Щелкни пальцем только раз - Кристи Агата - Страница 19

Она с шумом стала спускаться по лестнице, бойко болтая на ходу. После довольно утомительного дня Таппенс прилегла подремать с полчасика. Она, однако, возлагала на миссис Копли большие надежды и чувствовала, что, отдохнув, сумеет так повести разговор, что добьется самых плодотворных результатов. Она услышит, она просто была в этом уверена, все о доме у моста, кто там живет, кто пользуется дурной, а кто хорошей репутацией в округе, какие скандалы имели место и т. д. и т. п. В этом она еще больше убедилась, когда ее представили мистеру Копли, человеку, который почти не открывал рта. Весь его разговор сводился к тому, что он лишь дружелюбно ворчал, выражая обычно согласие и лишь иногда, в более приглушенных тонах, несогласие.

Насколько могла судить Таппенс, он был рад дать жене возможность поговорить. Сам он большую часть вечера потратил на составление планов на следующий день, который оказался базарным.

Для Таппенс ничего не могло быть лучше. Ситуацию кратко можно было выразить так: «Вам нужна информация — она у нас есть». Миссис Копли была ничуть не хуже радиоприемника или телевизора. Стоило только повернуть ручку, как тут же изливались слова, сопровождаемые жестами и разнообразнейшими выражениями лица. Не только ее фигура напоминала детский резиновый мяч, лицо ее тоже оказалось на удивление податливо и пластично. На глазах у Таппенс оживали в карикатурном виде люди, о которых рассказывала миссис Копли.

Таппенс съела яичницу с беконом, два куска хлеба с маслом и похвалила желе из ежевики домашнего изготовления — ее любимое, совершенно правдиво заявила она; она также сделала все, что в ее силах, чтобы запомнить поток информации, с тем, чтобы можно было впоследствии занести все в записную книжку. Перед ней, казалось, развернулась во всей своей целостности панорама прошлого этого сельского района.

Никакой хронологической последовательности не соблюдалось, что порой затрудняло восприятие. С пятнадцатилетней давности миссис Копли перепрыгивала к событиям двухлетней давности, затем переходила к прошлому месяцу, а потом лихо уносилась аж в двадцатые годы. Все это, разумеется, требовало сортировки, и Таппенс гадала, а добьется ли она в конечном счете хоть чего-нибудь.

Первая кнопка, которую она нажала, не дала абсолютно никаких результатов. Это когда она упомянула о миссис Ланкастер.

— По-моему, она откуда-то отсюда, — сказала Таппенс, стараясь, говорить как можно неопределенней. — У нее была картина — очень красивая картина, написанная художником, который, как я полагаю, был здесь хорошо известен.

— Кто-кто, вы сказали?

— Некая миссис Ланкастер.

— Да нет, никаких Ланкастеров в здешних краях я что-то не помню. Ланкастер… Ланкастер… Один джентльмен попал в автомобильную катастрофу. Нет, это я думаю о машине — она у него была марки «ланкастер». Никакой миссис Ланкастер. А может, это мисс Болтон, а? Сейчас, я думаю, ей было бы под семьдесят. Возможно, она вышла за какого-то Ланкастера. Она уехала и путешествовала за границей, и я действительно слышала, что она за кого-то вышла.

— Картина, которую она подарила моей тете, была исполнена неким мистером Боскобелем — такая, по-моему, была у него фамилия, — сказала Таппенс — Какое вкусное желе!

— В отличие от многих, я не кладу в него яблок. Говорят, от яблок оно лучше застывает, но яблоки забирают из него весь аромат.

— Да, — поддержала ее Таппенс. — Совершенно с вами согласна. Забирают.

— Кто-кто, вы сказали? Фамилия начинается с буквы «Б», но я не совсем уловила.

— По-моему, Боскобел.

— А, мистера Боскоуэна я хорошо помню. Дайте подумать… Этому должно быть… уже лет пятнадцать, как он приезжал сюда. Приезжал несколько лет подряд, это точно. Ему здесь нравилось. Он даже снимал один коттедж. У фермера Харта, тот держал коттедж для своего работника. Потом построил новый коттедж, муниципалитет построил. Даже не один коттедж, а целых четыре, специально для работников.

— Настоящий художник — вот кто такой был мистер Б.! — продолжала миссис Копли. — Странный он, бывало, носил пиджак. Вроде как вельветовый или велюровый. На локтях, бывало, дырки. И он носил зеленые и желтые рубашки, да, О, он был весь какой-то очень цветистый, это точно. Мне нравились его картины, да. Однажды он их выставил. По-моему, где-то на Рождество… Нет, разумеется, нет, наверняка это было летом. Зимой его здесь не бывало. Да, очень милые картины. Ничего возбуждающего, если вы понимаете, что я имею в виду. Какой-нибудь там дом с парой деревьев, или две коровы, заглядывающие через забор. Но все красиво и спокойно, в милых тонах. Не то что теперь у некоторых молодых.

— У вас тут много художников?

— Да нет, право. О нет, даже и говорить не о чем. Летом приезжают две-три дамы и делают этюды, но я о них невысокого мнения. Год назад был тут у нас один молодой человек, величал себя художником. Толком даже и не брился. Не могу сказать, что мне особенно понравились его картины. Странные непонятные цвета, все какие-то круги перекрученные. Совершенно ничего нельзя было узнать. А вот, поди ж ты, продал много своих картин, это да. Причем продал недешево, имейте в виду.

— Фунтов по пять за штуку, — сказал мистер Копли, впервые и столь неожиданно вступая в разговор, что Таппенс подскочила.

— Я объясню, что имеет в виду мой муж. — Миссис Копли снова выступила в роли его интерпретатора. — Он считает, что ни одна картина не должна стоить больше пяти фунтов — не стоят же столько краски? Ты ведь так рассуждаешь, Джордж?

— Да, — признал Джордж.

— Мистер Боскоуэн нарисовал картину того дома у мостика и канала — «Уотерсайд» или «Уотермед», так он вроде бы называется. Я сегодня там проезжала.

— Ах, вы проезжали по той дороге, вон как? И дорогой-то не назовешь, правда? Очень уж узкая. Одинокий этот дом, я всегда считала. Я бы не хотела жить в том доме. Больно уж там одиноко. Ты не согласен, Джордж?

Джордж издал какой-то звук, выражавший слабое несогласие, а возможно, и презрение к женской трусости.

— Это там живет Элис Перри, именно там, — сказала миссис Копли.

Таппенс перестала заниматься мистером Боскоуэном и согласилась с мнением относительно семьи Перри. Она уже усвоила, что с миссис Копли, которая постоянно перескакивала с одного на другое, всегда лучше соглашаться.

— Странная они парочка, — заявила миссис Копли. Джордж издал возглас согласия.

— Довольствуются своим обществом, это точно. Не очень-то общаются, так сказать. А какой у нее вид, да другой такой на всем белом свете не сыщется, как Элис Перри.

— Сумасшедшая, — изрек мистер Копли.

— Ну, этого я, может, и не сказала бы. На вид-то она действительно сумасшедшая. Эти ее разлетающиеся волосы. И большую часть времени ходит в мужских пиджаках и огромных резиновых сапогах. А порой несет какую-то ахинею и отвечает невпопад на твои вопросы. Но я не сказала бы, что она сумасшедшая. Странная, только и всего.

— А людям она нравится?

— Ее толком почти никто не знает, хотя живут они там уже несколько лет. О ней ходят всякие небылицы, но ведь небылицы бывают всегда.

— Какие небылицы?

Миссис Копли не возражала против прямых вопросов, она приветствовала их как человек, который только рад ответить.

— Вызывает, говорят, духов по ночам. Сидит за столом. И еще ходят всякие истории о том, как ночью по дому движутся какие-то огоньки. И она, говорят, читает много умных книг. С нарисованными в них всякими штуковинами — кругами и звездами. Если вы спросите меня, я скажу, что у кого не все дома, так это у Амоса Перри.

— Он чересчур простоват, — снисходительно сказал мистер Копли.

— Ну тут ты, вероятно, прав. О нем говорили, что он любит свой сад, а в садоводстве разбирается не очень.

— У них же всего полдома, нет? — сказала Таппенс. — Миссис Перри любезно пригласила меня зайти.

— Да вы что? Правда? Вот уж не знаю, не знаю, пожелала ли бы я войти в тот дом, — отозвалась миссис Копли.

— Их половина дома в полном порядке, — заметил мистер Копли.