Долина страха - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 22

— Не знаю и знать не хочу.

— Так обещаю вам, что вы узнаете, не успев сильно постареть. Может быть, мисс Этти скажет вам что-нибудь о клейме. А вы, Этти, вы вернетесь ко мне на коленях. Слышите? На коленях. И тогда я скажу вам, в чем будет заключаться ваша кара. Вы посеяли и, ей-богу, я позабочусь, чтобы вы сняли урожай.

Он с бешенством посмотрел на них обоих, внезапно повернулся на каблуках, и в следующую секунду наружная дверь с шумом за ним захлопнулась.

Несколько мгновений Джон и Этти стояли молча, а потом она обняла его.

— О, Джон, как вы были смелы! Но все равно — бегите, бегите сегодня же! Это последняя надежда. Он лишит вас жизни, я прочла это в его ужасных глазах. Ну что вы можете сделать против людей, за которыми стоит Мак-Гинти и все могущество ложи?

Джон высвободился из объятий Этти, поцеловал ее и осторожно усадил на стул.

— Полно, милая, полно. Не беспокойтесь обо мне так. Я ведь тоже масон. Наверное, я не лучше остальных, а поэтому не делайте из меня святого. Может, узнав правду, вы возненавидите и меня…

— Возненавидеть вас, Джон! Что вы!.. Почему же я стала бы думать о вас худо только из-за того, что вы принадлежите к ложе? Но если вы масон, Джон, почему вы не постарались заслужить расположение этого Мак-Гинти? Ах, торопитесь, Джон, торопитесь! Поговорите с ним раньше Болдуина, не то эти собаки бросятся по вашему следу.

— Я сам думал то же, — сказал Мак-Мердо, — и отправлюсь сейчас же. Скажите вашему отцу, что сегодня мне придется переночевать у него в доме, но что утром я найду себе новую квартиру.

Зал бара Мак-Гинти, по обыкновению, был полон людьми; здесь собирались самые отпетые из городских гуляк. Мак-Гинти пользовался популярностью, он неизменно носил на людях маску весельчака, Впрочем, кроме популярности, многих приводил сюда страх; хозяина бара в городе боялись, и никто не решался пренебречь его расположением. Да и не только в городе: во всей долине и даже за горами не было человека, на которого имя Мак-Гинти не произвело бы достаточно сильного впечатления.

Кроме тайного могущества, которым Мак-Гинти несомненно располагал и пользовался безжалостно, он был наделен и властью официальной. Мак-Гинти был муниципальным советником и инспектором дорог; нетрудно понять, как он получил эти посты. Общественные работы в городе были запущены, зато налоги взимались более чем исправно. И благодаря некоторым неточностям в отчетах, на которые граждане, дабы избежать неприятностей, старались внимания не обращать, бриллианты в булавках хозяина бара год от года становились крупнее, а золотые цепочки на жилете делались все более тяжелыми. Что же до самого бара, то он с каждым годом расширялся, грозя поглотить половину рыночной площади.

Мак-Мердо отворил дверь в зал и очутился в густой толпе; воздух здесь тоже казался плотным — от табачного дыма и запаха алкоголя. Зал освещало множество ламп, расставленные вдоль стен огромные зеркала в тяжелых золоченых рамах отражали их ряды. За многочисленными прилавками усиленно работали продавцы в жилетах и без сюртуков, они смешивали ликеры для посетителей, ожидающих своей очереди. В глубине комнаты, опершись на стойку, стоял высокий и полный, с виду очень сильный человек; изо рта у него торчала сигара. Джон догадался, что это и есть знаменитый Мак-Гинти. Голову исполина покрывала густая грива волос, спускавшаяся до воротника. Лицо до скул заросло бородой. Оно было смуглое, как у итальянца, и на нем сидели странно мертвые черные глаза; отсутствие в них блеска делало все лицо затаенно зловещим. Между тем все остальное в этом человеке соответствовало маске веселого и задушевного малого. В первый момент каждый сказал бы, что Мак-Гинти удачливый, честный деятель с открытым сердцем. Только когда его мертвенно темные, безжалостные глаза упирались в человека, тот внутренне содрогался, почувствовав, что перед ним целая бездна скрытого зла, соединенного с силой и хитростью.

Джон хорошо разглядел этого человека и, со свойственной ему небрежной смелостью, принялся локтями пробивать себе дорогу к нему. Наконец он протолкался через группу льстецов, теснившихся около стойки и заливавшихся хохотом при малейшей шутке хозяина бара, и, остановясь перед ним, смело глянул в черные матовые зрачки.

— Что-то я не припоминаю вашего лица, молодой человек, — сказал Глава ложи Вермиссы.

— Я недавно здесь, мистер Мак-Гинти.

— Не настолько недавно, чтобы не знать, как следует именовать джентльмена.

— Это советник Мак-Гинти, молодой человек, — сказал кто-то сбоку.

— Извините, советник. Я не знаю здешних обычаев, но мне посоветовали повидать вас.

— Прекрасно, вы видите меня. Я весь тут. Что же вы думаете обо мне?

— Трудно так сразу ответить. Скажу одно: если ваше сердце так же велико, как и лицо — ничего другого и желать нельзя.

— Клянусь, у вас настоящий ирландский язык! — произнес хозяин бара, очевидно, не решив еще, как держать себя с этим отважным посетителем. — Итак, вы любезно одобряете мою наружность?

— Точно! — сказал Мак-Мердо.

— И вам посоветовали идти ко мне?

— Да.

— Кто же посоветовал?

— Брат Скэнлен… А теперь — пью за ваше здоровье, советник, и за наше дальнейшее знакомство. — Он поднес к губам поданный ему стакан и, осушая его, подчеркнуто отставил мизинец.

Пристально следивший за ним Мак-Гинти, приподнял густые черные брови.

— Ах, вот как? — заметил он. — Ну, мне придется получше исследовать дело, мистер…

— Мак-Мердо.

— Получше, мистер Мак-Мердо; мы здесь не доверяем словам. Пожалуйте-ка сюда, за стойку.

Они прошли в маленькую комнатку, уставленную бочками. Мак-Гинти старательно запер за собою дверь, уселся на одну из бочек, задумчиво покусывая свою сигару и поглядывая на Джона. Некоторое время он молчал.

Мак-Мердо, не смущаясь вытерпел осмотр. Одну руку он опустил в карман пиджака, другой покручивал свой каштановый ус. Вдруг Мак-Гинти наклонился и вытащил револьвер.

— Вот что, мой шутник, — сказал он, — если я увижу, что вы играете с нами шутки, вам не придется долго их продолжать.

— Странное приветствие, — с достоинством ответил Мак-Мердо. — Особенно — со стороны мастера ложи новоприезжему брату.

— Но как раз это и нужно доказать — что вы член ложи, — ответил Мак-Гинти. — А не докажите — помоги вам Бог. Где вы были посвещены?

— В двадцать девятой ложе, в Чикаго.

— Когда?

— Двадцать четвертого июня тысяча восемьсот семьдесят второго года.

— Кто был мастер?

— Джеймс Скотт.

— Кто управляет вашей областью?

— Бартоломью Уильсон.

— Гм, вы отвечаете довольно бегло. Что вы здесь делаете?

— Работаю, как вы, но меньше.

— Вы не задумываетесь в ответах.

— Да, у меня всегда найдется готовое слово.

— Так же ли скоро вы действуете?

— Люди, знавшие меня хорошо, утверждали именно это.

— Ну, может быть, мы испытаем вас скорее, чем вы думаете. Вы слыхали что-нибудь о нашей ложе?

— Я слышал, что в ваше братство может вступить только мужественный человек.

— Правильно, мистер Мак-Мердо. Почему вы уехали из Чикаго?

— Да будь я проклят, если скажу.

Глаза Мак-Гинти широко открылись. Он не привык к таким ответам.

— Почему вы не хотите сказать?

— Потому что брат не может лгать брату.

— Значит, правда до того дурна, что о ней нельзя говорить?

— Пожалуй, да.

— Послушайте, не ждите, чтобы я как мастер ввел в ложу человека, за прошлое которого не могу отвечать.

На лице Мак-Мердо отразилось раздумье. Потом он вынул из внутреннего кармана измятую газетную вырезку.

— Вы не способны донести?

— Если вы еще раз скажете мне что-нибудь подобное, ждите пощечины, — резко произнес Мак-Гинти.

— Вы правы, советник, — мягко заметил Мак-Мердо. — Прошу прощения, я сказал, не подумав. Итак, я знаю, что без опасения могу отдать себя в ваши руки. Прочитайте эту вырезку.

То было сообщение об убийстве в ресторане «Озеро» на рыночной улице Чикаго в первый день нового 1874 года. Там был застрелен какой-то Джон Пинто. Мак-Гинти быстро пробежал вырезку глазами.