Чужой - Юргелевич Ирена - Страница 9

— Куда он пошел?!

— А я почем знаю?.. По тропинке мимо часовни, — зна­чит, или в Острувек, или в Ставы. Ничего шел, бодро, хоть и хромал. Кто это, Улька? Я его впервые вижу.

Уля не ответила. Она со всех ног бросилась к придорож­ной часовенке, стоявшей у перекрестка на краю поля. Добе­жав до старых ясеней, окружавших статую богородицы, она сложила руки рупором и крикнула: «Зенек! Зенек!» Замета­лась между дорогами на Острувек и на Ставы. Высокие хлеба заслоняли горизонт, и она никого не могла увидеть. Позвала еще раз — все напрасно.

«Вишенка... — мелькнуло у нее в голове. — Может, она что-нибудь придумает».

Уля побежала назад, в деревню, к дому, где жила пани Убыш со своей дочкой. Вызвала подругу в сени. Задыхаясь, жарким шепотом рассказала, что произошло. Вишенка реши­ла, что Зенек у мальчишек. Обе отправились ко двору старого пана Петшика.

— Юлек! — позвала Вишенка. — Юлек! Юлек выбежал немедленно.

— Что с Зенеком? — быстро спросила Вишенка. — Он у вас?

— Зенек? У нас? — изумленно переспросил Юлек.

На крыльце показался Мариан. Он не спеша шел к девоч­кам, дожевывая на ходу кусок хлеба.

— Зенек сбежал, — торопливо рассказывала Вишенка. — Улин отец разрезал ему ногу и велел подождать, хотел отвез­ти его в Лентов, в больницу, а Зенек и не подумал ждать, взял да и ушел!

— Слушайте! — воскликнул Юлек. — А может, он на ост­рове?

— Нет, — возразила Вишенка. — Он пошел по дороге мимо часовни. Пани Цыдзик видела. Уля туда уже бегала, искала.

Все притихли.

— Ну что ж, — сказал Мариан, пожимая плечами. — Он хотел от нас отделаться, вот и отделался.

— Но доктор говорил, что ему сейчас нельзя ходить! — воскликнула Вишенка. — И вообще...

В это «и вообще» она вложила все свое разочарование. Упрямый, скрытный, неприветливый незнакомец разжег ее любопытство. Правда, на острове она уверяла его, что они не будут вмешиваться в его дела и дадут ему спокойно уйти, но в глубине души все же надеялась, что он сам захочет хоть ненадолго остаться с ними и откроет свои тайны.

Юлек уныло молчал.

Когда Уля вернулась домой, пани Цыдзик сказала ей, что доктор уехал к больному и что он очень сердился из-за того парня с ногой.

Уле велено было ложиться, не дожидаясь его, потому что он вернется поздно.

— Ладно, — равнодушно согласилась Уля.

И за ужином, который она съела в одиночестве, и потом, лежа в постели и глядя в темноту, она все время думала об одном.

Ну хорошо, Зенек не доверился ее отцу — это понятно. Но Вишенка, Мариан, Юлек?.. Они ведь вполне заслуживали доверия.

«Мне он тоже не поверил, — с горечью повторяла она про себя. — Мне тоже. Ушел, и все!»

РАНА КРОВОТОЧИТ

Как всегда, Юлек проснулся раньше Мариана. Собствен­но, он еще не совсем проснулся и спросонья никак не мог сообразить, утро сейчас или вечер, зима или лето. Неугомон­ное чириканье воробьев, шумно совещавшихся на акации под самыми окнами, казалось ему продолжением сна.

Окончательно разбудил его стук печной заслонки и силь­ный земляной запах картошки, который ворвался в приоткры­тую дверь. Бабушка, видно, давно встала, выпустила кур из курятника, растопила печь, проводила деда на фаб­рику, а теперь готовит завтрак для внуков и корм для по­росенка.

Юлек лежал не шевелясь. Он вспомнил о вчерашнем дне, наполненном такими необыкновенными событиями, и с неохо­той подумал о сегодняшнем. «Скучно будет»,— решил он, на­дув губы. Бездумным взглядом окинул голубые стены, распи­санные толстыми розовыми цветами, свадебную фотографию стариков, окруженную веночком снимков поменьше. Ничего интересного. Стоящий у двери комод тоже не сулит никаких сюрпризов: белый слон, две вазочки с засохшими эдельвейса­ми, фарфоровая шкатулочка для булавок — все это давно уже осмотрено и изучено.

Даже во двор не тянет сегодня Юлека. А ведь там гораздо интереснее, чем в доме.

.. .Вот остров — это да, остров отличная штука. Там много чего может случиться. Например, нападают на остров враги, а команда превращает его в неприступную крепость и герой­ски отбивает атаку. Или, скажем, буря (или наводнение, или землетрясение, это не так уж важно) отрезает остров от всего мира. Тогда пришлось бы строить плот или выдолбить лодку, вроде индейской пироги. Маленькую такую лодочку, на одно­го человека. Этим человеком будет, конечно, сам Юлек. Он отважно ринется в пенящиеся волны, искусно выгребет к бе­регу и приведет помощь. Стоит также подумать и о вертолете — он кружил бы над островом, ища удобное место для при­земления…

А пока, в ожидании катастрофы, следовало бы построить хотя бы шалаш. . . До сих пор они ничего не построили. Про полевую кухню только думали, да так и забросили. А все по­тому, что Вишенке не хотелось ничего делать, только плавать! И вообще, растравлял себя Юлек, как только начинается что-нибудь интересное, все равно сразу все кончается, потому что Мариан, видите ли, не любит опаздывать. «Юлек, пора домой!» Как будто самое главное — вовремя вернуться

домой!

А тот парень, Зенек... Разве ему кто-нибудь может так сказать? Конечно, нет. Он ездит автостопом, делает что хо­чет, никого не слушается. И никого не боится, даже доктора Залевского. И вообще, он совсем как взрослый.. . Когда доктор вскрывал ему нарыв, Уля говорила, он даже не крик­нул. . . И зашагал дальше на своей раненой ноге, ни на что не посмотрел, потому что у него «дело». Так и будет стран­ствовать, пока не сделает, что задумал. По пути его подстере­гают разные опасности, но он нисколько не беспокоится, он знает, что преодолеет все. «Я еще ни разу не встречал та­кого парня, — жарко шепчет Юлек, — ни разу!»

Теперь он ушел, и уж никогда в жизни Юлека не случится ничего интересного. Каникулы (по правде говоря, до сих пор они были не такие уж плохие!) будут — сплошная скука. Ну что хорошего: утром мыться, вечером мыться (одно это может вогнать человека в гроб!), по часу сидеть за завтраком, обе­дом и ужином, во время которых бабушка не позволяет даже ногами поболтать, убирать комнату и кухню, причем под кро­вать мусор замести нельзя... И самое тяжкое—писать под диктовку Мариана нелепые упражнения, утыканные коварны­ми ловушками на звонкие и глухие согласные. А если и удастся порой сходить на остров, то обязательно в обществе собственного брата и двух девчонок!

«... До чего же это несправедливо, — уныло размышляет Юлек.— Я ведь тоже не боюсь никаких опасностей, никакого труда, я тоже готов ко всему… И если бы мы с Зенеком были вместе, — мечтает он,— вполне могло бы так .-случиться, что именно я спас бы его от смертельной опасности. . . И если бы он открыл мне тайну, я никому бы ее не выдал, хоть ты меня режь. . . И Зенек удивлялся бы (и все другие тоже), что я, хоть и моложе, могу делать все не хуже, чем он. А то и лучше!»

К сожалению, Зенек не узнает об этом, потому что он те­перь далеко и, наверно, никогда уж не вернется в Ольшины. Юлек поворачивается лицом к стенке. Он хотел бы уснуть и чтоб ему снился вчерашний день. Или завтрашний — каким бы он мог быть, если бы Зенек не ушел.

Воробьи утихомирились, и теперь слышно, как дышит Мариан, — глубоко и ровно, словно еще ночь. Со двора доносит­ся блеяние козы; видно, бабкапривязала ее к колышку. Под окном тоненько кукарекает молодой петушок.

Юлек лениво садится и свешивает ноги с кровати. Какой уж тут сон!

Внезапно он поднимает голову и прислушивается, как чут­кий зверек. Сквозь блеяние козы и пение петуха послышались звуки условного свиста. «Это Вишенка! — проносится в голо­ве у Юлека.—В такую рань?» Юлек знает, что Вишенка, как и Мариан, обожает поспать. Что ей могло понадобиться?

Юлек живо натягивает трусы, сует ноги в тапки, пригла­живает пятерней волосы и выбегает во двор, а затем на улицу. Утренний холодок приятно пощипывает голые икры.

На дороге никого, только желтая соседская дворняжка лениво почесывает задней лапой живот.