Люди ветра - Андерсон Пол Уильям - Страница 2

Пара высоких строений предназначалась для президента и гостей.

Аринниан включил приборы.

Подъемная сила мягко повлекла его вверх.

Поднявшись, он задержался на минуту, осматривая окрестности.

Город раскинулся на холмах, зеленых от обилия деревьев и газонов, с яркими пятнами садов, окаймляющих залив Фалкайн. Там и тут на воде виднелись лодки: они использовались только для увеселительных целей и в основе лежал принцип гидрофолосных парусов. Несколько грузовых кораблей, длинных и изящных, стояли в доках, загружаемые и разгружаемые разнообразными роботами. Одно судно входило в порт, судя по курсу, оно шло от Вренденских островов. Еще одно стояло у выхода в Хеспернанот, в месте, где солнце касалось его своими лучами. И везде, куда ни глянь, сапфирный цвет.

Лишь на северном и южном горизонтах он переходил в пурпурный.

Лаура низко нависла с западной стороны, давая более глубокий цвет, чем в середине дня. Небо было голубым, но постепенно темнело. Высокие мазки перистых облаков обещали продолжение великолепной погоды.

Соленый бриз что-то шептал на ухо и холодил щеки.

Воздушное движение было скудным. Мимо пролетели несколько итриан, их крылья отливали бронзой и медью. Пара людей совершали, подобно Аринниану, полеты с поясами. Издали они походили на вампиров, обернутых грудой перьев, которых приближение вечера выманило из какой-то пещеры.

Другие люди ехали на машинах — горизонтальных каплях, казавшихся средоточием деятельной неподвижности. Пронеслись, направляясь к аэропорту, два-три лайнера. Грей никогда не был оживленным местом.

Высоко наверху, однако, разместились корабли, которых не было здесь с самого конца беспорядков: военные патрулирующие суда.

«Война против Земной империи». — Содрогнувшись, Аринниан повернул к востоку, вглубь материка.

Он уже мог различить место своего назначения: лежащие недалеко от линии побережья и центральной долины, похожие на обломанный берег вдоль океана неба, эти пики были самыми высокими в Короне, даже на всем Авалоне, если не считать Орнезии. Их называли Андромедами, но на практике Аринниан, используя название планхов, называл их Матерью погоды.

Внизу поплыли земли ранчо. Здесь, в окрестностях Грея, поселения итриан, идущие с севера, сливались с поселениями людей, идущими с юга; экология тех и других смешалась с собственно авалоновой — и местность здесь походила на шахматную доску.

Поля людей, засеянные зерновыми, урожай которых снимался в конце лета, желто-коричневыми пятнами лежали среди зеленых пастбищ, на которых итриане пасли своих маунхов и майавов. Участки, засаженные деревьями дубом и сосной, — вторгались на почти лишенные леса территории берралайцев, где еще можно было случайно увидеть бариосороида. Вид его стремительного бега отгонял все беспокойства прочь. Пусть империя нападает на суверенные владения. Если только посмеет! А пока он, Аринниан, останется предназначенным ими для Айат. Конечно, чос и одиночество останутся при нем, но главное то, что он снова увидит Айат.

Не нарушая чопорность зала — столовой, — они украдкой бросили друг на друга взгляды. «Хорошо бы побродить спокойно на воздухе и стать самим собой».

Она попросила разрешения у своего отца Литрана и матери Блоусы. Хотя она и была зависима от родителей, но эта просьба была лишь данью ритуалу, а ритуал имел огромное значение.

Таким же образом Аринниан объявил представителям младшего поколения, среди которых сидел, что не чувствует склонности к тому, чтобы его сопровождали. Он и Айат вышли вместе. Это ни на миг не прервало медленное, нарушаемое лишь рассчитанными паузами течение разговора, в котором принимали участие все присутствующие. Их дружба началась уже в детстве, и все давно относились к ней как к должному.

Владение расположилось на плато Маунт Фарвью. В центре его возвышалась старая каменная башня, в которой жили старшие члены семьи и их дети. Более низкие деревянные строения, на чьих дерновых крышах цвели янтарные драконы и звездные колокольчики, предназначались для дальних родственников, вассалов и их семей.

Дальше по склону холма расположились сараи, амбары и загоны.

Все это нельзя было увидеть одновременно, потому что среди строений росли итрианские деревья: плетеная кора, медное дерево, драгоценный лист, серебрящийся в лунном свете, а при дневном освещении переливающийся ложным блеском. На клумбах росли местные, наиболее выносливые из инопланетных растений, цветы: сладко пахнущая маленькая джани, ливвел, отличающийся острым запахом, грациозные тирфойлы и Чаша Будды, тихонько поющая, когда ветер качал ее стебелек. Если не считать этого слабого звука, все вокруг было тихо. И холодно, как всегда ночью на такой высоте. Дыхание казалось белым облачком.

Айат расправила крылья. Они были более стройными, чем обычно, хотя в размахе имели шесть метров. Это движение, естественно, заставило ее прибегнуть к помощи рук и хвоста.

— Б-р-р, — рассмеялась Айат. — Холодно! Поднимаемся! — Она поднялась над землей, нарушив неподвижность воздуха.

— Ты забыла! — Крикнул он ей вслед. — Я снял пояс!

Она опустилась на платформу, построенную на вершине медного дерева.

Он, очевидно, должен был вскарабкаться туда. Он подумал, что она преувеличивает его возможности просто потому, что в таких вещах понимала меньше, чем он. Один ложный шаг в этой густой листве — и последствия будут самыми плачевными. Но он не мог отклонить брошенный ему вызов и уронить себя в ее глазах.

Ухватившись за ветку, Аринниан подтянулся и полез наверх.

Сверху он услышал ее шепот среди окружавшей ее листвы. Это придало игре особую остроту, но ему казалось, что она преувеличивает значение происходящего.

Что ж, она так высоко стояла по своему положению. Он даже сам себе не любил говорить об этом. («Почему?» — Быстро пронеслось у него в мозгу).

Достигнув платформы, он увидел, что Айат сидит в спокойной позе, опираясь на ноги и ветви. Хвост покоился на ее правой руке, и она слегка пощелкивала по нему левой.

Моргана, почти полная, мерцала белым светом над восточной сьеррой, и перья Айат в этом свете казались сверкающими.

Силуэт луны появился на фоне млечного пути. Кроме луны, вверху сверкали созвездия — Вил, Шпаги, Цирраук, — широко раскинувшиеся корабли.

Он сел подле Айат, подогнув колени. Она издала негромкий звук, означающий, что рада его присутствию. Он вложил в свой ответ всю нежность сердца.

Над чистым изгибом клюва сверкали огромные глаза.

Внезапно она замолчала. Проследив в направлении ее взгляда, он увидел новую звезду, засветившуюся в небе.

— Спутник? — Спросила она. Голос ее слегка вздрогнул.

— А что же еще? — Ответил он. — Я думаю, он должен быть самым последним из выведенных на орбиту.

— Сколько же их теперь всего?

— Об этом не объявляли, — напомнил он ей. Итриане никак не могли примириться с мыслью, что есть такие вещи как государственная тайна, и о том, какое значение имеет правительство, в понимании людей. Правители Ферун и Холм гораздо больше энергии тратили на вопросы чоса, нежели на действительные приготовления к обороне. — Мой отец не верит в то, что их у вас может быть много.

— Трата богатства.

— Но если придут земляне.

— Ты действительно веришь в то, что они придут?

Беспокойство, которое он услышал в ее голосе, заставило его очень нежно погладить ее по голове, потом так же деликатно провести пальцами по ее холке.

Перья были теплыми, гладкими, но в то же время бесконечно материальными.

— Не знаю, — сказал он. — Может быть, удастся решить вопросы о границах мирным путем. Будем надеяться на это. — Последние слова были характерны скорее для англика, нежели для планха. Итриане никогда не вопрошали будущее. Айат, как и всякая образованная колонистка, тоже говорила на двух языках.

Его взгляд вновь вернулся к небесам.

Солнце находится. Вот там, в Маунхе, примерно в том месте, где четыре звезды образуют рог. Как же далеко! О да, 205 световых лет. Он вспомнил, что читал об этом. Кетлен и Лаура входили в созвездие, называемое Заяц. Ни одно из трех солнц невозможно было разглядеть невооруженным глазом на таком расстоянии. Они были лишь гномами типа H, а окружали их несколько молекул, несколько химических соединений, которым другие химические соединения дали название «Земля», «Итри», «Авалон» — и любили их.