С тобой товарищи - Прилежаева Мария Павловна - Страница 5

— А как же! Конечно! — оживленно подхватил Кудрявцев. — Но кто-то должен об этом заботиться? Воспитать нужно новых Тюлениных. Тюленины не родятся готовыми… Богатов, так я к вам приду. В понедельник?

Он отметил в блокноте.

— Приходите обязательно! — Богатов встал. — Я с вами совершенно согласен насчет воспитания, — подумав, серьезно сказал он.

— Мы с тобой по всем вопросам сошлись, — без улыбки ответил Кудрявцев. — До свидания!

Подняв воротник коротенькой, слишком легкой для декабрьского вечера куртки, Коля медленно возвращался домой. Морозило. На снег легли сиреневые тени сумерек, и на небе, еще очень светлом и чистом, с затухающей полоской зари, вдруг зажглась звезда.

Богатов долго смотрел на одинокий огонек, пока в сгустившейся синеве не выступили так же внезапно новые звезды. Закат догорел, настала ночь.

Глава V. Совещание на пустыре

Вечером после ухода Юльки Саша два часа ломал голову над алгебраической загадкой: Анатолию Лаврентьевичу нравилось озадачивать семиклассников ребусами. Сегодня ребята собрались в школу раньше, чтоб узнать, кто решил правильно.

Конечно. Борис Ключарев, математик, отличник! И Юра Резников.

Они стояли у классной доски, оглушая друг друга неоспоримыми доводами.

— Пойми ты, пойми! — кричал Юра Резников, с ожесточением стукая мелом. — Допустим, что формула»…

— Допустим? Ничего не допустим! Нам известно… Дано… А.С.Б…

— У кого бы списать? — вслух размышлял Леня Пыжов.

Володя Петровых с грустью вынул тетрадку:

— Нет у тебя самолюбия. Ленька!

Звонок, и тут же Анатолий Лаврентьевич почти вбежал в класс, бросил на стол пачку книг, быстрым взглядом окинул парты, энергично потер руки, и этот жест человека, который с удовольствием приступает к работе, и этот молодой, смеющийся взгляд, как обычно, вселили в ребят веселую охоту, учиться.

Разные бывали уроки. На одних, как у Анатолия Лаврентьевича, всегда интересно, хотя учитель взыскателен, строг, придирчив и даже насмешлив.

Недаром Леня Пыжов испуганно втягивает голову в плечи, когда Анатолий Лаврентьевич, заложив руки за ремень, не торопясь направляется к третьей от двери парте.

А между тем минуты урока летят незаметно, и Володя Петровых не успевает полюбоваться своими часами. Бывает, напротив, весь урок он докладывает классу течение времени, а преподавательница зоологии, маленькая, близорукая Мария Петровна, не может понять, почему семиклассники то и дело оглядываются в конец класса, где сидит Петровых.

Бывают уроки конституции, на них не услышишь взрывов смеха, как у Анатолия Лаврентьевича, но если кто-то уронит пенал или книгу, несколько голосов прикрикнет угрожающе: «Тихо!»

Так час за часом идет школьный день, повторяя вчерашний, похожий на завтрашний и в то же время неуловимо новый, особенный, полный незначительных, мелких и необычайно важных событий.

Этот день, начавшийся испытанием сообразительности семиклассников, закончился неожиданно для всех печальным происшествием.

Происшествие случилось на физике. Физический кабинет на четвертом этаже, 7-й «Б» — на первом. Путешествие с первого этажа на четвертый заняло как раз перемену.

Со звонком 7-й «Б» в полном порядке стоял у дверей кабинета, ожидая появления Надежды Димитриевны.

Высокая, статная учительница с белыми, как снег, волосами, неизменно в синем торжественном платье, одним своим видом вызывала почтение.

Но в физический кабинет ребята входили присмирев и остерегаясь топать ногами не потому, что воображение их поражали седины учительницы.

В кабинете задергивались на окнах портьеры, Надежда Димитриевна поднималась на кафедру, и, повинуясь приказанию ее тонких рук, в темноте по проводам трансформатора, тихо потрескивая, бежали синие змейки, голубоватым сиянием поднимались вверх пучки искр или под мерный гул индукционной катушки причудливо вспыхивали красным, оранжевым, фиолетовым светом волшебные палочки.

Щелкнул выключатель, отброшены шторы — в руках учительницы обыкновенные стеклянные трубки.

Физика — чудо, но нет понятней, интересней науки!

Саша Емельянов раз и навсегда отвоевал себе в кабинете первую парту: и слышно, и видно, и ничего не пропустишь.

Учительница раскрыла журнал.

— Гладков!

Костя вышел. Надежда Димитриевна вызывала одного за другим, а на кафедре стоял незнакомый изящный прибор с загадочной стрелкой. Наконец Надежда Димитриевна закрыла журнал и объявила:

— Перед вами вольтметр! — Она объяснила устройство прибора.

Саша успел набросать в тетради чертеж.

— Включаю, — сказала Надежда Димитриевна.

Вдруг… Она не рассчитала движения, споткнулась. Чтобы удержать равновесие, она ухватилась за кафедру и столкнула локтем вольтметр.

— Ой! — в один голос вскрикнул испуганный класс.

На полу валялись куски расколотой рамы, торчала погнутая стрелка.

— Что я наделала!.. — тихо сказала Надежда Димитриевна, стоя над разбитым вольтметром.

С первых парт бросились подбирать обломки.

— Надежда Димитриевна, ничего… Обойдемся.

— Мы поймем из теории… — уверяли ребята, смущенные огорчением учительницы.

— Стара я, должно быть, стала, ребята, — вздохнула она. — Из рук падают вещи…

— У меня с детства из рук падают вещи, — мгновенно сфантазировал Юра Резников. — Сегодня утром тарелку разбил. Как за что ни возьмусь, так сейчас разобью.

— Ну, мои милые физики, — невольно улыбнувшись его утешениям, сказала Надежда Димитриевна, — придется нам в следующий раз усвоить закон Ома теоретически. Ах, что же я наделала!

— Ребята, — тихонько объявил Борис Ключарев, — собираться у керосиновой лавки!

— На пустыре, у керосиновой лавки! — передавалось с парты на парту.

Позади школы тянулся пустырь. Он был не огорожен, заброшен. Здесь летом играли в футбол, зимой сражались в снежки, и здесь, за стеной керосиновой лавки, где зимние вьюги наметали сугробы, обсуждались все важные события жизни ребят.

Сюда после уроков и сейчас собрались семиклассники.

— Уж очень она разгоревалась, — вздыхал Володя Петровых. — Заметили? Жалость смотреть.

— Надо найти выход, ребята! — решил Ключарев.

— Он как упадет, она как побледнеет! — не унимался Володя.

— Хватит тебе! Охает! Думай.

Борис сердито покусывал губы: ничего не придумывалось.

Вдруг Юра Резников спокойно сказал:

— А я нашел выход.

— Где? Что? Какой?

— Сделать вольтметр.

— Что-о? — Саша Емельянов в одно мгновенье очутился с ним рядом. — Ты считаешь… что… Сделать самим?

— Ха! Вполне реальная вещь. Принцип устройства известен?

— Известен, — подтвердил Саша, сердясь на себя за то, что раньше Юрки не догадался об этом.

— Материал достать можно?

— На… наверное, можно.

Юра выдержал паузу, скептически покачал головой:

— Не знаю уж, право, сумеешь ли ты… Я взялся бы и сам, да у меня радиоприемник стоит незаконченный, с деталями мучаюсь. Слушай, а может…

— Пожалуй… попробую, — запинаясь, вымолвил Саша. В нем боролись и желание и страх.

— Ребята! Ребята! — заволновался Володя Петровых. — Вот если бы… Входит Надежда Димитриевна, а на кафедре новый прибор! Тут она… Вот если бы мы верно…

— Хорошо бы сделать демонстрационный вольтметр! — раздался чей-то мечтательный голос.

— На демонстрационный сколько материалу уйдет!

— Материал достанем. Только бы сделать.

— Не сумеет!

— Емельянов? Сумеет!

— Вот еще сконструировать бы звуковое кино.

— Нереально.

— Реально! Почитай-ка журнал «Техника — молодежи».

Но Ключарев смотрел трезво на вещи: ракетопланы, кинотелевизоры — интересно, но все это в будущем. К субботе надо обеспечить вольтметр.

— Саша, согласен? Возьмешься? Успеешь?

От волнения, гордости и нетерпеливого желания сделать прибор у Саши перехватило дыхание. Он молча кивнул, весь залившись самолюбивым румянцем.