Жестокие звезды - Кривцун Константин - Страница 67

Несмотря ни на что, я улыбаюсь – мне разрешили лететь! Струи воды затекают в рот, и я выплевываю их, сложив губы трубочкой. Все-таки космос. Все-таки Земля – в задних иллюминаторах, а потом и Солнце, подернутое алой дымкой эффекта Допплера.

Неужели я решился? Нет. Показное благополучие, фальшивая бравада. Мне рассказывают сказки беспринципные люди. Между алмазными искрами светил горит разожженный теми же людьми костер войны. У меня не было никакого желания продолжать эти игры.

Они специально включили динамики у медицинского робота. Хотели, чтобы я слышал его диагноз, чтобы не сомневался в их честности. Чтобы у меня появилось острое и почти непреодолимое желание согласиться.

Как тогда – с Алисой. Она хотела влюбить меня в себя. Интересно, прошло ли тогда у них все по сценарию?

Учителя знают теорию обучения. Кнут и пряник. Но сладкую картину будущего, которую они хотят внушить мне, портит горькое послевкусие.

Пашка погиб, Андрюшу убили.

Молодые и сильные. Им бы еще жить и жить. Почему остался именно я? Неужто моя дорога в прекрасное далеко вымощена трупами?

Мне всегда было интересно, что же происходит в тот момент, когда человек умирает. Гаснет ли искорка жизни просто так, или часть нашего сознания все же переносится в иной мир? Есть ли еще шансы на то, что в том, лучшем мире мы с друзьями снова соберемся все вместе? Неважно, через сколько лет или дней это наступит.

Там и встретимся…

Так, по-моему, сказала мне Наташа.

И кажется, раз все уже предрешено, раз мне заведомо известно, что со мной будет в конце жизненного пути, то зачем напрягаться? Стоит ли лезть из кожи вон, чтобы доказать очевидные для Шамиля и его команды вещи?

Только я докажу! Подброшу монету и вместо предсказуемых «орла» и «решки» поставлю ее на ребро. Или вообще сделаю так, что монета не упадет.

Если я и полечу выполнять ваше идиотское задание, то все равно выполню его по-своему! Раскрою все ваши самые интимные тайны. Потому что хочу этого. Мне надоели ночные кошмары.

Можете списывать все эти рассуждения на юношеский максимализм или природное упрямство.

Я вытерся и надел халат. Передо мной висело громадное зеркало. Мое отражение терялось в его масштабах. Оглядев себя, я удовлетворенно кивнул. Ну что ж, все не так плохо. В моих глазах еще не угасло пламя, значит – жизнь продолжается. И нужно смотреть вперед, а не горевать над своими неудачами.

Нужно смотреть вперед…

Я споткнулся о порог двери в душевую. Под ноги, блин, тоже иногда нужно смотреть!

Под нами извивалась широкая лента реки. С этой высоты водная гладь выглядела игрушечной, неживой. Казалось, что кто-то нарисовал масляной краской на теле Земли эту смешную и корявую линию. Бежало нам вдогонку отражение солнца на поверхности воды, лениво шевелилась лесная масса по берегам. Багрянец, изумруд, охра, лимонная желтизна – осень полноправной хозяйкой разукрашивала деревья в любимые цвета. Она же, наверное, и бирюзовую реку вывела небрежным движением своей широкой кисти…

Мы покинули столицу еще затемно. Муравейник продолжал жить даже в столь ранний час. Через скопления транспортов и авиеток наш экипаж выскочил наконец на прямую трассу до моего родного поселка. Психологи, видимо, решили нажать на последнюю известную им педаль – тоску по дому и детству.

Кто там живет теперь? Что стало с нашим садом? Есть ли там еще смородина? Есть ли любимые мамины пионы?

Такие вопросы я задавал себе на протяжении перелета.

А потом увидел выжженную землю. Не было больше буйства красок, не было деревьев, не было пруда, в котором я купался когда-то. Гарь. Повсюду, по всему поселку. Черные кубики домов, черные груды садовых участков. И громадный кратер на том месте, где некогда находилось поле.

Огромный по своим масштабам и нанесенным разрушениям пожар. Чья-то ужасная в своей непоправимости ошибка. Или не менее ужасный злой умысел. Я склонялся ко второму варианту.

– Что здесь произошло? – спросил я у Шамиля. – Как такое вообще могло произойти?

– Война, – сказал Шамиль, не моргнув и глазом. – Война имеет свойство разрушать и отнимать самое дорогое.

Мы приземлились.

Я вышел из транспорта в сопровождении прорицателя и двух охранников, закованных в броню. Ветер резанул по глазам, и невольно навернулись слезы.

Смерть. Повсюду. Весомая, ощутимая. Останки домов, заваленная полусгоревшими балками дорога. Руины – насколько хватало глаз.

Я повернулся к провидцу.

– Снова ваши шутки? Снова необходимость эмоциональных встрясок и стрессовых ситуаций? Шоу продолжается?!

– Нет, что ты, – поднял руки Шамиль. – Никакого обучения больше не требуется…

– Обучения? – горько повторил я, и на зубах неприятно заскрипел пепел. – Тогда зачем меня привезли сюда?

– Ты не верил нам, не видел войну вживую. Не те средневековые стычки в Забвении, когда все решает только собственная сила да крепость руки товарища. Ты должен был посмотреть на реальную, современную войну. На то, как в доли секунды город превращается в такой вот огарыш…

– Это не просто город. Это мой дом…

– Я понимаю. Потому тебя и привезли сюда. Нам нужна твоя помощь для того, чтобы такого больше не было. Понимаешь? Мы хотим это остановить.

Я вздохнул и закашлялся – пепел проник в горло.

– Это сделали всего за мгновение, – продолжал Шамиль. – Один выстрел из космоса. С околоземной орбиты. Через секунду всплеск энергии был зафиксирован и стрелявший корабль уничтожен. Но мы не успели…

– П-почему стреляли именно сюда? – все еще заходясь в кашле, спросил я.

– База, Сергей, – коротко ответил Шамиль. – Они хотели достать базу.

– Хоть что-нибудь уцелело? Кладбище? Церковь?

– Нет…

И после этого страшного «нет» я заплакал. Закрыл лицо руками и молча, стиснув зубы, рыдал. Горячие слезы стекали по щекам и терялись в складках одежды.

Пути назад нет. Мосты сожжены. Дороги разрушены. Люди убиты…

Прости, мама. В очередной раз я прошу у тебя прощения. Я не навещал тебя, забывал о тебе, в какой-то момент даже усомнился в том, что ты – моя мать, а не агент Секретного Ведомства. Я всего лишь хотел постоять сейчас рядом с твоей могилой. Шепнуть пару слов над каменным памятником, высыпать крошки печенья, чтобы птицы поминали тебя, когда я уйду.

Но даже этих простых вещей мне теперь не осуществить. Нить разорвана. Воздушный шарик улетает в небо.

– Вы были правы, – вытирая лицо, сказал я. – Конечно, вы были правы. Вы умеете убеждать. Зачем доказывать и раскрывать истину, когда можно показать это? Ты ведь знал, что после демонстрации поселка я соглашусь лететь куда угодно, лишь бы отомстить? Знал, Шамиль?

– Не стану лукавить, – сказал худой прорицатель. – Мы всегда знали про эту педаль…

– И не предотвратили выстрел, да? Пожертвовали всем ради возможности убедить меня и послать на Зарю?

Шамиль промолчал.

– Значит, пророк, на твоих руках тоже кровь!

– Все очень сложно, Сергей! Не делай поспешных выводов…

– Я и не делаю, – хмуро сказал я. – Если б сделал – ты бы уже лежал вместе с этими мордоворотами во-он там! Скорее всего, со сломанной шеей.

– Я знаю, – спокойно посмотрел мне в глаза Шамиль. – Ты поступаешь правильно, Сергей. Не бойся!

– Пойдем отсюда. Времени в обрез. Нужно получить инструкции и вылетать на Зарю. Время ведь поджимает? Я прав?

– Все верно, – слабо улыбнулся прорицатель. – Все верно…

– Только у меня еще осталась на Земле парочка дел. И пока я не разберусь с ними, я не полечу!

– Поверь, Сергей, ты быстро разберешься.

Вскоре выжженный круг с котлованом остались далеко позади. Мрачный, я сидел в транспорте и равнодушным взором следил за мельтешением людей и механизмов на улицах Воронежа. От вчерашней восторженности и от утренней светлой грусти не осталось и следа. Внутри меня глухо звенела пустота.

Пропади оно все пропадом. Будь что будет! Засылайте хоть в самое пекло!