Трудно быть солнцем - Леонтьев Антон Валерьевич - Страница 1

Антон Леонтьев

Трудно быть солнцем

24 сентября

Плети дождя хлестали по витражному стеклу, затем послышался мерный грохот – белоснежные жемчужины града обрушились на старинный Староникольский монастырь.

Юлия, чувствуя, что слабость разлилась по телу, опустилась в старинное кресло. Она вслушивалась в утробно-низкое гудение ветра. За окном царила непроглядная тьма. Вот он, ураган…

Теперь-то она знала, кто является безжалостным Садовником, который душил женщин тогда, в 1916 году. Она знала, кто копировал его преступления сейчас. Но это знание пугало ее.

Эта книга в темно-синем сафьяновом переплете – ключ ко всему. И эта книга лежала у нее на коленях.

Юлия захотела подняться с кресла, но не смогла. За дверью раздались тихие шаги. Юлия поняла – это шаги смерти.

Ее смерти.

Садовник здесь. Он пришел за розой. За последним цветком.

И этим цветком была она!

Кованая дверь, издав пронзительный вскрик, как душа грешника в аду, медленно раскрылась.

На пороге стояла фигура в черном плаще до пят с капюшоном, закрывавшим лицо, в садовых перчатках на руках. Вот он, Садовник, загубивший столько жизней. И в этот раз он пришел за ней.

– Юлия, ты же получила вчера мое послание: «Завтра ты умрешь». Завтра наступило. И ты умрешь! Сейчас!

29 июля

Часы гулко пробили половину одиннадцатого. Так же гулко стучало сердце Юлии, таким же раскатистым эхом отдавались в висках слова, которые только что произнес Виталий:

– Я думаю, нам надо поговорить, Юля…

Она и сама прекрасно понимала, что разговора, тяжелого и, скорее всего, последнего, им не избежать. Виталий… С ним она познакомилась почти год назад. В течение этого года было все – равнодушие, первое пьянящее чувство, перешедшее в страсть, снова равнодушие. И вот теперь…

Неужели этот год пролетел так быстро? Юлия не могла поверить. Сегодня ей исполнилось двадцать восемь.

Виталий занимал пост директора одной крупной строительной фирмы, у него была жена и ребенок. Юлия давно терзалась вопросом – а что дальше? Как дипломированный психолог, она понимала, что боится ответа на этот вопрос, поэтому-то и не заводит с Виталием разговор. Она боится того, что он скажет ей.

Скажет, что им пора расстаться. В течение последних месяцев неприятности сыпались на Юлию, как будто кто-то решил наказать ее за грехи прошлой жизни. Сначала сменилось начальство в институте, где она работала. Новое руководство сразу же заявило, что некоторым придется в ближайшем будущем расстаться с рабочим местом. И, судя по упорно курсировавшим слухам, в черных списках была и ее фамилия. Юлия не могла понять – почему? Но институт-то частный, поэтому сопротивление бесполезно.

Ее статья по подростковым психозам, над которой она работала почти два месяца, была отклонена редакцией журнала с унизительной формулировкой «черновой материал». Как же так, она старалась, а получается, что ей как девчонке указывают на якобы грубые недоработки. Или все дело в том, что главный редактор толстого журнала по психологии лучший друг нового директора института?

Или ей лучше было тогда согласиться? Новый директор, достаточно молодой, но с уже объемистым брюшком и еще более крупными амбициями, свежеиспеченный доктор наук, вызвал ее через пару дней после своего прихода к себе в кабинет. Он хотел поближе познакомиться с каждым из сотрудников. «Поближе» в его понимании означало – постель. Он был достаточно умен, чтобы напрямую не предложить Юлии провести с ним уик-энд у него на даче, однако она видела, как его масленые глаза обшаривают ее тело. Ей так и хотелось дать ему пощечину, а пришлось, подогнув ноги на неудобном низком кресле, улыбаться, выслушивать пустопорожние разглагольствования директора и его намеки на то, что удержаться на престижном месте и сделать карьеру ей поможет только его покровительство.

Как она потом узнала, фирменным приемом нового директора было усаживать приглянувшихся сотрудниц с низкое кресло, так, чтобы они были вынуждены скрючиться и волей-неволей расположиться во фривольной позе.

– Юля, ну вы же понимаете, – он навис над ней, а его рука легла ей на плечо. – Вы молоды, работаете отлично, блестяще защитили кандидатскую. Наш институт, как вы знаете, представляет интерес для всех, начиная от правительственных структур и заканчивая богатыми меценатами и зарубежными фондами.

Юлия была в курсе. В институт, где она работала в качестве доцента, стремились попасть почти все выпускники вуза с дипломом психолога. В отличие от других заведений, тут платили много и существовала возможность быстро сделать себе карьеру и имя в науке.

– Я думаю, мы сработаемся, – произнес директор.

– Мне кажется, что нет, – в тон ему ответила Юля.

Она и сама не понимала, с чего это вдруг решила обострить отношения с новым начальником. Скорее всего, потому, что хотела сразу же возвести стену между ним с его притязаниями и собой.

Директор, натужно улыбнувшись, произнес:

– Ну-ну, Крестинина, можете быть свободны.

С этого все и началось. Потом последовало уже открытое предложение поработать над статьей у него дома. Причем секретарша, болтливая особа, от которой ничего нельзя было утаить, сказала Юлии, что супруга директора только что укатила в Америку на три месяца и он чувствует себя, как уголовник, вышедший на волю после десяти лет строгого режима.

Юлия отказала, причем сделала это в присутствии той же секретарши, которая моментально улетучилась из директорского кабинета. А через час весь институт знал, что Юлия Крестинина подписала себе смертный приговор, сказав твердое «нет» начальнику.

– Зря ты это сделала, – пеняла ей потом одна из подруг. – Конечно, он мерзавец, пользуется тем, что все от него зависят, но ведь тебе надо потерпеть всего недельку-другую. Он же бабник, волочится за каждой юбкой. Жена держит его в ежовых рукавицах, он боится ее до смерти. Поэтому и все связи у него краткосрочные. Зато подумай – карьера тебе обеспечена, и над докторской пора задуматься. А еще учти, в следующем году грядут выборы заведующего кафедрой, это лакомое местечко. Да и гранты пришли на сто тысяч долларов, хорошо бы получить…

Юлия, давно не будучи наивной простушкой, была в курсе того, кто отправляется в зарубежные командировки и получает теплые места в институте. Ей было противно, если не сказать омерзительно, продаваться облеченному властью борову. Нет, что он с ней сделает?

Не прошло и месяца, как Юлия в полной мере ощутила на себе все прелести опалы. Ее статью зарубили, ее имя значилось в тайных черных списках, ее проект, представленный на получение гранта от Нью-Йоркского университета, был в пух и прах раскритикован и признан едва ли не самым худшим.

Неприятности на работе и в личной жизни, как же она устала от всего этого! Юлия давно чувствовала, что ей пора отдохнуть, взять отпуск и скрыться от всех на три недели, лучше на месяц, но позволить себе этого она не могла.

С финансовой точки зрения она была обеспечена, ей помогали родители, оба геологи, которые уже пять лет работали по контракту в Южной Африке. Так как Юлия была их единственным ребенком, причем горячо любимым, то они не скупились на переводы. Благодаря этому – а совсем не достаточно большой зарплате в институте – она сумела купить небольшую, но вполне уютную квартирку в центре Москвы.

И вот теперь, что же хочет ей сказать Виталий? Неужели для того, чтобы расстаться, он выбрал именно ее день рождения?

Он появился с роскошным букетом бордовых роз, преподнес ей тонкую золотую цепочку, выполненную в виде змейки, кусающей собственный хвост, с крошечными изумрудами в качестве глаз. Юлия знала, что Виталий более чем обеспечен. Но ей не требовались деньги!

Когда она впервые увидела его, высокого, темноволосого, с потрясающей улыбкой, в гостях у одной из дальних родственниц, то сразу почувствовала притяжение к нему. Он ответил ей тем же. Меньше чем через неделю они были вместе, затем последовали упоительные дни в его, как он выражался, загородном поместье. Именно там, случайно, она и обнаружила фотографии, запрятанные на самое дно ящика – Виталий, блондинка и рядом с ними мальчик семи лет.