Тринадцать загадочных случаев - Кристи Агата - Страница 2

— Да, пошли слухи. Теперь опишу вам участников этой драмы. Супружеская пара, скажем, мистер и миссис Джонс. Компаньонка жены, назовем ее мисс Кларк. Мистер Джонс — коммивояжер фармацевтической фирмы. Интересный мужчина лет пятидесяти. Его жена — эдакая тихоня лет сорока пяти. Ее приятельница мисс Кларк — жизнерадостная толстушка под шестьдесят. Во всех троих — ничего примечательного.

Осложнения возникли совершенно неожиданно. Накануне злополучного ужина мистеру Джонсу пришлось заночевать в Бирмингеме. А в тот день в номерах гостиницы как раз сменили промокательную бумагу на пресс-папье. На следующий день убиравшаяся в его номере горничная от скуки принялась с помощью зеркала разбирать отпечатавшиеся на бумаге слова. Оказалось, мистер Джонс писал какое-то письмо. Несколько дней спустя, когда сообщение о смерти миссис Джонс появилось в газетах, горничная рассказала своим подружкам о том, что ей удалось прочесть: «Полностью завишу от жены.., после ее смерти я буду.., сотни и тысячи…»

Возможно, вы помните, что незадолго до того слушалось громкое дело об отравлении. Муж отравил жену.

Воображение горничных тут же разыгралось. Для них все было предельно ясно: мистер Джонс задумал избавиться от жены и заполучить сотни тысяч фунтов! В городке, где жили Джонсы, у одной из горничных немедленно обнаружились родственники, с которыми она тут же и поделилась возникшими подозрениями. Те, в свою очередь, с готовностью отписали ей о своих давних сомнениях в невинности отношений упомянутого Джонса и дочери местного врача, довольно привлекательной особы лет тридцати трех. Начал разгораться скандал. Поступила петиция министру внутренних дел. В Скотленд-Ярд посыпались анонимные письма с обвинениями Джонса в убийстве жены. Мы ни минуты не сомневались, что все это лишь досужие сплетни, тем не менее, с общего согласия, провели эксгумацию трупа. Это был один из случаев общего и в общем-то ни на чем не основанного предубеждения. Но, представьте, оно оказалось оправданным. Повторная экспертиза установила, что причиной смерти явилось отравление мышьяком. Теперь Скотленд-Ярд интересовал вопрос, откуда этот мышьяк мог взяться.

— О! — воскликнула Джойс. — Как интересно! Как раз то, что надо.

— Естественно, главное подозрение падало на супруга, известного своей расточительностью и неравнодушием к женскому полу при полном отсутствии собственных средств. Смерть жены принесла ему — пусть не сотни тысяч, но все же весьма солидную сумму — восемь тысяч фунтов. Мы, не привлекая особого внимания, выяснили, насколько обоснованны слухи о связи Джонса с дочерью врача. Оказалось, их отношения прекратились еще за два месяца до смерти миссис Джонс. Сам врач, человек в городе весьма уважаемый, был крайне расстроен результатами повторного вскрытия. Он вспомнил, что, когда его вызвали — уже около полуночи, — боли в животе были у всех троих, но состояние миссис Джонс было особенно серьезным, и он тут же послал к себе домой за опиумом, в качестве обезболивающего. Спасти несчастную не удалось, но у него и мысли не возникло, что совершено преступление. Он был убежден, что причиной смерти стало отравление ботулизмом[4]. Па ужин, кроме омаров, подавали: салат, бисквитное пирожное с кремом, хлеб и сыр. К сожалению, от омаров ничего не осталось, а консервную банку успели выбросить. Он расспрашивал служанку — Глэдис Линч, но та только плакала и повторяла, что консервы на вид были совершенно нормальными.

Таковы факты, оказавшиеся тогда в нашем распоряжении. Если даже Джонс и подсыпал жене яд, вряд ли он сделал это за ужином, поскольку все трое ели одно и то же. И еще: он вернулся из Бирмингема, когда стол уже был накрыт и, следовательно, не мог подложить что-либо в пищу заранее.

— А компаньонка? — спросил Джойс. — Эта жизнерадостная особа?

— Уверяю вас, ее мы тоже не забыли, — кивнул сэр Генри. — Но у нее не было ни малейшего мотива. Миссис Джонс не завещала ей ни цента. Мало того, после ее смерти мисс Кларк пришлось начинать все с нуля и искать себе новое место.

— Да, пожалуй, о ней можно забыть, — разочарованно протянула Джойс.

— Вскоре один из моих помощников докопался до нового факта, — продолжал сэр Генри. — После ужина мистер Джонс пошел на кухню и, объяснив, что жена плохо себя чувствует, велел приготовить рисовый отвар, который сам и отнес ей в спальню. Казалось, найдена серьезная улика.

Адвокат одобрительно кивнул.

— Налицо мотив, — загнул он один палец, — возможность, — загнул он второй, — и, наконец, памятуя о его службе в фармацевтической фирме, доступ к яду!

— И отсутствие твердых моральных устоев, — внушительно добавил священник.

Рэймонд Уэст взглянул на сэра Генри:

— Почему же вы его сразу не арестовали?

Сэр Генри чуть заметно улыбнулся:

— Случилась неприятность. Все шло как по маслу, и мы как раз уже собирались арестовать Джонса, когда мисс Кларк показала на допросе, что отвар выпила не миссис Джонс, а она сама.

Оказывается, она, как обычно, зашла вечером в спальню миссис Джонс. Та сидела в кровати, чашка с отваром стояла рядом. «Что-то я неважно себя чувствую, — сказала она. — Не стоило мне есть этих омаров на ночь. Вот, попросила Альберта принести мне отвара, а теперь расхотелось». — «Напрасно, — ответила мисс Кларк. — Прекрасный отвар. Глэдис отличная кухарка, хороший отвар — чтоб без комков — редко кто может приготовить. Сама бы с удовольствием выпила, а то в животе совсем пусто».

Тут следует пояснить, — сказал сэр Генри, — что мисс Кларк очень беспокоилась о своей фигуре и сидела, как теперь говорят, на голодной диете. «Ну так и пей, — сказала ей миссис Джонс. — Господь сотворил тебя полной, а ему, наверное, виднее. Пей, — говорит, — это тебе не повредит». Миссис Кларк тут же и выпила всю чашку, разбив в пух и прах нашу версию о том, что миссис Джонс отравил ее муж. К тому же Джонс вполне удовлетворительно объяснил происхождение слов, отпечатавшихся на промокательной бумаге. Сказал, что писал брату в Австралию ответ на его просьбу одолжить денег. Ну, и напомнил ему, что полностью зависит от жены и сможет помочь только после ее смерти. И что, мол, сотни и тысячи людей находятся в таком же положении.

— Стало быть, версия полностью отпала? — спросил мистер Пендер.

— Да, абсолютно, — подтвердил сэр Генри. Наступило молчание.

— И это все? — спросила наконец Джойс.

— Год назад это было все. Разгадку этой истории Скотленд-Ярд получил — совершенно неожиданно — только теперь, и через два-три дня об этом, вероятно, можно будет прочесть в газетах.

— Разгадку… — медленно повторила Джойс. — Давайте немного поразмыслим, а потом по очереди выскажемся.

Рэймонд Уэст кивнул и засек на своих часах время. Когда пять минут истекли, он взглянул на доктора Пендера:

— Может быть, вы начнете?

— Должен признаться, я затрудняюсь, — ответам Пендер. — Думаю, муж все же дал ей яд, но, вот как он это сделал, ума не приложу.

— А вы, Джойс?

— Компаньонка! — решительно заявила Джойс. — Точно она! Откуда нам знать ее мотивы? Толстая, старая, некрасивая… Это еще не значит, что она не могла влюбиться в Джонса. Хотя, конечно, она могла ненавидеть миссис Джонс и по другим причинам. Только представьте, каково это — быть компаньонкой: вечно стараться угодить, не сболтнуть лишнего, день за днем молча глотать обиды. Ну, и однажды она не выдержала и убила свою хозяйку. Вероятно, подложила мышьяк в чашку с отваром, а потом сказала, что сама его выпила.

— Мистер Петерик?

— Трудно сказать. Имеющиеся факты не позволяют мне составить определенное мнение. — Адвокат профессиональным жестом соединил кончики пальцев.

— И однако, придется, мистер Петерик, — сказала Джойс. — Таковы правила игры.

— Факты, как говорится, — вещь упрямая, — задумчиво протянул адвокат, — но, вспоминая аналогичные ситуации, я прихожу к выводу, что это все-таки муж. Что касается мисс Кларк, она по тем или иным причинам его выгораживает. Возможно даже, — что между ними существует некая договоренность. Скажем, прекрасно понимая, что, если мистера Джонса осудят, ее ожидает нищета, она соглашается показать на допросе, что сама выпила отвар. При условии, что ей за это заплатят определенную сумму. Если все было именно так, то, должен заметить, это чрезвычайно редкий случай. Чрезвычайно редкий.