Дороги. Часть первая. - Йэнна Кристиана - Страница 2

Ну что ж, тоже объяснение. Во всяком случае, решила Ильгет, не мое это дело, нужно доставить его в больницу, а там пусть разбираются, кто он и что.

— Ильгет, — сказал Арнис, — мне нужно послать сигнал о помощи. Спасателям. Чтобы меня забрали отсюда. Ты поможешь?

Она подумала. А почему бы и нет? То есть, конечно, может быть, что он шпион какой-нибудь... Но почему-то хочется помочь. А, плевать на все.

— А как это сделать?

— У меня на поясе видишь — такой круглый выступ. Открой его. Это энергетическая капсула. Возьми ее осторожно, в ней энергии на весь ваш Лонгин хватит. Положи вот здесь на землю. Мы сейчас соберем подпространственный маяк и пошлем сигнал.

Оказывается, детали этого самого маяка были укреплены на бикре — а бикром назывался странный костюм, и в самом деле — скафандр, только куда более совершенный, чем ярнийские, поэтому и не такой громоздкий. Кстати, парашюта у Арниса не было, потому что прыгал он с гравипоясом, очень широким, вроде бы металлическим ремнем из вертикальных выпуклых полос, охватившим талию. Ильгет снимала с бикра по указанию Арниса проводки, шнуры, металлические треугольники, стойки, держатели, и постепенно собирала из них единое целое. Опоры маяка ушли в землю и прочно застряли там. Вскоре рядом с Арнисом появилась небольшая пирамидальная конструкция, с энергетической капсулой в центре и уходящими вверх усиками антенн.

— Отлично, — сказал Арнис. Теперь он разговаривал бодро, весело даже, видимо, боль прошла, — теперь мы запустим маяк.

Он повернулся к пирамидке — двигаться тоже начал шустро, даже слишком. Раскрутил белое колесико, что-то там подергал. Снова откинулся на спину.

— Ильгет, — он как-то странно произносил это имя. Так, будто осторожно и ласково прикасался рукой к ее плечу, — спасатели будут здесь примерно через десять дней. Мне нужно где-то пробыть это время. В больнице — возможно?

— Да, — сказала Ильгет, — но...

Тебе там не поверят, хотела она сказать. Кто поверит, что ты — просто полицейский, просто преследовал каких-то там космических бандитов в ярнийской атмосфере? При нашей-то политической обстановке... Впрочем — а почему не поверят? Пусть свяжутся с правительством, с квиринскими наблюдателями, посольства у нас нет, но наблюдатели-то живут точно.

— Что-то не в порядке?

— У нас сейчас, понимаешь, такая политическая обстановка, — смутилась Ильгет, — все так настроены против Квирина... извини... я-то сама не знаю.

— Это неважно, — сказал ско, подумав, — в крайнем случае, меня отправят в тюрьму, это неприятно, но лучше, чем лежать в лесу. А спасатели найдут меня везде. Но если можно, я бы хотел оставить им какой-то конкретный адрес... у вас большой город, больниц несколько? Что это за город, кстати?

— Зара. Я не знаю, в какую больницу тебя увезут. Если хочешь, можно оставить мой адрес.

— Спасибо.

— Ты хорошо говоришь по-лонгински, — заметила Ильгет.

— Я был у вас. В прошлом году, примерно месяц. По делам СКОНа, задание выполнял.

— И так быстро... а, у вас же какие-то методики есть.

— Да, конечно, — подтвердил Арнис, — я выучил ваш язык заранее, это несложно с мнемоизлучателем.

Ильгет только вздохнула. Антенны на пирамидке вдруг задрожали, затряслись, как под сильным ветром, раздался мелодичный звон.

— Сигнал прошел, — обрадовался Арнис, — теперь давай расширим сообщение, чтобы они знали, где меня искать...

— Мой адрес сказать? Квартал Первостроителей, Красный корпус, А2.

— Спасибо, — Арнис протянул руку, снял с маяка устройство, похожее на микрофон и начал говорить. Надо понимать, на линкосе. Ильгет внимательно вслушивалась — тоже лингвист-недоучка. Линкос она должна была проходить только на пятом курсе и только ознакомительно. Кому на Ярне нужны галактические языки? А красиво звучит, мелодично так. Вот Арнис произнес ее адрес на лонгинском. Положил микрофон на место.

— Все в порядке, — он откинулся на землю с облегчением, — заберут дней через десять... ну, может, через две недели.

Норка подошла, робко понюхала бикр, посмотрела в лицо лежащему.

— Хорошая собачка, — сказал он ласково, — красивая.

— Теперь как бы мне до больницы добраться? Ползти тяжеловато будет... Далеко до города?

— Километр. Наверное, мне надо пойти, вызвать машину. Полежишь здесь пока?

— Полежу, конечно. Спасибо, Ильгет.

— А зеркало могла бы и вымыть.

Ильгет старательно упаковала банку с мясо-овощным рагу. Знаем мы, как кормят в этих больницах. Пирог. Чего бы еще? Пита сказал глуховато.

— Ну, может быть, ей некогда...

Пару яблок и шоколадку. До завтра наверняка хватит.

— Ну не знаю, — гремела свекровь. Она всегда так громко говорит, привычка, выработанная на Великих Стройках, — у меня трое было, да я еще работала целый день, однако такой грязи не разводила.

Да, подумала Ильгет, героическая женщина. Осколок Великой Эпохи. Куда уж нам...

Ильгет вздохнула и вышла в коридор. В глаза ей свекровь ничего не скажет, это уж как водится — боится конфликтов. Говорит всегда за стенкой, так, чтобы Ильгет слышала, но возразить не могла. И все в доме всегда идет так, как хочет свекровь. Не Ильгет, и не Пита — а его мама.

Ильгет начала одеваться.

— Ты куда? — поинтересовался Пита.

— Я? На Биржу труда, потом прошвырнусь немного, купить надо кое-что.

— Ну ладно.

— До свидания, — вежливо сказала Ильгет свекрови и вышла. На лестничной площадке она остановилась, прижалась лбом к стене. Хотелось заплакать. Ильгет сделала несколько глубоких вдохов. Не дождетесь.

А в самом деле, думала она, выходя из подъезда, почему у меня бардак? Ну не то, чтобы совсем уж бардак, но вот действительно — зеркало не вымыто, то одно валяется, то другое... Ведь время есть.

Просто настроения нет убираться. Не хочется. И Пите это безразлично. Сам он никогда не возмущается бардаком, наоборот, у него в кабинете бардак достигает своего апогея, и там он Ильгет не разрешает ничего трогать.

Ему вообще на все наплевать в последнее время. Работает много. Из-за компьютера не встает, не говоря уже о том, что дома-то бывает редко... Если раньше он постоянно ныл, что не хочет на работу, то теперь, как попал в этот Центр Биотехнологии (а биотехнология, как известно, залог нашего светлого будущего) — у него просто бзик начался. Разрабатывает вроде бы те же базы данных, но для Центра, и счастлив до безумия. И похоже, с любовницей своей завязал, не до того ему теперь. Он и к Ильгет-то пристает не чаще раза в неделю. Но и это ее не радует. Отчуждение наступило.

Действительно, так нельзя, думала Ильгет. Бардак у меня. И не надо на свекровь обижаться... она ведь права по-своему. Не надо, но трудно.

Не заладилась моя жизнь, не удалась. Мне всего 24 года, а кажется — все кончено. Навсегда. Зачем понадобилось вообще переезжать в Зару? Глупость какая. Надо было хоть доучиться, а то что это — бросила на третьем курсе. В Заре университета нет. Но Пита настаивал: а зачем тебе вообще этот университет? Вот родится ребенок — и что, как ты будешь учиться? Кто с ним сидеть-то будет — твоя мать ведь не будет. Тут он прав, матери некогда. Няньки очень дорогие, да и не найдешь. А ему нужно было в Зару, тут его мама, сестра... мама одинокая, несчастная, ей нужно общение, помощь... То кухню перестроить, то вешалку прибить, то на даче, то с машиной... Сестра старшая тоже — не замужем, но с ребенком, Пита ей фактически заменяет мужа. То, что называется, мужик в доме.

То есть все правильно. Конечно, надо было переехать.

Потом еще этот кошмар с ребенком. Мари родилась на два месяца раньше срока и три недели лежала под беспощадно ярким светом ламп, в кювезе, и страшный огромный аппарат через шланг ритмично надувал ее грудку воздухом. А потом Ильгет сказали, что скорее всего, детей у нее больше не будет... И действительно, с тех пор ни разу ничего не получилось. Пите это, похоже, совершенно безразлично.