Повелитель Вселенной - Сарджент Памела - Страница 48

Увидев сына своего анды, хан вспомнил об источнике своего благосостояния. Тогорил никогда бы не вернулся на трон без помощи Есугэя.

Все подняли чаши, приветствуя хана и его нового союзника. Только сын хана Нилха, известный под именем Сенгум и сидевший рядом с отцом, казалось, не был тронут воодушевлением присутствовавших. Глаза молодого человека были холодны, когда он смотрел на Тэмуджина. Сенгум избегал гостей хана все время их пребывания в ханской ставке.

Грузное туловище Тогорила качнулось. Тэмуджин подхватил хана и тут же убрал руки.

— Я бы остался с тобой, — сказал Тэмуджин, — но мои люди ждут моего возвращения. — Он поклонился, а Бэлгутэй с Хасаром попятились к выходу. — Я буду служить тебе верно, отец.

— Иди с миром, сын, — разрешил Тогорил.

Нилха, прищурившись, наблюдал, как уходит Тэмуджин, не переставая кланяться хану. Тогорил завалился на трон и подправлял пальцем седые усы. Один из его священников-христиан возлагал на уходящих крестное знамение и возглашал благословение, а другой кадил золотым сосудом на цепях.

К платформе на колесах, на которой был установлен шатер, прислонили широкую лестницу. Хасар глубоко вдохнул прохладный воздух, довольный, что удрал из гнетуще жаркого помещения, и быстро спустился по ступенькам. Два мальчика держали под уздцы их лошадей, обремененных переметными сумами с подарками хана.

Они сели на коней. Кэрэитский курень простирался на юг вдоль реки Толы, кольца юрт и кибиток терялись вдали. Многочисленный скот пасся на открытой местности, прилегающей к лесу на западе. Зависть глодала Хасара: все это принадлежало Тогорилу, который за эти годы ничего не сделал для сына своего анды. Но теперь хан — их покровитель, и его власть послужит целям Тэмуджина. Хасар оглянулся на орду, ставку хана, когда они уже отъехали; желтый шелк большого шатра казался золотым на полуденном солнце.

Братья ехали на восток по берегу Толы, а потом повернули на север. За истоптанными пастбищами кэрэитов лежала равнина, поросшая травами и цветами. Далеко на севере виднелся горный хребет. Тэмуджин, казалось, глубоко задумался. Он не разговаривал, пока курень не остался далеко позади и они не остановились попоить лошадей.

— Что думают мои братья, — сказал Тэмуджин, — об анде нашего отца?

Бэлгутэй прихлопнул муху.

— Он быстро согласился, чтобы ты стал его вассалом, — проговорил он. — Оэлун-экэ будет рада, что шуба, которую мать твоей жены подарила ей, принесла пользу. Наверно, ей грустно было расстаться с ней.

Хасар взглянул на сводного брата. Бэлгутэй редко отвечал на вопросы Тэмуджина прямо, а вместо этого выписывал круги наподобие охотников, окружающих дичь, пока не выяснял, какой ответ Тэмуджин сочтет благоприятным.

— Я отдам матери одну из золотых чаш хана, — сказал Тэмуджин, — и пообещаю ей новую шубу. — Он спешился и взглянул на Хасара. — А ты что думаешь?

— Хан Тогорил не за шубу благодарен, — ответил Хасар. — Даже такую хорошую. Я подозреваю, что до нашего приезда старый приятель отца не знал, что ему делать. Он уже терял трон ранее и теперь сидит на нем непрочно, потому что родной брат и в изгнании может представлять для него угрозу.

Один из братьев Тогорила нашел убежище у могучих найманских племен на западе. Правитель найманов мог бы воспользоваться этим и выступить против хана кэрэитов.

— Поскольку ты можешь сослужить ему службу, — продолжал Хасар, — он будет с тобой дружить. Хорошо, что его люди говорили о мудрости этого союза, но мне интересно, что бы он решил, если бы никто не вступился за тебя. Я не думаю, что его сын Нилха хочет этого союза.

Тэмуджин кивнул, он думал то же самое.

— Я нужен ему для борьбы с врагами, — сказал он, — а мне нужна его поддержка. Мы оба получаем то, что хотим, а это идет союзу только на пользу. — Он положил руку на седло Хасара. — Тебе хочется попасть домой, я знаю, но надо отложить возвращение домой на несколько дней.

Хасар наклонился к нему:

— Поезжай в стан к Джамухе. Я сделал бы это сам, но очень уж скучаю по жене.

Хасар осклабился:

— Понимаю, но почему ты хочешь, чтобы поехал я?

— Джамуха — тоже вассал Тогорила-эчигэ, и когда он узнает, что я присягнул ему, мои намерения могут показаться ему сомнительными.

— А чего ему беспокоиться об этом? — спросил Бэлгутэй. — Ты — его анда, у него нет причины сомневаться в тебе.

— Воистину нет. — Тэмуджин криво усмехнулся. — Не мешало бы напомнить ему это. Поддержка Тогорила привлечет ко мне много людей, и я не хочу, чтобы Джамуха подумал, что я становлюсь его соперником. Если хан Тогорил решит, что кто-нибудь из нас становится слишком сильным, он способен стравить нас. Надо заверить моего анду, что я никогда не предам нашего союза.

— Он наверняка знает это, — сказал Бэлгутэй. — Ты сомневаешься в нем?

— У меня нет никаких сомнений, — сказал Тэмуджин очень спокойно. — Джамуха был нашим товарищем, когда у нас не было друзей. Разве я могу забыть об этом? Но он привык видеть во мне человека, обладающего меньшей властью, чем он, а такое положение скоро переменится. Ему надо сказать, что это не меняет наших дружеских отношений.

— Я поеду, — решил Хасар. У Тэмуджина, возможно, нет сомнений, а у него есть.

— Дай ему одну из ханских золотых чаш, — сказал Тэмуджин, — и скажи ему, что он живет в моем сердце.

Хасар нашел небольшой джайратский стан на берегу Онона. Люди сказали ему, что Джамуха-багатур разбил свой стан как раз в начале Хорхонахской долины, и послали конного вестника предупредить джайратского вождя о том, что Хасар находится на пути к нему.

Джамуха с несколькими приближенными ждал его вне куренного кольца. Он радостно обнял Хасара, а потом быстро провел меж двух костров к юрте. Отпустив людей, джайрат предложил Хасару войти в юрту.

Стоявшая у очага молодая женщина поклонилась, а пожилая, бывшая при ней, стала на колени.

— Моя жена Номалан, — представил Джамуха.

Хасар поклонился женщинам.

— Поздравляю тебя. Я не знал, что ты женился.

— Мы поженились еще ранней весной. — Джамуха махнул рукой. — Оставьте нас одних. — Женщины поспешили к выходу. — У мужчины должна быть жена, — добавил Джамуха, — но жаль, что эти существа нельзя держать вместе с племенными кобылами большую часть времени.

Хасар попытался представить себе, как его брат говорит такое о Бортэ, и хихикнул. Джамуха подвел его к постели, усадил и дал кувшин с кумысом.

— Я призову приближенных позже, — сказал Джамуха, тоже садясь, — но теперь ты должен рассказать мне о моем анде.

Хасар рассказал ему о поездке в кэрэитский курень. Молодой человек улыбался и кивал, явно довольный новостями. Его красивое лицо засияло, когда Хасар вручил ему золотую чашу, а потом пересказал клятвы, которые дали друг другу брат с Тогорилом.

— Рад слышать это, — сказал Джамуха. — Люди теперь гурьбой пойдут к твоему брату, а другие вожди станут считать его ровней.

— Я считал, прости, если ошибся, что ты когда-то надеялся сделать Тэмуджина своим вассалом.

Джамуха рассмеялся.

— Я надеялся ехать рядом. Неужели ты думаешь, что я мог бы считать своего анду подчиненным? Я мечтал только о том, чтобы соединить наши силы. — Он приподнялся с подушки. — Я рад, что ты сказал мне это, Хасар. Мне жаль только, что сам анда не приехал ко мне. Я очень скучаю по нему.

— И он скучает. Его друг Борчу, сын Наху Баяна, живет теперь в нашем стане, и он поклялся никогда не покидать Тэмуджина, но даже он не может занять твое место в сердце брата, как бы ни любил его брат.

Глаза Джамухи засияли.

— Я вспоминаю его с удовольствием. Наверно, они с твоим братом находятся в еще более тесных отношениях; чем прежде.

Холодноватая нотка в тоне Джамухи встревожила Хасара.

— Они быстро подружились. Разумеется, они не названые братья. Тэмуджин никогда не забудет, что ты был его единственным другом в трудное время. — Он глотнул кумыса. — Ему хотелось приехать сюда, но в стане его ждут обязанности и молодая жена. Ты понимаешь, как ему не терпится быть с ней после долгих лет ожидания.