Белый клинок - Барабашов Валерий Михайлович - Страница 1

Белый клинок

О РОМАНЕ В. БАРАБАШОВА «БЕЛЫЙ КЛИНОК»

В современных условиях, когда многое в нашей истории пересматривается, находятся авторы, которые, похоже, готовы начисто забыть о том, что революция сопровождалась активным сопротивлением свергнутых классов, заговорами и мятежами, террором и саботажем. С этой точки зрения роман В. Барабашова, написанный на фактическом материале и отмеченный печатью строго объективного подхода к оценке событий 1917—1921 гг., убедительно показывает, какая тяжелая борьба выпала на долю первого поколения чекистов ленинского периода.

После свершения Великой Октябрьской социалистической революции Воронежская губерния в течение ряда лет была охвачена кулацко-эсеровскими контрреволюционными выступлениями. Владимир Ильич Ленин уделял исключительное внимание этим опасным политическим мятежам. Известно, например, его телеграфное указание председателю Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией Ф. Э. Дзержинскому и заместителю председателя Реввоенсовета республики Э. М. Склянскому, в котором подчеркивалось: «Надо срочно принять архиэнергичные меры! Спешно!»

Антоновский мятеж, названный так по имени его главаря, был одним из звеньев в общей цепи заговоров против Советской власти, организованный и санкционированный партией эсеров. Из тамбовских лесов тянулись невидимые нити в эсеровские конспиративные квартиры губернского центра, в Москву и даже за границу, в белоэмигрантские ставки. Штаб Антонова и «воронежские повстанцы» были крепко связаны между собой.

Самой крупной контрреволюционной бандой в Воронежской губернии была так называемая «Воронежская повстанческая дивизия», которую возглавлял Иван Колесников, выходец из зажиточной крестьянской семьи. Не лишенный определенных командирских данных, Колесников сумел в первое время захватить власть на незначительной территории губернии, в основном силой привлек на свою сторону недовольных продразверсткой, дезертиров и попросту обманутых лживыми обещаниями крестьян.

Политическим знаменем антисоветского мятежа явилась программа реакционного «Союза трудового крестьянства», разработанная эсеровскими идеологами. Эта программа ставила своей целью свержение власти коммунистов-большевиков. Контрреволюционные силы приспосабливались к обстановке, выдвигали новые лозунги: «За свободные Советы», «Советы без коммунистов», рассчитывая привлечь на свою сторону широкие слои крестьянства. Суть этих призывов оставалась антисоветской.

Центральный Комитет РКП(б) и ВЧК принимали самые решительные, энергичные меры по ликвидации антоновского мятежа как в Тамбове, так и в Воронежской губернии. По существу, предстояло разгромить открывшийся новый, внутренний фронт, собравший в своих рядах до 50 тысяч мятежников, которые уничтожали партийных и советских работников, терроризировали население, сеяли разруху и смерть, всячески вредили Советской власти. Пресечь их деятельность было непросто. Потребовались для этого объединенные усилия партийных и советских органов губернии, частей Красной Армии, чекистов, чоновцев, милиции, отрядов самообороны, которые создавались непосредственно в селах и деревнях.

Думается, заслуга В. Барабашова состоит в том, что он правдиво изобразил в романе это сложное драматическое время, в занимательной форме рассказал о борьбе наших земляков за Советскую власть. Убедительно показаны здесь руководящая и организующая роль Воронежского губкома партии большевиков, часто смертельно опасная деятельность чекистов, беззаветная их преданность партии и народу, мужество и героизм. В то же время говорится и о просчетах на первых этапах борьбы, о сложностях того далекого времени. При этом важно отметить, что это были действия чекистов, которых еще не успело коснуться черное крыло сталинского произвола и беззакония.

«Белый клинок» — это символ опасности, нависшей над молодой Советской республикой, и одна из многих операций, проведенных чекистами ленинского призыва в годы становления Советской власти. Эта операция стоит в славном ряду важных, незабываемых дел Всероссийской чрезвычайной комиссии — детища ленинской партии. И в этом смысле роман В. Барабашова с художественной убедительностью вписывает новую, запоминающуюся страницу в нашу историю.

А. И. БОРИСЕНКО,

генерал-майор,

начальник Управления КГБ СССР

по Воронежской области

ГЛАВА ПЕРВАЯ

От Старой Калитвы, разбросавшей дома по крутым меловым буграм, Дон широкой петлей забирает влево, к Новой Калитве, катит сумрачные холодные волны к югу. Калитвянское левобережье — в густых зарослях дубняка и орешника; лес, припорошенный первым снегом, стоит угрюмый и безмолвный. Между слободами, по правому берегу, раскинулся просторный пойменный луг, изрезанный с одной стороны глубокой, со студеными ключами речонкой, Черной Калитвой, а с другой — рыжей стылой дорогой. Дорога тянется от ненадежного деревянного мостка через Черную Калитву, которая дня два назад схватилась топким молодым ледком, тускло и стеклянно блестела теперь в свете ненастного ноябрьского дня. По Дону прошла уже шуга, застыли мелководье и заводи, мерз во льду камыш. Но середина реки по-прежнему свободна от льда; над Доном поднимался белесый туман, и в этом тумане трудно разглядеть то плывущую вверх дном плоскодонку, то труп лошади, то красноармейскую папаху… Висли над округой низкие брюхатые тучи, сыпался с неба легкий, несмелый еще снег, тянул по низу ветер, разбойничьи посвистывая в голых ветвях прибрежного лозняка, налегая лихой рябью на сонные, неторопливые волны Дона.

Продотряд — несколько пустых, грохочущих подвод, с сутулящимися на них красноармейцами — только что миновал мосток, трясся сейчас по присыпанному снегом лугу, правил к Старой Калитве. Слобода хорошо видна отсюда, с дороги: красной кирпичной глыбой торчала на ближнем бугре разрушенная в гражданскую войну церковь, тощие дымки вились над соломенными в основном крышами хат, ветер доносил лай собак.

На передней подводе, кутаясь в тонкую холодную шинель, сунув руки в рукава, сидел Михаил Назарук, местный житель и командир продотряда. Немолодое его, со шрамом через всю щеку лицо хмурилось. Время от времени он оглядывал немногочисленный свой отряд, заиндевевших, бодро идущих лошадей, переговаривающихся красноармейцев. На иных подводах курили, ветер, дувший сбоку, трепал вкусно пахнущие дымки, сорил искрами, и Лыков, сидевший рядом с Назаруком, строго прикрикнул:

— Егор! Клушин! Шинель спалишь, табакур! Глянь, сыплет-то как!

Клушин послушно мотнул головой, стряхнул с полы дымящиеся крохи табака, и Лыков, заместитель командира, удовлетворился этим. Сам он курил аккуратно, самокрутка в его больших, красных от холода руках тлела спокойно, табак не сыпался. Пара гнедых рослых лошадей бричку тянула резво, задавала ход всему отряду — Старая Калитва приближалась быстро.

Лыков, докурив самокрутку, бросил ее под колеса, сказал сочувственно и тревожно:

— Вой твои земляки подымут, Михаил. Считай, неделю назад были.

Назарук, у которого дернулся от этих слов побагровевший на холоде шрам, уронил короткое:

— Ничего, у кулачья хлеба много припрятано. Нехай поделятся с Советской властью. — Помолчал, прибавил жестко: — А в случай чего — заставим, — и похлопал по кобуре нагана.

— Да так-то оно та-ак, — протянул неопределенное Лыков; повернулся в сторону слободы, смотрел.

На пригорке лошади заметно сбавили ход, и Лыков взялся за кнут, стеганул раз-другой пристяжного:

— Но-о, дармоед! Все б тебе полегше. Тяни давай!

Подводы разорвавшейся цепочкой вползли на бугор, миновали церковь, в разбитой колокольне которой гудел ветер и жалобно позвякивал уцелевший небольшой колокол, покатили по Старой Калитве. На подводы тут же набросились слободские собаки, поднялся неистовый злобный лай; из домов кое-где повыскакивали любопытные, сбежалась ребятня. Дед Сетряков, рубивший во дворе хворост, бросил топор, из-за плетня глядел на продотряд; когда бричка Назарука поравнялась с его домом, Сетряков крикнул визгливо: