Долгая зима - Кристофер Джон - Страница 22

Она говорила по-английски с акцентом уроженки Центральной Европы, предположительно Вены. Постучав в дверь, девушка на некоторое время пропала из виду. Появилась она уже в сопровождении самого Альфа Бейтса – невысокого человека лет сорока, с глуповатым и одновременно хитрым выражением на красном лице. Его рука интимно возлежала на плече секретарши. Ласково отпихнув ее, он приветствовал посетителей:

– Прошу вас, входите! Рад, что вы пришли. Самое милое дело – начинать трудиться с утра пораньше. Здесь черным за нами не угнаться. Они много чему научились, но по-прежнему чертовски ленивы.

Он усадил их на стулья, сам же взгромоздился на вращающийся табурет у письменного стола. Стол был далеко не новым, с отколотым углом. Бейтс вооружился блокнотом и перьевой ручкой.

– Ваши фамилии? Начнем хотя бы с этого… Мистер Эндрю Лидон и миссис Мадлен Картвелл, – повторил он за Эндрю и впился в обоих своими серыми глазками. – Но вы хотя бы в одной упряжке? Вам не нужны разные квартиры?

– Нет, – успокоил его Эндрю, – одна на двоих.

– Не обращайте на меня внимания, – сказал Бейтс. – Живите как хотите. Только свободы с каждым днем остается все меньше. Вам нужно скромное местечко? Ничего шикарного?

– Мне нужна работа, – сообщил Эндрю. – Наши деньги пропали, когда заморозили фунты стерлингов.

– Целиком?

– Да.

– Так, – кивнул Бейтс, – выходит, вас надо относить к особой категории – самых невезучих. Правда, могло получиться и хуже, верно? Сидели бы сейчас все в пупырышках от мороза у себя на севере…

– У вас есть что нам предложить? – прервал его Эндрю.

Бейтс окинул его взглядом:

– С вами дело посложнее. Разве что армия – а так не больно-то разбежишься.

– Мне все равно, чем заниматься.

– Как и большинству белых, оказавшихся здесь, – а ведь они попали сюда раньше вас.

– Может ли подвернуться хоть что-нибудь на телестудии? Согласен на что угодно.

Бейтс засмеялся:

– Там сыновья вождей драят полы! Нет, телевидение – это полное табу. Забудьте об этом. – Его взгляд стал оценивающим. – Не думаю, чтобы ваше телосложение оказалось подходящим для ручного труда, особенно в здешнем климате. Считается, что сейчас стоят прохладные деньки, но вы этого ни за что не заметите.

– Не найдется ли что-нибудь для меня? – спросила Мадлен.

– Как раз об этом я и размышлял, – сказал Бейтс. – Я бы мог перебросить вас на ту сторону.

– На ту сторону?

– Ночные клубы расположены на противоположной стороне лагуны. На белых женщин есть спрос – при условии, что они молоды и… – тут он ухмыльнулся, – привлекательны.

– Чем бы я там занималась? Боюсь, что из меня не выйдет ни танцовщица, ни певица.

– Ходить туда-сюда вы по крайней мере можете! Потом вы присядете за столик и позволите кому-нибудь угостить вас.

– Негру?

Бейтс закатил глаза:

– Кто же еще может позволить себе тратить деньги на спиртное? Я тоже могу туда зайти раз в месяц, чтобы вас угостить, только мне потом придется поститься целую неделю.

– Сколько же за это платят?

– Пять фунтов в неделю.

– Судя по здешним ценам, на такие деньги все равно нельзя существовать.

– Это номинальная плата. Кроме нее, вам положены комиссионные за спиртное, чаевые – ну и так далее.

– Иными словами, – медленно проговорила Мадлен, – вы предлагаете мне заняться проституцией. Принять участие в удовлетворении спроса на тела белых женщин. Я не ошиблась?

– Миссис Картвелл, – возмутился Бейтс, – я вам ничего не предлагаю. Я даю вам ориентиры, чтобы вы смогли получить работу. А дальше – как знаете. Одним женщинам там приходится вполне по душе, другим – нет. Никто никого не заставляет: вам это может нравиться, а может и не нравиться.

Никто не принуждает вас соглашаться на работу или работать через силу. Во всяком случае, меня это уже не касается.

Эндрю встал. Мадлен последовала его примеру.

– Как насчет утраты комиссионных, мистер Бейтс? Вас это не заботит? – осведомился Эндрю.

На лице Бейтса появилась безмятежная улыбка.

– Мне платят твердый процент за то, что я направляю кандидатов. Пусть они берут расчет в тот же день – мое дело маленькое.

– Сутенерство за твердый процент, – сказал Эндрю. – Не так прибыльно, зато никаких хлопот. Хотя, наверное, ваше ремесло приносит неплохой доход, если вам удается обеспечивать ускоренный оборот.

– Если бы на меня могли подействовать оскорбления, мистер Лидон, я вышел бы в отставку с язвой желудка еще десять лет назад. Значит, вам не подходит эта работа, миссис Картвелл?

– Нет, – ответил Эндрю за нее, – не подходит. Спасибо за предложение. До свидания.

– Сядьте! – раздался резкий окрик Бейтса. Эндрю замер у двери. – Вернитесь и сядьте. Вы попали в большой город, в большую страну, и у вас здесь нет ни единой близкой души. Ни работы, ни крыши над головой. Так что не стоит отвергать с порога услуги моей компании.

Мадлен первой одумалась и снова села.

– Дело не в уязвленной гордыне, мистер Бейтс. Просто я решила, что ваши возможности по части оказания нам помощи исчерпаны.

Бейтс вскрыл пачку сигарет «Велосипед» и протянул ее через стол:

– Закуривайте. Не сомневайтесь, куплено на честные деньги, а не на доходы от торговли белыми рабами.

Дождавшись, пока они закурят, Бейтс продолжил:

– Думаю, у меня найдется для вас работенка в больнице, миссис Картвелл.

Лицо Мадлен просияло.

– В свое время я училась на медсестру…

Не торопясь с ответом, он вынул сигарету изо рта и снял с губы крупинку табака.

– В былые времена я курил «Бенсон и Хеджез». Хорошая сигаретка – моя слабость… Вам не придется ухаживать за больными. В медсестрах недостатка нет. Вам предстоит прислуживать в палате или мыть полы.

Мадлен пристально посмотрела на него:

– Сколько?

– Примерно восемь фунтов в неделю. – Он пожал плечами. – Конечно, не бог весть какие деньги. И никаких «деш»: все забирают сестры. Говорят, раньше за то, чтобы принести ночной горшок, брали пенс. Теперь это стоит минимум шиллинг. Доходит до полукроны, если больной при деньгах и ему очень приспичило. А все инфляция! – Он посмотрел Мадлен в лицо. – Только вам это без разницы. Они сами приносят горшки и забирают «деш». Вам остается мыть горшки. А еще скрести полы и прочее в том же духе.

– И это все ваши предложения? – спросила она. – Может быть, кому-нибудь требуется домашняя прислуга?

– Нет. Белых держат только для похвальбы, да и то не всем это по сердцу. К тому же предложение сейчас превысило спрос. Богатых негров не так много, как может показаться.

– Хорошо, – решилась Мадлен. – Согласна на больницу.

Бейтс черкнул что-то на обороте визитной карточки.

– Отдадите это секретарю. До вашего появления я успею с ней переговорить. – Он усмехнулся. – Комиссионных не надо: у Альфа Бейтса сердце тоже не камень.

– Спасибо, – сказала Мадлен.

– Вот бы нашлось что-нибудь и для меня, – проговорил Эндрю. – Не важно, что именно.

Бейтс поцокал языком.

– Обязательно. Только это будет непросто. Потом, вам ведь надо где-то жить?

– Надо, – согласилась Мадлен.

– Надеюсь, с этим не будет проблем. Только райончик бедноват. Очень бедный райончик… Ведь вам не по карману даже конура в Сбуте-Метта или Ябе. Пока придется ограничиться Икко.

– Икко?

– Так зовется на местном наречии остров. Лагос – это собственно город. Жилье будет обходиться вам три фунта в неделю – а совсем недавно оно стоило тридцать шиллингов. Когда вы его увидите, то не поверите, что там можно жить. Но придется согласиться и на это, поскольку у вас все равно нет выбора. Вам может показаться, что лучше жить просто под открытым небом, но это невозможно: полиция бдительна.

– Испытали на собственном опыте, – сказал Эндрю.

– Вот и славно. Всегда лучше не питать иллюзий, на каком ты свете. Йоханнесбург – единственное место в Африке, где есть что-либо подобное. Вам предлагается ветхая хибара, грязная и вонючая. Рядом пролегают сточные канавы. Говорят, там все-таки есть одно преимущество по сравнению с Йоханнесбургом: отсутствие мух. Мухи просто не выживают.