Опасное хобби - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 24

Ах вон в чем дело! Это она, похоже, о нем заботится! Вернее, о его кармане. Все эти казино предпочитают брать валюту, а без нее себя действительно неполноценным чувствуешь.

— Алевтина Филимоновна, позвольте выразиться словами небезызвестного вам Остапа Ибрагимовича Бендера: пусть вашими сегодня будут только идеи, а заботу о бензине предоставьте мне. Попробуйте выбрать лишь направление, не заботясь о расстоянии. Надо же хотя бы однажды преодолеть барьер официалыцины, а? Не то сказал? Вы помрачнели, увидев в словах моих тонкий подвох?

Она засмеялась и, честное слово, совсем другой стала. Может, именно за эту улыбку и любили ее художники? В свое время.

— А вы не слишком шикуете, юноша?

— Но вы же знаете, зачем черт несет меня в Будапешт! Вот вернусь, обвешанный палитрами и утыканный кистями, с карманами, полными какого-нибудь краплака или умбры! Тогда и стану снова экономить… может быть, даже и на своей возлюбленной, что поделаешь, — вздохнул он трогательно и искренне.

Он мог не рассказывать Алевтине о цели своей поездки, поскольку она же сама командировочные документы ему готовила и всяческие визы. А перед тем, по просьбе Витальки Бая, одного из тех, давних, кого она, казалось ей, искренне любила, пробивала неизвестно почему вот этому сидящему сейчас перед ней молодому бизнесмену, в котором, оказывается, Виталик был по-своему заинтересован, весьма серьезное гарантийное письмо министерства вправительство и Центральный банк.

Как женщина прагматического склада ума, Алевтина

Филимоновна в свое время трезво оценила стоимость оказания этой услуги вполне определенной суммой. Которая и была ей вручена в почтовом конверте увеличенного формата лично президентом фирмы «Доверие» Вадимом Борисовичем Богдановым. Передача платы «за услугу», а попросту — взятки, никаких моральных неудобств у них обоих, естественно, не вызвала: дело есть дело.

Поэтому и очередной важный документ, который потребовал от Алевтины Филимоновны опять-таки приложения некоторых усилий, должен быть оплачен. Алевтина пока сумму не назвала, возможно рассчитывая теперь на нечто большее, нежели конверт с купюрами. Вадим тоже на этот счет не беспокоился — кейс стоял на полу, возле ножки стула, на котором он восседал. Но она почему-то тянула с окончательным расчетом, что и убеждало Вадима в присутствии второго плана. Впрочем, это ее заботы. Вот этот, новый, так сказать, дополненный вариант вообще-то его устроил бы больше, поскольку мог иметь очень важное продолжение. Да на него он, собственно, и рассчитывал, ерничая и заигрывая с этой наверняка готовой «низко пасть» тощей рыжеволосой грымзой.

Постоянное обладание действительно раскошной по нынешним временам бабой, каковой являлась его законная супруга, постепенно снизило его интерес к красоте и классическим формам. Так, после обильного, изысканного пиршества нередко безудержно тянет к бутерброду из черной горбушки с соленой, из бочки, килькой. Так и влечет на низшую ступень плебейства. Впрочем, как свидетельствует восточная литература, и высокородных принцесс тоже нередко страсть кидала под низменных говночистов. Что ж, квиты, значит? Вадим стал замечать, что в последнее время ему все реже и реже удавалось утихомиривать ярко выраженный сексуальный пыл Ларисы Георгиевны. Климакс к ней, что ли, подбирался? И первоначальная долгая пряная сладость раскованного и полного обладания этой суперстрастной бабой в конце концов уступила место суровой необходимости вести за собой постоянный контроль, чтобы опа, не дай Бог, не могла почувствовать его холодно-расчетливых, доведенных до автоматизма сексуальных действий. Однако, кажется, он прокололся, и как раз в среду, вечером, на даче. Но стоит ли теперь жалеть об этом?

Может быть, подумывал Вадим, ему и в самом деле давно уже следовало выбрать какой-нибудь чудовищный вариант, вроде шлюхи с трех вокзалов, чтобы снова почувствовать вкус к обладанию достойной женщиной?..

Поглядывая, как гибко ерзает на стуле Алевтина, он мысленно дорисовывал ее фигуру, закрытую от него столом: узкие бедра, угловатые колени, сухие икры и крупные ступни, вероятно, сорокового, мужского размера, вбитые в разнесчастные лаковые лодочки. И вместе с тем ему казалось, что, если у него с ней что-нибудь и вправду получится, может совершенно неожиданно сложиться и необычайная ситуация. Да и вообще, дурнушки наиболее охочи до любви. Алевтина к тому же еще и немолода, так и на это, простите, имеется старый, но мудрый анекдот, где опытный ловелас всегда выбирает себе для утех именно пожилую даму: она думает, что в последний раз, и такое вытворяет!

В следующий момент он понял, что их мысли двигались исключительно в одном направлении. Но первой взяла быка за рога все-таки Алевтина. Вздохнув, она с легкой грустью, даже некоторой ностальгией, поведала, что стала, видимо, стареть для бурных общественных свершений, а когда Вадим ринулся со всем пылом протестовать против подобного несправедливого самоуничижения, она в буквальном смысле запечатала ему рот своей узкой и прохладной ладонью, после чего предложила отметить удачу попросту, по-домашнему.

Новое дело! Лихорадочно шевеля мозгами, Вадим начал обдумывать совсем не устраивавший его вариант. Можно было отвезти эту дурищу к себе вофис, в Чертаново, на самый край света, где на первом этаже жилого дома он уже второй год снимал однокомнатную квартиру с телефоном, называя ее штаб-квартирой своего «Доверия». Но об этом офисе практически никто не знал. Нужды не было афишировать, разве что на деловых бумагах, где положено указывать все реквизиты. Что там у него? Стол, стулья, тахта для неожиданных ночевок, пустой холодильник и ванная. Правда, в этих спартанских условиях ничего особо утонченного ей ждать не придется. Впрочем, может, она тоже как раз и мечтает о горбушке с килькой? В антисанитарных условиях… Черт их разберет, этих высокопоставленных искусствоведш с чекистскими наклонностями. Во всяком случае, к себе домой он бы ее не повез ни за какие коврижки.

Но Алевтина Филимоновна оказалась еще менее изобретательной, чем он ожидал. Она предложила поужинать у нее дома. Живет девушка одна… Места вполне хватит— две большие комнаты. «А для чего нам сразу две?» — мысленно пошутил Вадим. Ответ ему был не нужен. Ясно без слов… Правда, как женщина одинокая…

И это было понятно без продолжения. Вадим поднялся, чтобы немедленно приступить к обеспечению: от цветов и шампанского до икорно-балыковых разносолов. Вот как все просто разрешилось. К общему удовольствию. Договорились, что он заедет за ней в министерство не раньше семи вечера. Во-первых, дела не отпустят, а во-вторых, весь министерский народ как раз и разойдется. Незачем ведь пока… «О! — отметил Вадим. — Уже сказано слово «пока». Теперь только не дать девушке раньше времени ощутить нелепое чувство разочарования. Такие посылы необходимо сразу закреплять, делая условные рефлексы, как учили в школе, безусловными.

Выходя уже, он вдруг вернулся к ней, наклонился и крепко, как в былые времена, когда каждый раз был откровением, впечатал ей в губы такой поцелуище, что ее даже задергало. Поделом, не суй под нос свою ладошку. Переживай теперь свежее чувство до семи вечера!..

Он сделал все, что должен был сделать. Пулей примчался домой, где стоял уже подготовленный к дальней дороге, собранный чемодан — очень хитрый, по правде говоря, чемодан. Кейс, оставленный дома, заменила удобная и вместимая сумка. Переодевшись и почистив свои любимые замшевые ботинки, Вадим машинально, как в лучшие дни, присел перед дорожкой и ушел, захлопнув за собой дверь. Уложив вещи в багажник и заперев его на второй, секретный замок, Вадим поехал в валютный супермаркет, где собирался купить сразу все необходимое для вечеринки. Или ночнушки? Вопрос: как получится? — уже не вставал. К тому же вечная Ларкина ненасытность заставляла Вадима держаться в постоянной готовности номер один, как выражаются военные.

Найдя все, что нужно, Вадим стал бесцельно колесить по Москве, размышляя уже ие по поводу даже сегодняшней ночи, а дня завтрашнего, который должен был стать в его биографии переломным. Днем, с которого, по его расчетам, начнется новая жизнь…