех, кто уговорил мужчин сделать этот выбор. Бартан-багатур не думал о том, кто будет лучшим вождем, он думал только о том, чтобы сделать своего брата ханом. — Она опять стала зашивать одежду. — Мужчины часто думают, что тот, у кого хороший аппетит и удалая голова, и станет хорошим вождем. Они предпочли выбрать Хутулу, а из-за него татары и Цзинь сокрушили нас, а мой сын был среди тех, кто погиб, попавшись к ним в лапы.

— Я горюю вместе с вами, хатун, — сказала Оэлун. — И все же мне говорили, что ваш муж сам, в своем последнем послании, просил своих людей выбрать именно Хутулу.

— Даже Амбахай-хана можно было обмануть и заставить переоценить Хутулу. Мой сын мог бы стать ханом.

— Мой муж способен одержать победу, — сказала Оэлун.

— Я в этом очень сомневаюсь.

— Ему были бы полезны ваши советы.

Орбэй осклабилась; несмотря на возраст, у нее все зубы были целы.

— Он не просит у меня совета.

— Я могу попросить его, — сказала Оэлун, — и передать Есугэю. Когда он похвалит меня за умный совет, я могу сказать, что это вы надоумили меня. Я прослежу, чтобы вам оказывали все почести, которые вам положены.

Обе почтенные вдовы молчали.

— Наши узы должны быть крепкими, — продолжала Оэлун, — если вы хотите отомстить тем, кто отнял у вас мужа и сына. Я лишь хочу сделать все, чтобы укрепить эти узы.

Орбэй взглянула на Сохатай и обратилась к Оэлун:

— Я хочу видеть, как полетят головы врагов и кровь их обагрит землю. Я хочу слышать, как зарыдают их дети, став нашими рабами. Если Есугэй сделает то, что я хочу, я отброшу все сомнения.

— Он это сделает.

— И если багатур завоевывает себе славу, — пробормотала Сохатай, — тебе вряд ли стоит поощрять притязания другого мужчины.

Оэлун вскинула голову.

— Почтенная хатун, сплетню об этом не надо распространять. Она только разозлит моего мужа.

Она смотрела в тусклые глаза старухи до тех пор, пока та не отвела взора.

— Возможно, мы судили о тебе неправильно, — сказала Орбэй.

— А теперь я прошу разрешения уйти.

Оэлун встала и поклонилась. Орбэй-хатун махнула рукой, разрешая ей идти.

Она вышла из юрты. Две вдовы напомнили ей, насколько хрупки были узы, связывавшие тайчиутов и родственных им киятов.

Есугэй лежал неподвижно. Оэлун подумала, что он спит, но потом он шевельнулся и придвинулся к ней поближе.

— Ты говорила сегодня со вдовами Амбахая, — пробормотал он. — Ты мне не сказала, о чем был разговор.

— Придет время, скажу.

Он ущипнул ее.

— Это я буду решать, что мне надо знать и когда. Орбэй-хатун хотела править через своего сына. Я не позволю ей использовать тебя.

— Ханши хотят, чтобы их муж был отомщен, — сказала Оэлун. — Я обещала им, что это сделаешь ты.

— Орбэй прочит одного из своих внуков на мое место — Таргутай или Тодгон могут послушаться ее. Я этого не потерплю.

— Пусть ханши думают, что ты уступишь. Когда ты вернешься победителем, у тебя хватит сил, чтобы сохранить верность тайчиутов. А до тех пор не делай из этих женщин врагов.

— Они уже мои враги, — сказал он. — Я знаю, что они говорили о тебе.

Она замерла, вдруг испугавшись, и прошептала:

— Я думала, ты не прислушиваешься к женской болтовне.

— Один дурак рассказывал это в моем присутствии. Его счастье, что он добавил, будто не верит сплетне, так что я простил его, предупредив, правда, что убью его, если услышу еще раз.

— И мне ничего не сказал?

Есугэй сел.

— Нужды не было. Я уверен, что могу доверять тебе. — Неверный свет огня отражался в его неярких глазах. — Если я застану тебя с другим мужчиной, я убью его, будь он мне хоть братом.

— Конечно, убьешь.

— И тебя тоже.

— Я знаю. — Оэлун, благодарная за его доверие, прикрыла глаза. — Ханши поняли, что судили обо мне неправильно.

— Я судил о тебе верно, Оэлун.

Мужчины выступили на рассвете и направились на восток, к плоскогорью над долиной. Подростки и мужчины, которых оставляли охранять курень, поскакали вслед, провожая. Мальчишки верхами кричали и махали руками уходящим воинам.

Оэлун привстала на стременах и послала лошадь вперед. Холодный ветер дул в лицо, заставив гореть щеки. Есугэю не терпелось выступить, и его зеленовато-желтые глаза горели от желания ввязаться в драку.

Она наметом обогнала стайку мальчишек. Солнце играло на металлических украшениях шлемов и доспехов. Боевые кони радостно ржали, когда она проносилась мимо. Настоящая армия следовала за тугом Есугэя — копье, нацеленное на татар. На горизонте вздымалась поросшая соснами гора.