Алмазный эндшпиль - Михалкова Елена Ивановна - Страница 29

И сделала. Она помогла Антону спастись, и те люди, которые хотели убить его тогда, пришли за ним сейчас. Антон, беглец Антон, курьер с грузом, который стоит миллионы… Это про него спрашивал убийца, держа нож у горла Веры. А она – она спасала не себя, а его и Майю. Ей ведь ничего не стоило выдать их и тем самым выцарапать у судьбы шанс на спасение!

Но она отвела глаза, делая вид, что не замечает Майю. Вера не использовала свой шанс.

В голову Майе ударил слепой гнев, волна такой нерассуждающей ярости, что ее словно подкинуло вверх. Она вскочила и, не раздумывая, бросилась в свою квартиру.

Антон сидел на кровати – бледный, сонный, живой. При виде Майи хотел что-то сказать, но не успел. Она подскочила к нему и затрясла изо всех сил, как будто хотела вытрясти душу.

– Ты! – прорычала Майя, не сводя с него сухих безумных глаз. – Это все ты виноват! Слышишь?! Ненавижу тебя! Ненавижу! Если бы не ты, ничего бы не случилось! Он приходил за тобой, а не за ней!

Антону, ошеломленному в первые секунды нападением, удалось наконец перехватить ее руки.

– Ты что?! – рявкнул он, силой удерживая женщину, в которую точно дьявол вселился. – С ума сошла? Что случилось?!

– Отпусти, отпусти! – твердила Майя, тщетно пытаясь освободить руки. Ее начало трясти, словно в лихорадке. – Пусти меня! Это ты во всем виноват! Если бы не ты, она была бы жива!

– Кто – она? – резко спросил Антон и встал. – Да кто?!

– Вера!

– Твоя соседка? Что с ней?

– Ее… из-за тебя… Она там лежит, а блузка новая… Понимаешь, даже блузка новая! Столько крови, уже не отстирать…

Белов отпустил Майю, и от неожиданности она упала на кровать. Он уже шел к двери, чуть прихрамывая. Она бросилась за ним, но он все равно успел первым.

Подошел к телу, присел – и рука, которой он собирался прощупать пульс, повисла в воздухе. Можно было ничего не проверять. Слишком поздно, да и не выживают при таких ранах.

Антон с трудом поднялся, чувствуя, как заныла раненая нога.

– Мне очень жаль, – негромко сказал он Майе.

– Тебе – жаль?! – задохнулась она. – Ты… Ты… Это твоя вина, слышишь?! Сделай же что-нибудь! Не смей стоять здесь и говорить, что тебе жаль! Как ты смеешь?! Ты – сволочь, мерзавец!

Она бросилась на него, сжав кулаки. Антон скрутил ее, прижал к себе. Женщина вырывалась с такой силой, которой трудно было от нее ожидать. Она проклинала его, обвиняла в том, что это он виноват в смерти Веры, попыталась укусить… Чтобы она его услышала, Антону пришлось прижать ее голову к своему плечу. Второй рукой он едва удерживал ее сведенные за спиной кисти.

– Ч-ш-ш, ч-ш-ш-ш, – шепнул Антон, терпя боль от ее ударов. – Тихо, тихо! Тихо, тихо, тихо, тихо… Все, все. Она умерла, ты ей не поможешь. И я не помогу. Она не с нами, она ушла.

Женщина продолжала вырываться, но уже слабее. Он знал, что и как нужно говорить, и понимал, что ее агрессия направлена не на него – на себя. Это себя она так страшно обвиняет и казнит за случившееся. На занятиях им рассказывали, что часто мать упавшего и ударившегося ребенка бросается с обвинениями на отца, стоящего рядом, хотя тот ни в чем не виноват: так выплескивается горечь и злость на себя саму – растяпу, не уследившую за малышом.

– Ты не виновата, – в макушку, как ребенку, сказал Антон. – Ты ни в чем не виновата. Она умерла очень быстро, ей нельзя было помочь. Ты не виновата, не виновата… Так случилось. Понимаешь? Перестань винить себя, ты ничего не могла сделать.

Майя дернулась еще раз и вдруг обмякла в его руках. Антон осторожно отпустил ее – и она осталась стоять, уткнувшись головой в его плечо.

– Мне жаль, – тихо проговорил Антон. – Мне правда очень жаль, Майя.

Женщина подняла к нему лицо. В ее глазах стояли слезы, и он облегченно вздохнул про себя: похоже, припадок закончился.

– Я ей не помогла, – она всхлипнула. – Я стояла в дверях, все видела – и ничего не сделала!

– Ты ничего не могла сделать. Могла только умереть вместе с ней.

– Он был один… Я должна была попытаться!

Антон покачал головой. Он видел разрез на шее Веры и знал, что человек, умеющий так убивать, без труда расправился бы с двумя женщинами.

– Это ничего бы не изменило, – честно сказал он. – Все, пойдем. Пойдем, пойдем…

Придерживая Майю за плечи, Антон отвел ее обратно и усадил на кровать. Она беззвучно плакала, закрыв лицо руками. Белов принес воды, и она выпила, стуча зубами о край стакана.

– Послушай… – начал он, жалея ее, но понимая, что выхода нет. – Мне нужно, чтобы ты рассказала о том, что случилось.

– Нет… Не сейчас… Я не могу!

– Майя, это важно. Пожалуйста. Нам нужно решить, что делать дальше.

Он видел, как она преодолевает себя, как заставляет собраться, сжимает дрожащие пальцы в кулак… Сначала чуть слышно, но постепенно все увереннее она смогла пересказать разговор Веры и ее убийцы, который слышала, прячась за дверью.

– Он зачем-то вытряхнул ящики, кажется, схватил что-то и убежал, – закончила она, вытерев слезы.

– Инсценировал ограбление, – ответил Антон, думая о своем. – Милиции будет проще закрыть дело: решат, что преступник – вор, застигнутый хозяйкой на месте преступления, или вовсе отморозок, воспользовавшийся доверчивостью Веры. Наверное, схватил украшения, первые, какие попались под руку. У Веры были украшения?

– Не знаю… Кажется, нет. Ты сказал, милиции будет проще закрыть дело… Надо позвонить, сейчас же!

Она вскочила и бросилась к телефону, но Антон перехватил ее, усадил рядом.

– Постой. Сначала давай решим, что ты им скажешь.

…Когда все закончилось, Майя закрыла дверь и обессиленно прислонилась к стене. Серые коридоры, приехавшая на вызов опергруппа, понятые, у которых были знакомые и вместе с тем пугающе чужие лица, какие-то люди, расхаживавшие по квартире Веры как по своей собственной, разговоры, бумаги, запахи – все это слиплось в большой нечистый ком, который катился на Майю и готов был вот-вот поглотить и ее саму.

Следователю она несколько раз повторила то, что они придумали с Антоном: час назад ей показалось, что дверь в квартиру соседки приоткрыта, она зашла и увидела тело. Несколько минут приходила в себя, а затем позвонила в милицию.

Марецкой поверили. Ее слова звучали убедительно. И кому могло прийти в голову, что Веру убили из-за человека, прятавшегося все это время в квартире Майи?

Ее охватила такая усталость, что она испугалась: сейчас упадет прямо здесь, в прихожей, не в силах дойти до своего кухонного диванчика.

– Антон! – позвала она жалобно.

Он появился сразу же, возник из ниоткуда, точно вышел из стены, и Майя уцепилась за него как за спасительную веревку, брошенную с корабля утопающему. Антон помог ей дойти до кухни, и она повалилась на диван.

– Все прошло нормально?

Майя молча кивнула и закрыла глаза. Ничего не видеть, ни о чем не думать, никого не вспоминать.

Он присел рядом, положил ей руку на лоб. Майя подумала, что сейчас он нажмет на одному ему известную точку – и она отключится, но Антон ничего не делал: просто сидел и держал тяжелую ладонь у нее на лбу.

Она наконец открыла глаза. Смерть прошла рядом, так близко, что холод от нее обжег Майю. При одном воспоминании о том, как убийца пробежал мимо нее, прятавшейся за дверью, Марецкую охватывала дрожь, с которой она ничего не могла поделать.

Мужчина, сидевший рядом, показался ей в эту минуту воплощением жизни. Он был вызов, насмешка над смертью, потому что спасся и выжил. Даже когда он истекал кровью, был беспомощен и зависим от нее, в нем все равно чувствовалась сила.

Майя смотрела на него, и вдруг с каким-то отчаянием приподнялась, обняла за шею и прильнула губами к его губам. Он кололся щетиной, он весь был очень твердый, бугристый, пугающе неподвижный, и она уже испугалась, что сделала глупость, невероятную глупость! И решила, что сейчас нужно будет быстро отыграть все назад с минимальной потерей лица, притвориться, что ничего не произошло, просто у нее было легкое умопомрачение, только и всего! Легкое умопомрачение, у женщин это случается, они сами не знают, что на них находит в такие секунды…