Бледная Холера - Хмелевская Иоанна - Страница 29

Если уж ты на бегах, то всякие иные темы в разговоре как-то не идут, независимо от того, делаешь ты ставки или нет. Мысли прыгают, и ничего тут не попишешь.

— Не пятерка ли там вырывается вперед? — поинтересовался пан Теодор.

— Пятерка, — подтвердила я. — Двойка могла бы ее догнать. Но у Квятковского сильные руки, и он ее не пропустит.

— Да что вы говорите, сейчас должна победить Генеза, обязательно! — произнес огорченный и озабоченный Юрек.

— Щас! Чтобы цена на аукционе выросла?

— Но Тупень-то мертв!

— И что с того? Не он же был боссом ипподромной мафии. Он только давал общие указания, вы об этом знаете не хуже нас. Один труп систему не порушит. Вот если Генеза победит, я поверю, что они с перепугу или с большой радости прекратили свою деятельность!

— Может, на всякий случай поставим на Генезу? — неуверенно предложил пан Теодор.

Мы поставили. Генеза, как Юрек и предсказал, пришла первой, а за ней лошади из наших расчетов. Мы опять выиграли. Неужели мошеннические договоренности и впрямь буксуют? Генеза-то победила!

Робкая надежда затеплилась во мне.

— Выходит, индивидуальный террор имеет смысл, — пробурчала я себе под нос, довольная, что Гурский меня не слышит.

Юрек использовал перерыв между заездами и попытался продолжить начатый разговор.

— Ко мне пристают из-за моего знакомства с тобой, — обратился он к пану Теодору, — а о тебе ходят разные сплетни. Я знаю, ты с ним был на такой же короткой ноге, как я с Папой Римским...

— Вы были знакомы с Папой? — заинтересовалась я.

— Да нет же! Но людям до правды дела нет! Вот и курсируют сплетни, будто этот прыщ оставил у тебя какие-то секретные записки. И все бегут ко мне за подтверждением. Включая полицию. А что я могу сказать полиции?

— Все или ничего, — предложила я.

— Лучше уж ничего, — обиделся Юрек. — Я не затем удалился от дел, чтобы мне перерезали горло. Заметки и пометки... Что там у тебя было-то?

Пан Теодор напряженно всматривался вдаль.

— Ничего. Я была там. Сознаюсь, я осмотрела всю квартиру — хотела убедиться, не лежит ли где за компанию пан Теодор, — но ничего похожего на записки Тупня не приметила. А ведь я спец по исписанной макулатуре, от моего взгляда не скроется ни одна бумажка. Так вот, ничего подозрительного в доме пана Теодора не наблюдалось. Сейчас придет семерка и тройка.

— Это невозможно. Палатин должен победить! Это его заезд, — отреагировал Юрек.

— Пан Теодор, на всякий случай давайте поставим и на Палатина тоже...

К пану Теодору мгновенно вернулся слух. Юрек бормотал себе под нос о каких-то неприятностях, но ставку сделал. На Палатина. Малиновский охотнее сам бы мчался на лошади, чем делал ставки на тотализаторе, однако лишний вес исключал подобное удовольствие.

Палатин позорно проиграл, его откровенно придерживали, и он пришел шестым. Это уж было слишком. Пусть бы четвертым или третьим, но шестым? Прямой и грубый обман!

— Вот видите, — с отвращением произнесла я.

Юрек до того расстроился, что потерял всякую осторожность. Убиенный буквально не сходил у него с языка. Что ж, Тупень и махинации на скачках - темы взаимосвязанные.

— Как же им не опасаться секретных заметок этой гниды, если такое делается. У него наверняка есть целый архив компромата. Среди этой шатии-братии честного человека днем с огнем не сыскать! На все готовы, лишь бы место у кормушки урвать. А Тупень все отслеживал и документировал.

— Откуда вы знаете?

— Да что я, слепой, что ли? Он не особо и таился. Там у него в записках что угодно может быть. Правда, эти сволочи никакого компромата уже не боятся. Совсем обнаглели.

Я слушала без особого интереса.

— Нет-нет, — возразил пан Теодор, — преступления рано или поздно становятся явными...

— Как же! — сердито фыркнул Юрек. — Впрочем... а вдруг он разнюхал про их банковские счета, раздобыл копии денежных переводов... Вот тогда бы они точно всполошились — не дай бог, лишат их богатства. Из-за этого они точно убьют, своими руками убьют, не то что Тупня, тебя, меня, пани Иоанну...

— А за что нас-то? — изумилась я.

— Как это — за что? Тупень где помер? В квартире Теодора! Значит, и его архив мог там оказаться. И пока они не выяснят, что стало с бумагами Тупня, жить будут как на вулкане!

— Но честное слово, я ничего о его бумагах не знаю, — пробормотал пан Теодор.

— В любой порядочной стране это убийство спровоцировало бы скандал века, — вздохнул Малиновский. — Вся верхушка бы с треском полетела, а у нас? Радует только то, что отныне эта тварь хотя бы с лошадьми не будет пакостничать. Да и все эти гаврики перепугаются и, может, немного поубавят свой пыл.

— Но мы-то тут при чем? — К пану Теодору внезапно вернулась ясность мышления. — Иоанна и я? Даже если бы он приволок с собой целый чемодан бумаг — а никакого чемодана при нем не было! — убийца наверняка забрал бы их. И мы с Иоанной не имеем к ним никакого отношения! Это же так просто!

Мы с Юреком так и уставились на Теодора, приоткрыв рты.

* * *

Домой я возвращалась под вечер. В голове гудело, на душе было неспокойно. Права я была, что не хотела влезать в это расследование, какой-то дурацкий винегрет получается. Теперь еще и бумаги Тупня! Но он ведь ничего с собой не приносил, наоборот, на наши расчеты покуситься намеревался...

Если только пан Теодор меня не обманывает.

Да чепуха! Столько лет не обманывал, а теперь вдруг начал? Быть такого не может. Но вдруг и правда у какого-нибудь министра-олигарха пропали какие-то важные материалы и заподозрили Тупня? Да еще решили, что они были у него, когда он зашел к пану Теодору? В этом случае пан Теодор прав: бумаги вполне мог прихватить убийца.

Да, но что, если эта гоп-компания прекрасно знает, кто убийца, и его уже проверили на предмет наличия бумаг?

Нет, не было у Тупня ничего при себе, иначе ерунда какая-то получается.

А ну-ка, попробуем еще разок... С другого конца.

Тупень явился к пану Теодору. Рыскал по всему дому, но пан Теодор прилип как банный лист и глаз с него не спускал. Поэтому Тупень ничего не мог ему подбросить. Затем Тупень устроил скандал, нашел распечатку и вознамерился конфисковать, но его спугнул звонок в дверь.

Далее Тупень через садик пробрался в дом (никаких сомнений, именно его видела соседка), и тут уж один черт знает, что он там делал. Запросто мог спрятать хоть целого крокодила, мог отыскать наши бумаги или, наоборот, припрятать свои. Затем прибыл убийца и пристукнул его.

Но почему тогда не осталось никаких следов обыска? Убийца был повернут на аккуратности? Или же нашел сразу?

Но ведь убийца мог действовать не в одиночку, возможно, у него был сообщник, который стоял на стреме. И убийца решил не делиться с ним находкой и спрятал похищенные бумаги... Где же он их спрятал?.. В садике! Ну конечно!

Я чуть было не развернулась и не помчалась к дому пана Теодора. Остановили меня два соображения.

Во-первых, на что мне документы Тупня? Мне и без них хорошо. Что, кроме неприятностей, принесут они лично мне? А во-вторых, я сообразила, что буквально умираю от голода — обычное дело после скачек.

Пока открывались автоматические ворота, я разглядывала свой цветник. Мои розы сптили, это точно. Целых два бутона распускаются. Это в ноябре-то! У меня обширный опыт

общения с розами, они мне даже слегка надоели. Но такого я еще не видала. За два года розы страшно разрослись, цвели без перерыва почти с Пасхи и, кажется, намеревались доцвести до Рождества. Просто безумие какое-то...

Я бросила последний взгляд на розы и посмотрела на дом — ворота как раз открылись. Тронулась было с места, но тут же притормозила. С домом что-то было не так...

Ну да. Обычно мое жилище просматривается насквозь — днем все шторы раздернуты. А сейчас окна были наглухо закрыты, ни единой щелочки... Даже в кабинете. И это сделала не я... Так, ключи есть у Витека, пана Рышарда, Гени... Только Геня ни за что бы не стала хозяйничать в моем кабинете, даже под угрозой смерти. Витек...