Загадка Ситтафорда - Кристи Агата - Страница 25

«Ужасное это место для жизни – Англия, – подумала она. – Если не снег, не дождь, не пронизывающий ветер, так туман. А если и солнышко светит, то все равно такой холод, что зуб на зуб не попадает».

Ее размышления были нарушены довольно грубым голосом, раздавшимся прямо над ее ухом:

– Простите, вы случайно не видели бультерьера?

Эмили вздрогнула и повернулась. Через калитку к ней перегнулся высокий худой мужчина, темнолицый, седой, с налитыми кровью глазами. Одной рукой он опирался на костыль и с интересом разглядывал Эмили. Она без труда догадалась, что перед ней капитан Вайатт. Инвалид, владелец коттеджа номер три.

– Нет, не видела, – ответила она.

– Убежала… – сказал капитан Вайатт. – Такое нежное создание – и совершенная дура. А тут эти машины…

– Я бы не сказала, что на дороге много машин.

– Летом много шарабанов, – хмуро заметил капитан Вайатт. – Утренняя прогулка из Экземптона за три шиллинга шесть пенсов. Подъем к ситтафордскому маяку, что на полпути от Экземптона, чтобы слегка заправиться.

– Да, но ведь сейчас не лето, – сказала Эмили.

– Все одно. Вот только что шарабан проехал. Наверное, репортеры отправились поглазеть на Ситтафорд-хаус.

– Вы хорошо знали капитана Тревильяна? – спросила Эмили.

По ее мнению, инцидент с бультерьером был просто предлогом, продиктованным откровенным любопытством капитана Вайатта. Она была совершенно уверена, что ее особа – сейчас главный предмет внимания в Ситтафорде, и не было ничего удивительного, что капитану Вайатту, как и всем, захотелось непременно посмотреть на нее.

– Откуда мне его хорошо знать? – сказал капитан Вайатт. – Он продал мне этот коттедж.

– Ну да, – ободряюще сказала Эмили.

– Скряга он был, вот что, – сказал капитан Вайатт. – По договору он должен был все сделать по вкусу покупателя. Но стоило мне рамы шоколадного цвета оттенить лимонным, и он потребовал с меня половину стоимости. По договору, мол, предусмотрен один цвет для всех коттеджей.

– Вы не ладили? – спросила Эмили.

– Да, мы вечно с ним скандалили, – сказал капитан. – Я и со всеми-то вечно скандалю, – добавил он в раздумье. – В таких местах, как здесь, приходится учить людей, чтобы тебя не беспокоили. Постоянно стучатся, заходят, болтают. Я не против принимать гостей, когда я в настроении, но настроение должно быть у меня, а не у них. Чего уж хорошего – ходил тут, как лорд в своем поместье, заявлялся, когда ему вздумается! Теперь-то ко мне уж ни один черт не сунется, – с удовлетворением заключил он.

Эмили молча кивнула.

– А слуг лучше всего иметь туземцев, – сказал капитан Вайатт. – Они послушны. Абдулла! – взревел он.

Высокий индус в чалме вышел из коттеджа и остановился в почтительном ожидании.

– Заходите, угощу чем-нибудь, – пригласил капитан. – Посмотрите мой коттедж.

– Простите, – сказала Эмили, – но я тороплюсь.

– А вы не торопитесь, – сказал капитан Вайатт.

– Нет, надо, – возразила Эмили. – У меня назначена встреча.

– Никто теперь не ценит искусства жить, – сказал капитан. – Бегут на поезда, договариваются о встречах, всему определяют время, а все это – чушь. Поднимайтесь с солнцем, ешьте, когда вам захочется, не связывайте себя с днями и часами – вот что я вам посоветую. Я бы уж научил людей жить, если бы они ко мне прислушивались.

«Результаты подобного достойного образа жизни не очень-то обнадеживающи», – подумала Эмили. Человека, более, чем капитан Вайатт, похожего на развалину, она еще и не встречала. Чувствуя, что в данный момент его любопытство в какой-то степени удовлетворено, она настояла на своем и отправилась дальше.

Дверь в Ситтафорд-хаусе была массивная, дубовая. Аккуратный шнур звонка, огромный проволочный коврик и до блеска начищенный почтовый ящик из желтой меди… Все, как отметила Эмили, было воплощением комфорта и солидности. Аккуратная традиционная горничная вышла на звонок.

По тому, как она холодно заявила, что «миссис Уиллет сегодня не принимают», Эмили заключила, что журналисты сделали свое черное дело.

– У меня записка к ней от мисс Персехаус, – сказала Эмили.

Это подействовало. На лице горничной отразилось колебание, ее отношение изменилось.

– Пожалуйста, проходите!

Эмили вошла в помещение, которое агенты по найму определяют как «хорошо оборудованную прихожую», оттуда ее провели в большую гостиную. Здесь ярко пылал огонь, налицо были следы пребывания женщины: несколько стеклянных тюльпанов, изящная рабочая корзинка, девичья шляпка, кукла Пьеро с необычайно длинными ногами. Она отметила отсутствие фотографий.

Вобрав в себя все, что можно было увидеть, Эмили принялась греть перед камином руки, когда открылась дверь и вошла девушка примерно ее лет. Эмили обратила внимание, что она прехорошенькая, красиво и дорого одета. Она подумала также, что нечасто встретишь девушку в таком нервозном состоянии. Нет, обнаружить это было не так просто – ведь мисс Уиллет пыталась держаться непринужденно и приветливо.

– С добрым утром, – сказала она, подходя и протягивая руку. – Мне очень жаль, но мама не могла выйти, она все утро в постели.

– Ах, какая досада! Боюсь, что я пришла не вовремя.

– Нет, нет, что вы! Повар сейчас же напишет вам рецепт торта. Нам очень приятно оказать услугу мисс Персехаус. Вы у нее остановились?

Эмили, внутренне улыбаясь, подумала, что это, наверное, единственный дом в Ситтафорде, обитатели которого не знают определенно, кто она такая и почему здесь. В Ситтафорд-хаусе были свои отношения между хозяевами и прислугой. Прислуга, вероятно, знала о ней, хозяева – нет.

– Собственно, не совсем у нее, – сказала Эмили. – Поселилась-то я у миссис Куртис.

– Конечно, коттедж страшно мал, а у нее ведь еще племянник, Ронни, не так ли? Думаю, что для вас и места бы не нашлось. Она замечательный человек, правда? Какой сильный характер, всегда думаю я. Я даже немного ее побаиваюсь.

– Она ведь, пожалуй, задира, а? – живо откликнулась Эмили. – А как соблазнительно быть задирой, особенно если люди тебе не возражают.

Мисс Уиллет вздохнула.

– Как бы я хотела уметь возражать людям! – сказала она. – Нам все утро страшно надоедают репортеры.

– Ну конечно, – сказала Эмили. – Это ведь дом капитана Тревильяна, того самого, что убили в Экземптоне?

Эмили пыталась установить истинную причину нервозности Виолетты – ведь девушка была явно взвинчена. Что-то тревожило ее, и тревожило довольно сильно. Эмили намеренно резко произнесла имя капитана. Девушка явно не прореагировала на него.

– Да. Вы думаете, это не страшно?

– Ну расскажите, если вам, конечно, не претит говорить об этом.

– Нет, нет, только с чего бы мне начать?..

– Ну, хотя бы с того столоверчения, – продолжала Эмили. – Я услышала о нем совершенно случайно, и мне показалось это очень интересно, то есть я хочу сказать, это ужас какой-то.

«Скорее всего, девичьи страхи, – подумала она про себя. – Девичьи страхи, и ничего больше».

– Да, это был ужас, – сказала Виолетта. – Я никогда не забуду того вечера. Мы, конечно, подумали, что кто-то просто подурачился, правда, на наш взгляд, это была мерзкая шутка.

– Да, да…

– Не забыть мне, как все выглядели, когда включили свет. Вот мистер Дюк и майор Барнэби – они умеют владеть собой и никогда бы не признались, какое это произвело на них впечатление. А посмотрели бы вы, как майор Барнэби был по-настоящему напуган. Мне кажется, он поверил больше, чем кто-нибудь из нас. Ну а бедняга мистер Рикрофт! Я уж подумала, не случилось бы с ним сердечного приступа или еще чего-нибудь. А ведь он занимается исследованием психики, казалось бы, должен спокойно относиться к таким вещам. А Ронни – вы знаете Ронни Гарфилда? – тот выглядел так, будто ему и на самом деле явился какой-то дух. Даже мама ужасно расстроилась, я ее такой никогда не видела.

– Должно быть, настоящий призрак, – сказала Эмили. – Хотела бы я на него взглянуть.

– Нет, это в самом деле было ужасно. Мы все делали вид, что это просто шутка, но ведь в самом деле на это было вовсе не похоже. А потом майор Барнэби вдруг решил отправиться в Экземптон. Мы пытались не пустить его, уверяли, что можно погибнуть в такую погоду, но он все равно пошел. Мы еще посидели немного после его ухода, и нам всем было страшно. А потом, вот уже вчера вечером – нет, утром, – мы узнали эту новость.