Пять поросят - Кристи Агата - Страница 37

Я пошла вслед за ней и отчитала, сказав, что мне стыдно за ее ребяческое поведение, но она принялась мне возражать, и я сочла за лучшее оставить ее в покое.

Я решила было пойти в спальню к миссис Крейл, но раздумала, не желая лишний раз ее беспокоить. И очень жалею об этом: надо было еще раз поговорить с ней. Случись это, может, все было бы по-другому. У нее не было никого, кому она могла бы довериться. Хотя я восхищаюсь сдержанностью в людях, должна с горечью признать, что порой она заводит слишком далеко. Куда полезней выплеснуть свои чувства наружу.

По дороге к себе я встретила мистера Крейла. Он пожелал мне спокойной ночи, но я промолчала.

Утро следующего дня было прекрасным. Я подумала, проснувшись, что, когда вокруг такой покой, даже мужчина должен опомниться и прийти в себя.

Перед тем как спуститься вниз к завтраку, я зашла в комнату к Анджеле, но ее уже след простыл. Я подобрала с пола порванную юбку и взяла ее с собой, чтобы заставить Анджелу после завтрака заняться ее починкой.

Анджела, однако, взяв на кухне хлеб с джемом, скрылась. После завтрака я отправилась ее искать. Я рассказываю об этом, желая объяснить, почему я не была утром возле миссис Крейл, как следовало бы поступить. В ту пору я, конечно, считала себя обязанной прежде всего разыскать Анджелу. Она была крайне непослушной и упорно не желала чинить свои вещи, а я никак не могла допустить неповиновения.

Ее купальника на месте не оказалось — и я пошла на пляж. Но ни в море, ни на скалах ее не было, и я решила, что она перебралась во владения мистера Мередита Блейка. Они были большими друзьями. Я тоже в лодке перебралась через бухту и возобновила поиски. Не найдя ее, я вернулась домой. На террасе я застала миссис Крейл, мистера Блейка и мистера Филипа Блейка. Утро, если укрыться от ветра, было очень жарким, поэтому в доме и на террасе тоже было жарко. Миссис Крейл спросила у мужчин, не хотят ли они холодного пива.

При доме была небольшая теплица, пристроенная еще в эпоху королевы Виктории. Миссис Крейл она не нравилась, поэтому она ничего там не выращивала, а превратила ее в нечто вроде бара, где на полках стояли бутылки с джином, вермутом, лимонадом, имбирным пивом и прочими напитками. В холодильнике, который каждое утро наполнялся льдом, тоже держали пиво и эль.

Миссис Крейл направилась туда, чтобы взять пиво, и я пошла с ней. Возле холодильника мы застали Анджелу, которая только что вытащила оттуда бутылку с пивом.

Миссис Крейл опередила меня, сказав:

— Мне нужна бутылка пива, чтобы отнести Эмиасу.

Сейчас трудно понять, следовало ли мне в ту минуту что-либо заподозрить. Голос у нее был самый обычный. Но должна признать, что тогда я была больше сосредоточена на Анджеле, нежели на ней. Анджела стояла возле холодильника, и я была рада убедиться, что она покраснела и выглядела виноватой.

Я сделала ей выговор, и, к моему удивлению, она восприняла его безропотно. Я спросила ее, где она была. «Купалась», — сказала она. «Я не видела тебя на море», — сказала я. Она засмеялась. Затем я спросила, где ее шерстяная кофта, на что она ответила, что, должно быть, забыла ее на берегу.

Я упоминаю об этих подробностях, чтобы объяснить, почему я дала миссис Крейл возможность самой отнести пиво в Оружейный сад.

Что еще происходило в то утро, я не запомнила. Анджела, взяв коробку со швейными принадлежностями, без дальнейших напоминаний принялась зашивать свою юбку. Я, по-моему, тоже занималась починкой белья. Мистер Крейл к обеду не явился. Хорошо, что у него хоть на это хватило такта.

После обеда миссис Крейл сказала, что идет в Оружейный сад. Я хотела поискать на пляже кофту Анджелы. Поэтому мы пошли вместе. Она вошла за ограду, я же двинулась дальше, но ее крик заставил меня вернуться. Как я вам уже рассказывала, когда вы приходили ко мне, она попросила меня вызвать врача. По дороге я встретила мистера Мередита Блейка и вернулась обратно к миссис Крейл.

Все это я рассказала следователям и затем в суде.

Сейчас же я намерена написать то, о чем никогда не говорила ни единой живой душе. Мне не задавали вопросы, на которые я бы дала не правдивые ответы. Тем не менее на мне лежит вина за укрытие некоторых фактов, но я не жалею. Я бы снова поступила так же. Я прекрасно сознаю, что, признаваясь в этом, достойна осуждения, но не думаю, что по прошествии стольких лет кто-то воспримет мое признание всерьез — тем более что Кэролайн Крейл все равно была признана виновной.

А произошло следующее.

Я встретила мистера Мередита Блейка, как я уже сказала, и с быстротой, на какую была способна, побежала по дорожке обратно в сад. На ногах у меня были сандалии, да и поступь у меня всегда была легкой. Я вбежала в отворенную калитку и вот что увидела.

Миссис Крейл носовым платком вытирала стоявшую на столе бутылку. Сделав это, она взяла руку своего мертвого мужа и прижала его пальцы к бутылке из-под пива. Все это время она прислушивалась и была начеку. Я увидела на ее лице страх и поняла все.

Теперь я знала и не сомневалась, что Кэролайн Крейл отравила своего мужа. Но я не осуждала ее. Он сам довел ее до такого состояния, когда человек больше не в силах терпеть, и тем самым определил свою судьбу.

Я ни словом не обмолвилась об этом миссис Крейл, и она умерла, так и не узнав, что я видела.

Дочь Кэролайн Крейл не должна начинать свою жизнь со лжи. Как ни больно будет ей узнать правду, только правда может ей помочь.

Передайте ей от моего имени, чтобы она не осуждала мать. Ее довели до того, чего не в силах выдержать женщина, которая любит. Дочь должна понять ее и простить.

Конец рассказа Сесили Уильямс

Рассказ Анджелы Уоррен

Уважаемый мсье Пуаро!

Выполняя данное вам обещание, я постаралась вспомнить трагические события шестнадцатилетней давности и только тогда осознала, как мало в действительности помню. А то, что этому предшествовало, вообще не зафиксировалось у меня в памяти.

Смутно помнятся мне летние дни и отдельные эпизоды, но я не могу с твердостью сказать, к какому году они относятся. Смерть Эмиаса была для меня как гром среди ясного неба. Никаких предчувствий — по-видимому, все, что к этому привело, прошло мимо меня.

Я старалась вспомнить, следовало ли того ожидать. Неужто все пятнадцатилетние девочки столь же слепы, глухи и тупы, какой была я? Может быть. По-моему, я довольно чутко улавливала настроение людей, но мне и в голову не приходило задуматься над тем, чем объясняется то или иное настроение.

Кроме того, как раз в ту пору я вдруг стала испытывать упоение словом. Книги, которые я читала, поэзия, сонеты Шекспира, эхом отзывались у меня в мыслях. Я помню, как бродила по тропинкам сада, зачарованно повторяя: «…Улыбку шлет лугам зеленым…» Эти слова звучали так прекрасно, что я твердила их себе десятки раз.

А рядом с этими волнующими открытиями были вещи, которые я любила делать с тех пор, как себя помню: плавать и лазить по деревьям, есть фрукты, дразнить конюшенного мальчика и кормить лошадей.

Без Кэролайн и Эмиаса я жизни не мыслила. Они были центральными фигурами в моем мире, но я никогда не думала про них, про их дела или про то, что они могли думать и чувствовать.

Я даже не обратила внимания на появление Эльзы Грир. Считала ее неумной и не очень привлекательной. Мне она представлялась богатой, но надоедливой женщиной, которую Эмиас взялся рисовать.

Впервые обо всей этой истории я узнала, подслушав на террасе, где однажды укрылась после обеда, как Эльза заявила, что выходит за Эмиаса замуж! Мне это показалось нелепостью. Помню, я даже решила поговорить об этом с Эмиасом. Случай представился в саду в Хэнд-кроссе.

— Почему это Эльза говорит, что выходит за тебя замуж? — спросила я. — Как это может быть? Двух жен иметь нельзя. За это сажают в тюрьму.

— Откуда, черт побери, тебе это известно? — разозлился Эмиас.

Я сказала, что подслушала это на террасе.