Ранние дела Пуаро - Кристи Агата - Страница 4

Совет директоров собрался в одиннадцать часов утра. В половину двенадцатого, ввиду отсутствия Ву Линга, секретарь позвонил в его отель, где выяснил, что китаец со своим другом вышел около часа назад. Не было никаких сомнений, что он отправился на встречу, однако утро прошло, а он так и не появился. Оставалась, конечно, вероятность, что он попросту заблудился, будучи незнаком с Лондоном, но ночью он не вернулся в отель. Мистер Пирсон, к тому времени уже не на шутку встревоженный, обратился в полицию. Следующие сутки не принесли никаких новостей, однако днем позже, уже ближе к вечеру, в Темзе обнаружили тело, оказавшееся бренной оболочкой несчастного китайца. Ни на теле, ни среди вещей, оставшихся в отеле, не нашлось никаких бумаг, относящихся к приискам.

На этом месте, mon ami, в истории появляюсь я. Меня пригласил мистер Пирсон. До глубины души потрясенный смертью Ву Линга, помыслы свои тем не менее он целиком направил на розыск документов, приведших китайца в Англию. Полиция, разумеется, ставила на первое место поимку убийцы, а возвращение пропавших бумаг — в лучшем случае на второе. Соответственно, мистеру Пирсону было нужно, чтобы я, сотрудничая с полицией, действовал при этом в интересах компании.

Я позволил уговорить себя. Было очевидно, что передо мной открываются два пути. С одной стороны, можно было искать среди служащих компании, осведомленных о приезде китайца, с другой — среди пассажиров «Эссанты», знакомых с целью его поездки. Я начал с последних, поскольку их было меньше. К несчастью, так же поступил и ведущий дело инспектор Миллер, полная противоположность нашему приятелю Джеппу: высокомерный, дурно воспитанный и положительно несносный тип. Вот вместе с ним-то мы и допросили команду судна. Рассказать нам могли мало что. Все время путешествия Ву Линг держался особняком, изредка общаясь с двумя пассажирами, одним из которых был опустившийся европеец Дайер с довольно сомнительной репутацией, а вторым — молодой банковский служащий Чарльз Лестер, возвращавшийся из Гонконга. Нам повезло — и в полицейской картотеке нашлись фотографии обоих. Если на тот момент и были какие-то сомнения в их причастности к убийству, касались они исключительно Лестера. Даже и без обнаружившихся в прошлом Дайера связей с преступным миром Китая все указывало на него.

Следующим нашим шагом стало посещение отеля «Рассел-сквер». Служащие без колебаний опознали на фотографии Ву Линга. Затем мы предъявили им снимок Дайера, но, к нашему разочарованию, портье был совершенно уверен, что это не тот человек, который заходил в отель тем печальным утром. Тогда, больше уже для проформы, я показал ему фотографию Лестера, и, к немалому нашему удивлению, портье тотчас узнал его.

«Да, сэр, — заявил он, — это тот самый джентльмен, что зашел в половине одиннадцатого, спросил мистера Ву Линга и ушел вместе с ним».

Дело продвигалось. Мы навестили Чарльза Лестера. Упомянутый джентльмен встретил нас с распростертыми объятиями, казался само откровение, был безутешен, узнав о безвременной кончине китайца, и проявил горячее желание помочь следствию. Его рассказ свелся к следующему: в десять тридцать, как они и договаривались на «Эссанте», он зашел за Ву Лингом в отель, однако китаец не появился. Вместо него спустился его слуга, объяснил, что хозяину пришлось отлучиться, и предложил отвезти молодого человека туда, где его можно сейчас найти. Лестер с легким сердцем согласился, и слуга вызвал такси. Однако, когда стало ясно, что направляются они к портовым докам, Лестер заподозрил неладное, остановил такси и вышел, несмотря на все протесты своего спутника. И это, — уверял он нас, — все, что ему известно.

Поблагодарив молодого человека за подробный рассказ, мы с инспектором откланялись. Довольно скоро выяснилось, однако, что рассказ этот не совсем точен. Начать с того, что у Ву Линга вообще не было слуги: ни на пароходе, ни в отеле. Затем нашелся водитель такси, возивший тем утром двух мужчин. Лестер не вышел на полдороге — он поступил совсем по-другому: отвез китайского джентльмена в довольно сомнительное местечко в районе Лайм-хаус, в самом центре китайского квартала. Полиция Лондона была уверена, что заведение это — притон курильщиков опиума самого низкого пошиба. Оба джентльмена зашли внутрь, а где-то через полчаса вышел только один, опознанный таксистом по фотографии как Чарльз Лестер. Он был бледен, выглядел совершенно больным и велел таксисту отвезти его к ближайшей станции метро.

Более тщательное знакомство с образом жизни мистера Лестера выявило, что, несмотря на внешнее благополучие, у него есть тайная страсть к азартным играм и, как следствие, значительные долги. Про Дайера тем временем тоже, конечно, не забывали, ведь он мог просто подставить Лестера. Но подозрение, как выяснилось, было совершенно беспочвенным. Его алиби на весь тот день оказалось безупречным. Содержатель притона, разумеется, с истинно восточным стоицизмом[8] отрицал все. Он никогда не видел Ву Линга, он никогда не видел Чарльза Лестера и тем более обоих сразу. И конечно же полиция ошибается: никто и никогда не курил у него никакого опиума.

Его отпирательство, даром что из лучших побуждений, мало помогло Чарльзу Лестеру, которого арестовали-таки по обвинению в убийстве. На его квартире произвели обыск, но никаких следов — документов, относящихся к приискам, — там не обнаружилось. Владельца притона тоже, кстати, задержали, однако осмотр его заведения не дал ровным счетом ничего. Отчаянные усилия полиции не были вознаграждены ни единой крупицей опиума.

Все это время мой друг Пирсон находился в состоянии великого беспокойства. Он метался по моей комнате, горько сетуя на жизнь.

«Но у вас-то, у вас, мосье Пуаро, должны же быть какие-то идеи! — надоедал он мне. — Уж наверное, они у вас есть?»

«Разумеется, — осторожно отвечал я. — Беда в том, что их слишком много и, как следствие, они ведут в разных направлениях».

«Ну, например?» — настаивал он.

«Например, таксист. То, что двое мужчин доехали до притона, нам известно исключительно с его слов. Это одна идея. Потом: почему именно притон? Они вполне могли выйти из такси, зайти в дом и, выйдя с черного входа, отправиться куда угодно».

Мистера Пирсона это мое предположение просто ошеломило.

«И вы ничего не предпринимаете? Только сидите и думаете? Может, можно все-таки что-то сделать?»

Это был очень деятельный мужчина — вы понимаете. «Мосье, — ответил я ему с достоинством, — рыскать взад и вперед по зловонным закоулкам Лаймхауса подобно глупой дворняжке — занятие не для Эркюля Пуаро. Сохраняйте спокойствие. Мои агенты работают».

На следующий день у меня появились для него новости. Двое мужчин действительно проходили через тот самый сомнительный дом, но истинной их целью являлась небольшая закусочная близ реки. Видели, как они заходили туда и как Лестер вышел уже один.

И тут — только представьте, Гастингс, — этим мистером Пирсоном овладевает совершенно безумная идея! Ему больше ничего не нужно от жизни, кроме как сию минуту отправиться со мной в эту закусочную и провести расследование на месте. Я убеждал, я уговаривал — все тщетно. Он заявил, что изменит свою внешность, он хотел даже, чтобы я — я! — страшно сказать, Гастингс, — сбрил усы. Да-да, den que са![9] Я тут же разъяснил ему всю абсурдность и нелепость подобной идеи. Только варвар способен походя уничтожать произведения искусства. И потом, почему это он решил, что желающий попробовать опиума бельгийский джентльмен с усами выглядит более подозрительно, чем такой же, только без них? Eh bien, это его убедило, однако он продолжал настаивать на своем плане. Тем же вечером он появился снова, но — mon Dieu[10] — в каком виде! На нем была вещь, которую он обозначил как «бушлат», его подбородок.., он был небрит, грязен и утыкался в шарф, оскорблявший мое обоняние. И, заметьте, он был от себя в восторге! Поистине, англичане — абсолютные безумцы. Он проделал некоторые изменения и в моей внешности. Пришлось позволить: что толку спорить с безумцем? И мы двинулись в путь. Не мог же я, в конце концов, отпустить его одного! Он был точно ребенок, вырядившийся для домашнего спектакля.