Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Эмигрант с Анзоры - Завацкая Яна - Страница 22


22
Изменить размер шрифта:
Мне к державности, доблести, святости
Не дано добавить ни йоты.
Мне б в ночное – коней на лугах пасти…
Что ты шепчешь, мой милый, что ты?
Не вершить нам геройских подвигов,
И фанфарный гром поднебесный
Не для нас. И потомки во мгле веков
Не помянут эпитетом лестным.
Хоть и молодо, да не зелено.
Что за осень – лучи да звоны.
Что за степь нам с тобой постелена,
Что ни ночь, то марш похоронный.
Жизнь была коротка, уходить пора.
Ни следа, ни дыма, ни весточки.
Нынче низко летают ласточки,
Здравствуй, смерть, ты моя сестра.
Милый брат, прощай, тяжело дышать.
Помни, да не плачь обо мне.
Как державу ни жаль, смерть не будет ждать.
С ней уйду на луга сторожить коней.

Потом мы, кажется, забылись… или это только я забылся – не то сном, не то бредом. Я просыпался, видел измученное лицо Арни, страшный черный взгляд… Угли тлели, и не было сил разжечь костер снова. Холод так сковал меня, что пошевелиться было невозможно. И еще я страшно устал. Я хотел начать двигаться, что-то делать, разжигать огонь, но тут же обнаруживал, что проспал еще какое-то время. Арни навалился на меня, и еще поэтому мне было трудно шевелиться. Каждая его дыхательная потуга отдавалась в раненой моей руке.

К утру, когда начало рассветать, Арни умер.

Я знал, что нужно сжечь его. Или хотя бы закопать, как раньше делали. Я это понимал, разумеется. Так же, как понимал то, что мне никогда, ни за что с этим не справиться. Даже если бы у меня была настоящая лопата.

Я задержался рядом с ним. Забросал тело ветками и листьями, как мог. Просто посидел рядом.

Я чувствовал, что нужно еще что-то сделать. Может быть, как в старые времена, прочитать молитву. Но я никаких молитв не знал. И я прочитал еще раз стихотворение Арни, последнее, которое он закончил вчера.

Как державу ни жаль, смерть не будет ждать.
С ней уйду на луга, сторожить коней.

Потом я подумал о Таро. Жаль, что хотя бы вот так не удалось попрощаться с ним. Как это плохо, как неправильно, как ужасно, что он остался лежать там один.

Потом я подумал, что нужно идти. И вдруг ужасающе отчетливо понял, что ведь вот сейчас придется оставить Арни. Худое, длинное тело хорошо было видно под листвой, и даже лицо было видно немного. Он еще здесь… еще здесь. И вот сейчас мне придется оставить его и идти.

А зачем идти? Сесть здесь, рядом с ним… остаться… хватит того, что мы бросили Таро. Мне одному все равно не нужен никакой Квирин, вообще ничего мне не нужно. Теперь как будет – так и ладно. Сдохну – ладно, возьмут – пускай. В самом деле…

Только вот если меня не найдут… это же и следующую ночь так же мучиться. Нет, еще одной такой ночи… да то, что не пережить – ладно. Я и не хочу переживать. Просто это хуже смерти. Не смогу я… не смогу. Прости, Арни, но я не смогу больше с тобой сидеть.

Да и ты ведь далеко уже. Это ведь только кажется, что вот это нескладное, тощее тело – это и есть ты. Ты – где-то в другом месте. В Саду Цхарна или, скорее, в преисподней… или, может, ты теперь увидел Бога, если Он есть, конечно. Может, это просто оправдание моего малодушия, бессердечия, предательства… да, Арни, я предатель, говорил я, выбираясь из ямы. Я предатель, я бросил тебя – пусть мертвого, но оставил одного, хотя четко понимал, что не надо, нельзя оставлять. И предал я тебя только потому, что очень уж боюсь боли. Боюсь следующей ночи. Даже страх одиночества, страх остаться без тебя – слабее этого страха.

Едва я выбрался и зашагал по направлению к Баллареге, одиночество и в самом деле на меня навалилось снежным комом. Пока тело Арни было рядом, я этого не чувствовал. Видимо, совсем у меня крыша поехала – но все время казалось, что пока тело рядом, то и Арни еще здесь. Он просто как бы спит. Если заблокировать в памяти тот простой факт, что Арни не проснется никогда, и что надо учиться теперь жить без него… то как бы и все хорошо.

Господи, как все хорошо было еще вчера!

Да, мы еле передвигались. Да, нам обоим было невыносимо тяжело. Но нас было двое вчера…

Господи, зачем ты отнял его у меня? А Таро?

Великий Цхарн!

Впрочем, какой там Цхарн… мы виноваты перед ним. Цхарн нас отверг. Мы – всего лишь черви, попавшие под колеса повозки.

Мы неправы. Мы отвергли общину. Мы посчитали себя умнее и лучше других. Это гордыня.

Я зажимал больную руку здоровой. В глазах плыло… Мне было плохо, очень плохо. Даже боль в руке ощущалась не остро, как бы сквозь туман. Периодически я кашлял. Вообще стоило вдохнуть поглубже, как кашель одолевал меня, отзываясь острыми рывками в руке. Я старался неглубоко дышать.

Давно я думал об этом. Жизнь человека складывается из каких-то мелочей, из совершенно непринципиальных и неважных моментов.

Ты совершаешь каждый поступок, будучи абсолютно уверенным в его правильности. Ты можешь строить какие-то планы на будущее, можешь совсем о них не задумываться. Так или иначе, в повседневности ты поступаешь так, как кажется правильно, выгодно и справедливо в данную минуту.

И каждый поступок ты можешь объяснить себе и другим, и правильность его невозможно оспорить. Кажется, никакого иного варианта и быть не могло – в каждом случае у тебя не было даже выбора, ты мог поступить только так, как поступил.

А из совокупности всех этих поступков складывается твоя жизнь. Как мозаика складывается из разноцветных стеклышек. Только одна мозаика – произведение искусства, другая – бессмысленное пестрое плетение. Третья – произведение, с претензией на красоту и значительность, но безвкусное и пустое. Но складывая мозаику, ты не можешь знать заранее, что получится.

Есть ли какой-то внутренний смысл, логика во всем, что ты делаешь? Или вся эта жизнь не имеет смысла, вся она – набор плохо сочетающихся цветных стеклышек…

Ты совершаешь действие за действием, нанизывая их, подобно бусинам, на нитку. И потом, в конце, ты окидываешь взглядом завершенную работу… увы, от тебя сейчас не зависит то, что ты увидишь тогда. Ты можешь увидеть жизнь, полную внутренней логики, озаренную невидимым светом, правильную, чистую, красивую. А можешь увидеть и жизнь, которой будешь стыдиться. Ты не можешь предугадать этого заранее, так же, как не можешь и жить специально с той целью, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Никто и никогда с такой целью не живет и жить не может… И результат, то, что ты увидишь в конце, очень и очень слабо зависит от того, что ты напланировал и нафантазировал себе в начале.

Вот спроси какого-нибудь старвоса или Треугольного: с какой целью живешь? Услышишь в ответ очень многое… цели у них ясны, ориентиры четки. Слава Цхарна, величие Родины. А теперь вот разложи-ка жизнь его по составным частям, по минутам, и спрашивай одно за другим:

– Чего ради ты чистишь зубы? Ради славы Цхарна или величия Родины?

– Зачем ты читаешь школьникам лекцию об Общине? Ради Цхарна, или просто потому, что сегодня эта лекция стоит в расписании?

– За что ты распекаешь этого беднягу, стащившего сенсар? Цхарн тебе лично велел это делать?

– Зачем ты садишься есть? Ложишься спать? Бежишь на свиданку к общиннице из ткацкого цеха? Да черт возьми, хоть что-нибудь одно ты совершил сегодня Во Славу Цхарна? Хоть одно действие сегодня у тебя было ради того, чтобы Родина процветала?