Смерть травы - Кристофер Джон - Страница 29

— Сколько у вас ружей? — спросил Джон.

Он покачал головой.

— У нас нет оружия.

— У нас три ружья, чтобы защитить шестерых взрослых и четырех детей. Но даже этого недостаточно. Поэтому мы и ждем здесь. Нам нужно оружие. Мне очень жаль, но мы не можем брать пассажиров.

— Мы не будем пассажирами! Я умею делать все. Могу стрелять, если вам удастся заполучить еще оружие. Я отлично стреляю, поверьте!

— Вас одного мы, может, и взяли бы. Но всех… Это невозможно.

Дождь перестал, но небо еще хмурилось, и было довольно холодно. Совсем молодой парнишка — наверно, сын этого мужчины, зябко поежился, поплотнее завернулся в грязный плащ.

— У нас есть продукты, — в отчаянии воскликнул мужчина. — В коляске целый кусок бекона.

— Продуктов у нас хватает. Мы убивали, чтобы добыть их, и можем убить снова.

— Не отсылайте нас, — взмолилась мать. — Ведь с нами дети. Хоть их пожалейте.

— Я забочусь о своих детях, — отрезал Джон. — И не могу думать о миллионах других. На вашем месте я бы поторопился. Если хотите найти тихое спокойное местечко, надо спешить, пока толпа не подоспела.

Они молча смотрели на Джона, понимая его слова, но все еще отказывались поверить.

— Разве мы не можем взять их? — спросила Анна. — Ведь дети… — Джон взглянул на нее. — Да, я не забыла. Я помню, что говорила о Тихоне. Но я была не права.

— Нет, — ответил Джон. — Права. Сейчас нет места жалости.

— Не говори так, — ужаснулась она.

Джон махнул рукой в сторону долины, окутанной гарью и дымом.

— Жалость всегда была роскошью. Хорошо наблюдать за трагедией издалека. К примеру, сидя в удобном кресле кинотеатра. Другое дело, когда эта трагедия касается тебя лично.

Подошла Оливия. Джейн встала рядом с Пирри. Он коротко взглянул на девушку, но ничего не сказал.

— Я не понимаю, почему ты против, — сказала Оливия. — Пусть идут. А может, они нам даже пригодятся.

— Они позволили мальчишке идти в такую погоду в парусиновых туфлях, — ответил Джон. — Мне казалось, Оливия, что ты уже поняла — сейчас выживут только сильнейшие. Эти люди нам ничем не помогут, а будут только мешать.

— Я говорила ему про ботинки, — сказала мать мальчика. — А когда хватились было уже рискованно возвращаться.

— Понятно-понятно, — устало сказал Джон. — Теперь многое забывается. Если вы не обратили внимания на ноги сына, значит можете не заметить что-нибудь более важное. А в результате любой из нас может погибнуть.

— Роджер… — сказала Оливия.

Тот покачал головой.

— За три дня все изменилось. Когда мы с Джонни бросали монетку, я не воспринимал это всерьез. Но теперь он — командир, правда? Он принял все на свою совесть. И он, наверное, прав… в любом случае.

Видя, что рухнула последняя надежда, мужчина отвернулся, горестно качая головой.

Но мать двоих ребятишек не сдавалась:

— Тогда мы сами пойдем, — сказала она. — Подождем, когда вы отправитесь дальше, и пойдем за вами следом. Вы не сможете нам запретить.

— Лучше вам идти сейчас, — ответил Джон. — Больше не о чем говорить.

— Нет! Мы остаемся! Вы не заставите нас уйти!

— Заставить вас уйти мы, конечно, не можем, — сказал Пирри. — А вот заставить остаться здесь, после нашего ухода, пожалуй, можем. — Он коснулся винтовки. — Думаю, разумнее вам уйти сейчас.

— Вы не сделаете этого, — ахнула женщина.

— Он — сделает, — горько сказала Анна. — Мы сами от него зависим. Вам лучше уйти.

Мгновение женщина смотрела на них, потом отвернулась и закричала:

— Бесси! Уилф!

Дети неохотно оторвались от игры. Неужели придется расстаться с новыми друзьями? Анна смотрела на них.

— Прошу тебя… — сказала она Джону.

Он покачал головой.

— Я должен думать о нас. Других — миллионы. Ведь эти — лишь капля в море.

— Но милосердия просят именно они.

— Я уже сказал тебе — милосердие, жалость — все это в прошлом, да и то — из области налоговой политики.

— Кастэнс! — сказал Пирри. — Смотрите.

По дороге, меж холмов, шла группа людей — семь или восемь мужчин, женщины и несколько детей. Они уверенно шагали вперед, и даже издалека в руках мужчин были видны блестящие предметы, похожие на ружья.

— То, что надо, — удовлетворенно произнес Джон.

— Станут ли они с нами разговаривать? — заметил Роджер. — Возьмут, да и выстрелят первыми. Может, нам лучше спрятаться пока?

— Нет, тогда уж они точно выстрелят первыми.

— А ты не боишься за детей?

— Их женщины и дети тоже открыты.

— Можно нам остаться с вами, пока не пройдут эти люди? — умоляюще глядя на Джона, спросил пожилой мужчина. Несчастные беженцы все еще были здесь.

Джон уже собирался отказать, как вдруг поймал взгляд Пирри. Тот едва заметно кивнул, и Джон понял — мол, пусть остаются. Не для дела, так хоть для видимости пригодятся.

— Как хотите, — равнодушно бросил он.

Все молчали. Теперь, когда новый отряд подошел ближе, было видно, что почти все мужчины вооружены. Джон уже различал пару армейских винтовок, винчестер и несколько дробовиков. Да, с таким подкреплением им сам черт не страшен! Но как переманить их на свою сторону?

Вот они уже совсем рядом. Спокойно, уверенно проходят мимо. Крупный мужчина с красным обрюзгшим лицом — явно, главарь — поравнявшись с Джоном, окинул его равнодушным взглядом и, не останавливаясь, пошел дальше.

— Минуту, — окликнул Джон.

Краснолицый остановился и вопросительно посмотрел на него.

— Что надо? — он говорил с сильным йоркширским выговором.

— Меня зовут Джон Кастэнс. Мы идем в одно местечко на холмах. Там, в долине, живет мой брат. Он так надежно защитил свою землю, что можно не бояться даже целой армии. Вас это не интересует?

— А от нас-то вы чего хотите? — спросил краснолицый, чуть помедлив.

— Там внизу, — Джон махнул рукой в сторону долины, — дела совсем скверные. Тем более для такого маленького отряда, как наш. Мы ищем компаньонов.

Краснолицый усмехнулся.

— А вот мы не ищем. Нам и так неплохо.

— Это сейчас, — сказал Джон. — Пока в земле есть картошка, а на фермах — мясо. Но долго так не будет. Мясо кончится. А на следующий год вы не найдете на полях ни одной картофелины.

— Поживем-увидим. Авось не помрем.

— Я скажу вам, как можно выжить. Каннибализм. Устраивает?

Главарь еще был настроен враждебно и презрительно, но Джон заметил, что в прежде дружных рядах его спутников уже поселились сомнение и смута.

— Почему я должен вам сразу поверить? — проворчал краснолицый. — Может, мы еще подумаем…

— Ваше дело, — ответил Джон. — Те, что не смогут найти клочок земли и удержаться на нем, превратятся в дикарей, если вообще выживут. Может, вам это и подходит, а нам — нет.

— Я скажу вам, что мне не подходит, мистер. — Много болтовни. У меня никогда времени не было для таких трепачей.

— Через несколько лет у вас вообще отпадет нужда разговаривать, — сказал Джон. — Будете изъясняться при помощи знаков и нечленораздельных звуков. А я говорю, потому что знаю. И если у вас сохранилась хоть капля здравого смысла, вы поймете, что в ваших интересах выслушать меня.

— В наших интересах — говорите? — Как будто вас это не волнует!

— Конечно, волнует. Я же не дурак. Но вам-то это больше нужно. Мы просто ищем помощи, чтобы обезопасить себя в дороге. Временно. А вам предлагаем место, где вы сможете жить более-менее спокойно. И дети ваши вырастут людьми, а не дикарями.

Краснолицый обвел взглядом своих спутников, словно оценивая, какое впечатление произвели на них слова Джона.

— Все это одна болтовня, — буркнул он. — Думаете, мол, наймемся мы к вам на службу и потащимся за какой-то несбыточной мечтой?

— У вас есть другой вариант? А вообще-то вы знаете, куда идти? Чего вы боитесь, почему не хотите пойти с нами?

Краснолицый враждебно уставился на Джона, но взгляд его был уже не столь уверенным.

— Что скажете? — наконец пробурчал он, повернувшись к своим.