Рождество Эркюля Пуаро - Кристи Агата - Страница 44

— Пилар, по-моему, тебе лучше пожить у нас, пока твое положение окончательно не определится.

— Большое спасибо, Лидия, — тихо ответила Пилар. — Вы очень добры и легко прощаете людей, не делая из этого большого шума.

— Я по-прежнему называю тебя Пилар, — улыбнулась Лидия, — ибо до сих пор не знаю твоего настоящего имени.

— Меня зовут Кончита Лопес.

— Кончита тоже красивое имя.

— Еще раз большое спасибо, Лидия. Только не стоит обо мне беспокоиться. Я выхожу замуж за Стивена, и мы уезжаем в Южную Африку.

— Что ж, весьма удачное завершение этой кошмарной истории, — снова улыбнулась Лидия.

— Раз уж вы так добры ко мне, — робко сказала Пилар, — разрешите нам когда-нибудь.., если можно, именно на Рождество, приехать к вам, когда будут и фейерверк, и печеный изюм, и еще украшенная игрушками елка и снеговички?

— Конечно же приезжайте, увидите, каким бывает настоящее английское Рождество.

— Чудесно! А в этом году Рождество оказалось таким грустным.

— Да, это было очень грустное Рождество, — вздохнула Лидия.

— Прощай, Альфред, — сказал Гарри. — Не думаю, что буду часто тебя тревожить. Я уезжаю на Гавайи. Всегда мечтал там жить, только у меня не было на это денег.

— Прощай, Гарри, — отозвался Альфред. — Надеюсь, тебе понравится на Гавайях.

— Извини, что действовал тебе на нервы, старина. Проклятая привычка над всеми подтрунивать.

— Наверное, и мне пора научиться понимать шутки, — все-таки выдавил из себя Альфред.

— Всего хорошего, — с облегчением произнес Гарри.

— Дэвид, — сказал Альфред, — мы с Лидией решили продать этот дом. Может, ты хочешь взять что-нибудь из вещей, принадлежавших нашей матери: например, ее кресло и скамеечку для ног. Ты всегда был ее любимцем.

— Спасибо, Альфред, — помолчав, ответил Дэвид, — но знаешь, я, пожалуй, ничего не возьму. С прошлым лучше рвать раз и навсегда.

— Я понимаю тебя, — отозвался Альфред. — Что ж, может, ты и прав.

— До свиданья, Альфред, — сказал Джордж. — До свиданья, Лидия. Какой ужас мы пережили! Еще предстоит суд. Наверное, весь этот позор выплывет наружу? Ну, насчет того, что Сагден.., сын моего отца… Вряд ли удастся его убедить, что лучше бы ему заявить, что он убежденный коммунист и убил отца во имя идеи — потому что тот был.., м-м.., как они там пишут? Гнусной пиявкой на теле рабочего класса.., или что-нибудь в этом роде, а?

— Дорогой Джордж, — возразила ему Лидия, — неужели ты думаешь, что такого человека, как Сагден, смогут тронуть наши переживания, что он станет лгать ради нас?

— Ты права. Я совершенно с тобой согласен. И все-таки этот малый.., нет, он конечно же не в своем уме… Ну что ж, еще раз до свидания.

— До свидания, — сказала Магдалина. — На следующее Рождество, может быть, все вместе поедем на Ривьеру или еще куда-нибудь и повеселимся на славу.

— Посмотрим, каким будет курс фунта, — добавил Джордж.

— Не будь таким скупым, милый, — проворковала Магдалина.

Альфред вышел на террасу. Лидия разглядывала каменную вазу. Увидев его, она выпрямилась.

— Все уехали, — вздохнул он.

— Какое счастье, — отозвалась Лидия.

— Пожалуй, — согласился Альфред. И спросил:

— Ты рада уехать отсюда?

— А ты нет?

— Если честно, я тоже рад. На свете так много интересного, целый мир. А если мы останемся жить здесь, то будем обречены вечно вспоминать об этом кошмаре. Слава Богу, все кончилось!

— Благодаря Эркюлю Пуаро, — сказала Лидия.

— Да. Знаешь, просто удивительно: после его объяснений все сразу встало на свои места.

— Знаю. Как в головоломке, когда все эти непонятные кусочки вдруг находят свое место, и получается вполне четкая картинка.

— Одного только я так до конца и не понял, — признался Альфред. — Что делал Джордж после телефонного звонка? Почему он не сказал?

— Неужели не понимаешь? — засмеялась Лидия. — А я сразу догадалась. Он просматривал бумаги на твоем письменном столе.

— О нет, Лидия! Никто не решился бы позволить себе такое.

— А Джордж решился. Он проявляет большое любопытство ко всему, что касается денег. Но, разумеется, он не мог в этом признаться. Он скорее предпочел бы оказаться на скамье подсудимых.

— Что это, очередной садик? — спросил Альфред.

— Да.

— Чем удивишь на сей раз?

— Попытаюсь изобразить райские кущи. Но без змея-искусителя, а Адам и Ева будут не очень молодыми.

— Какой терпеливой ты была все эти годы… Моя дорогая, ты всегда была так добра ко мне, — нежно сказал Альфред.

— Потому что я люблю тебя, Альфред… — услышал он в ответ.

— Благослови и помилуй меня, Господи! — воскликнул полковник Джонсон. — Честное слово! — И повторил:

— Благослови и помилуй!

Откинувшись на спинку кресла, он не сводил глаз с Пуаро.

— Лучший из моих людей! — простонал он. — Куда катится полиция?

— У полицейских тоже бывают личные проблемы. Сагден был очень гордым.

Полковник только покачал головой.

Чтобы разрядиться, он пнул ногой стопку дров, сложенную у камина. И сказал отрывисто:

— Всегда говорил — нет ничего лучше горящих в камине дров.

А Эркюль Пуаро, поеживаясь от сквозняка, холодившего его спину, подумал: «Pour moi[41], то я предпочитаю центральное отопление…»