Сорванные цветы - Левитина Наталия Станиславовна - Страница 37

...В субботу, в конце неполного рабочего дня, девушки повесили свои деловые костюмы в шкафы и облачились в вечерние платья. Голые плечи сияли белизной, побрякушки на шее и в ушах исполняли роль бриллиантов, волосы были собраны наверх и умело растрепаны. Леня подогнал машину со стоянки к самому подъезду фирмы, но в последний момент божественную троицу засек на крыльце Виктор Сергеевич.

– Ну ничего себе! – возмутился он. – Леня, ты собака!

Леонид рванул на крыльцо, подхватил обеих девчонок за талии и поволок в автомобиль, словно драгоценную добычу.

– Куда ты их тащишь? Оставь мне хотя бы одну! Катя, ты великолепна сегодня!

– Извините, Виктор Сергеевич, – смутилась Катерина, – но мы договорились все вместе поехать в ресторан, нас пригласил...

– Молчи, – зашипела Орыся, – теперь он не отвяжется.

– Чудесненько, – нежно промяукал Виктор Сергеевич, ощупывая жадным взглядом Катюшу, которая куталась в меховой воротник и нетерпеливо постукивала каблучком атласной туфли, – конец рабочей недели именно так и надо отмечать. У вас не хватает одного мальчика! Я с вами.

– Нет! – нервно закричал Леонид. – Нет, – твердо повторил он. – У нас столик на троих. Девушки, вы простудитесь, быстро в машину.

– Извините, Виктор Сергеевич, – кротко сказала Орыся, потупив серый взор и осторожно обходя монументальную фигуру президента, – желаю приятно провести жалкие остатки уик-энда.

Она села за руль. Дверцы автомобиля хлопнули, и Виктор Сергеевич остался стоять на крыльце в полном одиночестве.

– Наглые предатели! – крикнул он вдогонку. – Премии в этом месяце не ждите!

Орыся посигналила ему фарами, а Леонид склонил голову и отдал рукой салют.

– Еле оторвались, – сказала Орыся. – Вот привязался!

– Ничего себе, в субботу работаем, а он еще выступает! Что, мы действительно останемся без премии? – спросила Катя.

– Не беспокойся, я выпишу вам персональную надбавку, – заверил Леонид. – Кстати, девочки, определитесь, кто из вас ограничится фужером шампанского и повезет нас обратно домой.

– Катерина! – воскликнула Орыся. – Она совсем не пьет. А я буду пить – не менее двух бутылок.

– А если я разобью машину? – заволновалась Катя.

– Леня купит новую.

– Леонид, почему ты сам никогда не ведешь? Леонид нерешительно кашлянул, но ничего не ответил.

– Он постоянно забывает дома права, – выручила его Орыся. – Мне все приходится делать самой.

– Постойте, – снова воскликнула Катерина, – куда мы едем? В какой ресторан вы меня везете?

– В «Анну».

– В «Анну»?!

Леонид и Орыся удивленно переглянулись.

– Чем тебя так пугает «Анна»? Можно подумать, что в этом ресторане на прошлой неделе случилась мафиозная разборка и подъехавшие «скорые» собрали богатый урожай в виде сорока восьми трупов! – сказала Орыся. – Прекрасный ресторанчик, спокойный, уютный. Мы всегда там развлекаемся. Леня, ты действительно заказал столик на троих?

– Ничего я не заказывал. Там обычно свободно. Сказал просто так, чтобы отвязаться от Витьки.

– Если бы я знала, что это «Анна», я бы не поехала!

– Идиосинкразия? Ты там чем-нибудь отравилась? Неприятные воспоминания? – предположила Орыся.

– Слишком приятные воспоминания. И поэтому очень грустно вновь оказаться там.

Но в этот вечер ресторан «Анна» был заполнен до отказа. Народ справлял старый Новый год. Леонид побывал на вершине блаженства, так как вся публика заметила его эффектное появление в обнимку с двумя ослепительными красотками. Для них с трудом нашли место в самом углу зала. Очень приветливый официант сразу же принес бутылку шампанского «в честь праздника, за счет ресторана».

– Сегодня у нас необычно много посетителей, – как бы извиняясь, сказал он. – Надеюсь, это не помешает вам насладиться вечером.

– Катерина, встряхнись, – сказала Орыся, нагибаясь к уху подруги. – Не улетай на крыльях нежных воспоминаний, оставайся с нами. Повторяй: «пройденный этап»!

– Да, – очнулась Катя. – Ты права. Пройденный этап. Буду веселиться.

И они повеселились от души. Меню было отличным, на десерт – торт со свежей черешней. Леонид танцевал танго поочередно с Орысей и Катериной, его энергии хватало также и на дам из-за соседних столиков. От шампанского у девушек кружилась голова, несколько раз они выскакивали на улицу поиграть в снежки.

Около двух часов ночи они вышли из ресторана и в нерешительности застыли около автомобиля. Все трое тупо осматривали машину, словно видели ее впервые.

Девочки не могли стоять ровно, они подпирали с обоих боков Леонида, а он тяжело висел на их плечах.

– Главный вопрос. Кто будет вести? – с трудом выговорил Леонид. – Вести иль не вести, вот в чем вопрос.

– Катерина пьяная в стельку, – скептически заметила Орыся. – Значит, снова я.

Они еще немного постояли.

– Поедем тихонечко. Ти-хо-неч-ко. И не по проспекту, а партизанскими тропами, с выключенными фарами... – вымолвил Леня и бессильно уронил голову на грудь.

– Тропы – это стилистические средства языка, – заплетающимся языком произнесла Катя, – синекдоха, эпифора...

– Угу, – кивнула Орыся, – а еще – тропы. По ним партизаны ходят с автоматами. На цыпочках. – Она глупо хихикнула и качнулась. – Я сажусь за руль!

Через четыре километра, на которых Орыся выжимала из автомобиля максимально возможную скорость («Отстаньте от меня!! – кричала она, нетерпеливо дергая плечом. – Я еду очень тихо, отвяжитесь!!»), их остановил гаишник.

Орыся дала задний ход, едва не придавила доблестного постового, вышла из автомобиля, стекла которого запотели до нулевой видимости, прекрасная, растрепанная, в шубе нараспашку, в декольтированном платье и сверкающих поддельных бриллиантах, прислонилась к боку «Вольво» и застыла с пьяной, счастливой улыбкой на губах. Гаишник заглянул внутрь, увидел Леонида, обхватившего голову руками и с горестным мычанием пытающегося пробить ею бардачок, и Катерину на заднем сиденье – тоже полуголую и в мехах.

– Только не надо совершать необдуманных поступков, командир! – застонал Леня. – Мы просто справляли Новый год! Посмотри, какие девочки! Пойми меня правильно, друг!

Гаишник открыл заднюю дверцу и впихнул туда улыбающуюся Орысю. А сам сел за руль.

– Какой хороший милиционер нам попался, – говорила Катерина, облаченная в Орысину пижаму, лежа на Орысиной кровати. – Довез нас до дому и даже штрафа не взял! Как сладко засыпать после шампанского...

– Наивная ты, Катя! Видела бы, какую пачку денег сунул ему Ленька! Вот так все доллары и разлетаются по чужим карманам... – пробормотала Орыся, засыпая.

Андрей Пряжников справлял старый Новый год с соседкой по лестничной площадке Софьей Викентьевной.

Софье Викентьевне было 79 лет. Она сидела за праздничным столом в алом мохеровом свитере. Оттенок губной помады идеально соответствовал цвету пряжи, глаза были слегка подведены перламутровым карандашом «Эсте Лаудер». Софья Викентьевна болтала в воздухе ногой, а в руке держала хрустальный фужер с шампанским. В телевизоре мальчик с монгольскими скулами и в ярком пиджаке выводил с хрипотцой: «Не верь мне, милая, не верь...», и плечи Софьи Викентьевны двигались в такт мелодии. Ей с трудом удавалось усидеть на месте.

В этом году Софье Викентьевне исполнялось восемьдесят, но ей постоянно приходилось напоминать себе об этом. Резво взобравшись на табуретку, чтобы открыть форточку, она мысленно укоряла себя: «Сонечка, ты непозволительно шустра. До неприличия!» – но ничего не могла с собой поделать. В ней было заложено энергии, здоровья и оптимизма на пятерых, и Софья Викентьевна часто думала о тех несчастных, которые не получили своей доли жизнелюбия: если природа израсходовала на Сонечку пятикратную норму, то кому-то не досталось ничего. Пусть лицо напоминало гофрированную бумагу, а волосы стали совсем седыми – душа упорно рвалась в ночные клубы, дискотеки, на лыжню.

– Андрюша, когда мы будем танцевать?