Приключение рождественского пудинга - Кристи Агата - Страница 41

Пуаро с интересом взглянул на Фарли, Что-то в его трясущихся руках и пронзительном срывающемся голосе говорило, что он протестует слишком уж яростно, словно пытаясь разубедить себя в том, в чем сам подозревает.

Однако Пуаро ограничился только деловитым вопросом:

— И зачем же вам я?

Бенедикт Фарли успокоился так же внезапно, как только что вышел из себя. Он выразительно постучал пальцем по столу.

— Есть и другая возможность. И если это так, вы должны знать. Вы знамениты, у вас были сотни случаев — самых невероятных, фантастических случаев, — и вы должны знать.

— Знать что?

Фарли снизил голос до шепота:

— Предположим, кто-то хочет меня убить… Может ли он сделать это таким способом? Может он заставить меня видеть этот сон ночь за ночью?

— Вы имеете в виду гипноз?

— Да.

Эркюль Пуаро задумался.

— Думаю, это возможно, — сказал он наконец. — Но, опять же, подобный вопрос следует задавать скорее врачу.

— В вашей практике не встречалось подобных случаев?

— Боюсь, они слишком уж отличались от вашего.

— Но вы понимаете, о чем я? Меня заставляют смотреть все тот же сон — ночь за ночью, ночь за ночью, — и однажды внушение оказывается сильнее меня — и я ему подчиняюсь. Делаю то, что мне так часто снилось: убиваю себя!

Эркюль Пуаро медленно покачал головой.

— Вы сомневаетесь, что такое возможно? — спросил Фарли.

— Возможно? — переспросил Пуаро. — Я не стал бы употреблять этого слова.

— Стало быть, вы считаете, что это невозможно? — настаивал Фарли.

— Решительно невозможно.

— Доктора говорят то же самое, — тихо пробормотал Фарли. — Но почему тогда я его вижу? Почему? Почему? — спросил он, снова переходя на крик.

Эркюль Пуаро только покачал головой.

— И вы совершенно уверены, что не сталкивались ни с чем подобным в своей практике? — снова спросил Бенедикт Фарли.

— Никогда.

— Это я и хотел узнать.

Пуаро деликатно откашлялся.

— Вы позволите мне один вопрос?

— Что такое? Что еще? Спрашивайте что хотите.

— Кого вы подозреваете в намерении убить вас?

— Никого, — выкрикнул Фарли. — В том-то и дело, что никого.

— Однако идея все же пришла вам в голову, — настаивал Пуаро.

— Я только хотел узнать.., возможно ли это.

— Что ж, весь мой опыт говорит: «Нет». Кстати, вас когда-нибудь гипнотизировали?

— Разумеется, нет. Вы же не думаете, что я позволю ставить над собой какие-то дурацкие опыты?

— Тогда, думаю, можно сказать, что ваша версия совершенно беспочвенна.

— Но сон, глупец вы эдакий, сон!

— Сон, конечно, удивительный, — задумчиво проговорил Пуаро и, помолчав, продолжил:

— Я бы хотел осмотреть декорации этой драмы: стол, часы, револьвер…

— Разумеется. Я провожу вас.

Запахнув полы своего халата, старик приподнялся в кресле, но неожиданно, словно что-то внезапно вспомнив, рухнул обратно.

— Нет, — сказал он. — Нечего там смотреть. А все, что можно было рассказать, я уже рассказал.

— Но я бы хотел увидеть лично…

— В этом нет необходимости, — отрезал Фарли. — Я выслушал ваше мнение. Этого достаточно.

— Как вам угодно, — согласился Пуаро, пожимая плечами и поднимаясь. — Сожалею, мистер Фарли, что не смог оказаться вам Полезен.

Бенедикт Фарли сосредоточенно смотрел куда-то в сторону.

— Хватит с меня мошенников, — угрюмо проговорил он. — Я дал вам факты, вы не сумели ими воспользоваться, и кончим на этом. Можете прислать чек за консультацию.

— Не премину сделать это, — сухо ответил Пуаро и направился к двери.

— Погодите, — окликнул его миллионер. — Мне нужно письмо.

— Письмо от вашего секретаря?

— Да.

Пуаро поднял брови. Сунув руку в карман, он вынул сложенный лист бумаги и протянул его старику. Тот внимательно осмотрел его, кивнул и положил рядом с собой на стол.

Эркюль Пуаро снова повернулся к двери. Он был озадачен. Его деятельный ум снова и снова прокручивал услышанную историю. Однако теперь какое-то смутное беспокойство мешало течению его мысли. Что-то было не так, причем не с Бенедиктом Фарли, а именно с ним, Эркюлем Пуаро.

Когда его рука уже касалась дверной ручки, он вспомнил. Он — Эркюль Пуаро! — совершил ошибку. Он повернулся.

— Тысяча извинений! Я задумался над вашей проблемой и допустил оплошность. Это письмо, которое я вам отдал, — я по ошибке сунул руку в правый карман вместо левого…

— Что? Что такое?

— Письмо, которое я вам сейчас дал, — оно из моей прачечной по поводу испорченных воротничков.

Пуаро с извиняющейся улыбкой сунул руку в левый карман.

— Вот ваше письмо.

Бенедикт Фарли выхватил его из протянутой руки Пуаро.

— Какого черта? Вы вообще когда-нибудь думаете, что делаете? — взорвался он.

Пуаро взял свою записку из прачечной, еще раз вежливо извинился и вышел из комнаты.

Выйдя, он ненадолго задержался на лестничной площадке. Место для нее было отмерено на редкость щедро.

Прямо перед Пуаро стояли большая старая деревянная скамья и длинный узкий стол, на котором лежали журналы.

Чуть дальше были два кресла и столик с цветами. Все это немного напоминало приемную дантиста.

Внизу в холле его ожидал дворецкий.

— Вызвать вам такси, сэр?

— Нет, благодарю вас. Вечер такой теплый, что я, пожалуй, пройдусь.

На тротуаре Эркюль Пуаро постоял, выжидая, когда схлынет поток машин, и двинулся через оживленную улицу.

Его брови были сосредоточенно сдвинуты.

— Нет, — сказал он себе, — решительно ничего не понимаю. Во всем этом нет ни малейшего смысла. Печально признаваться себе в этом, но я, Эркюль Пуаро, совершенно сбит с толку.

Так закончилось то, что можно бы было назвать первым актом драмы. Второй последовал через неделю и начался с телефонного звонка от некоего Стиллингфита, районного врача.

С поразительной — тем более для врача! — развязностью он заявил:

— Пуаро, это вы, старый плут? Стиллингфит на проводе.

— Да, друг мой. Что случилось?

— Я звоню из Нортвэй — ну, особняка Бенедикта Фарли.

— Да? — Пуаро сразу оживился. — И как он?

— Так себе. Мертв. Застрелился сегодня днем.

Последовало молчание.

— Ага, — выдавил наконец Пуаро.

— Не слышу удивления. Успел уже что-то пронюхать, старый плут?

— С чего вы взяли?

— Обошлось, слава Богу, без дедукции, телепатии и прочей ерунды. Мы нашли записку недельной давности, в которой Фарли просит вас зайти.

— Понятно.

— Да, и еще тут у нас имеется чудовищно нудный полицейский инспектор… Ну, это-то понятно: приходится проявлять бдительность, когда какой-нибудь из этих денежных мешков простреливает себе башку. Так вот он очень интересуется, не можете ли вы пролить свет на это несчастье. Так что, если можете, чего бы вам не приехать?

— Выезжаю немедленно.

— Везет же вам, старина. Откуда ни возьмись — грязная работенка, а?

Пуаро сдержанно повторил, что скоро будет.

— Не желаете откровенничать по телефону? Ну и правильно. До скорого.

Через пятнадцать минут Пуаро уже сидел в библиотеке особняка Нортвэй, расположенной в глубинах первого этажа. В комнате находились еще пятеро: инспектор Барнетт, доктор Стиллингфит, миссис Фарли — вдова миллионера, Джоан Фарли — его единственная дочь, и Хьюго Конворси, его личный секретарь. Инспектор Барнетт выглядел как человек военный — и рассудительный. Доктор Стиллингфит, манеры которого разительным образом отличались от его стиля вести телефонные разговоры, был высок, длиннолиц, на вид ему было лет тридцать. Миссис Фарли оказалась много моложе своего мужа. Это была привлекательная темноволосая женщина. Держалась она превосходно. Губы ее были твердо сжаты. А по выражению черных глаз совершенно нельзя было догадаться о том, какие чувства она сейчас испытывает. У Джоан Фарли были светлые волосы, веснушчатое лицо и — явно доставшиеся от отца — крупноватые нос и подбородок. Глаза умные и пытливые. Наружность Хьюго Конворси была вполне заурядной, но одет он был безупречно. Этот молодой человек, похоже, был очень неглуп и энергичен.