Записки непрофессионала. - Наконев Владимир - Страница 21

Я сидел не по уголовному делу. Меня должны были депортировать, о чём заранее и неоднократно предупредили, на случай, если мне надумается скрыться куда-нибудь. Скрываться я не сильно хотел, а направление депортации совпадало с моим желанием и естественное желание съэкономить на дороге и ускорить её, привели в это заведение. Моя личность внушала, по-видимому, не только уважение, но и страх местным властям. Поэтому, я нисколько не удивившись, быстро вычислил "шестёрку". Наша бывшая экс-советская особа мужеского пола попыталась сблизиться со мной в разговорах, но я разочаровал стукача тем, что основное время проводил или за чтением, или в изучении очередного языка.

Кроме того, стукачок был ещё и явно болен на предмет алкоголя и торопился с выяснением интересующих его вопросов, что выдавало его не только с головой, но и с белорусскими ушами. Деза, которой я его снабжал, видимо не устраивала его начальство. Поэтому, было логично, когда его вдруг перевели в другое крыло депортационной тюрьмы (вроде бы), а мне подселили молодого украинского стукача, использующего личину обиженного во французском легионе солдата. В тот же день в дверь моей камеры заглянул охранник с моложавым батюшкой, который представился мне на очень хорошем русском языке. Первый же огляд его с ног до головы, дал мне понять, что этот товарищ не часто бьёт лбом об пол в присутствии свечек. Более того, взгляд был не всепрощающий, а всепросвечивающий насквозь. Мне, уже в который раз в этой жизни, пересчитали все пуговицы на рубашке. Рука его инстиктивно дрогнула в ответ на мою откровенную попытку резко её сжать и немалым усилием воли осталась мягкой и податливой.

Золотой крестик явно не смотрелся как церковный, но предполагалось, что я не замечу подмены и того, как он был игриво надет. В руке батюшка, тем не менее, держал Ветхий завет на русском языке. Правда видно было, что книга давно не открывалась, в ней отсутствовали необходимые закладки, что навевало на мысль о том, что батюшка знает этот труд наизусть или понятия не имеет, о чём там, вообще, речь. В разговоре быстро выяснилось второе. Вся беседа была построена грамотно, но через её витиеватую сеть ясно читалась проблема, висящая на руководстве: как отправлять и сколько сопровождающих давать.

Я приложил немало усилий, чтобы успокоить систему и не доводить до рукоприкладства, но ясно дал понять, что меня злить не надо, а то попорчу не только одежду, но и её содержимое. В нужное время я оказываюсь препровождён в самолёт с двумя другими индивидуумами, которым нужно было лететь в ту же сторону с такими же волчьими билетами и фиксирую то, что они рассажены по салону как попало, оказавшись вне поля зрения крепенького молодого пассажира, который уже сидел позади моего сидения. Все его усилия были направлены на то, чтобы остаться таким незаметным, таким невзрачным, что я и в самом деле принял кресло за пустое. Но пустым был только ряд, на котором сидел я. И это правильно. Вдруг мне там отдыхать захочется.

Случайно в салоне самолёта возле меня оказалась громкая русская компания, сидевшая в тесноте на соседних креслах. Посмотрев с завистью на мои пустые кресла, один из них высказал пожелание пересесть. Я, было, открыл уже рот, чтобы поддержать этот позыв. Мне было бы интересно поглядеть на усилия стюардесс и моего полчаливого попутчика сзади по освобождению зарезервированных на пустоту мест. Но, подумав, я решил не усугублять. И компания сама тоже решила не пересаживаться, после того, как один из них, поглядев на меня, сказал, что это не наш человек и к нему лучше не садиться.

Прибыв в пункт назначения, я долго жду выхода всех пассажиров, но у моего сопровождающего терпения было поболее моего. Он надолго и всерьёз занялся шнурками своих ботинок и я ушёл не солоно нахлебавшись. Мне так и не обломилась шутка сказать встречающим полицейским о том, что у того кадра есть оружие. И он полетел обратно, так и не выйдя из самолёта.

37. Коллекция.

И вот только соберёшься что-то делать, как появляются обстоятельства. Захотел я цивилизованно поехать по Европе, как Испания решила лишиться девственности (ой! чего это я!). Председательство у нее в Европарламенте закончилось. И собирает она совет в Севилье для этого. И по случаю прибытия туда европейских бонз, Испания временно вышла из Шенгенского соглашения (имеет право) и закрыла границы с Францией.

Ясненько. Все транспортные переходы отпадают. Контроль, однако. А по нетранспортным опять ножками. Начинает надоедать.И на этом фоне в голове появляется луч света: а почему бы не пролететь границу на параплане? Такого еще в моей коллекции не было.

Изучаю карту. Поезд до Барселоны, затем до Рибас-Де-Фрезер. Там, судя по обозначениям есть еще туристический поезд до Нурии, которая окружена трехтысячниками, в свою очередь границей являющимися.

Приезжаю и поднимаюсь по горной железной дороге. Красотища! Первая станция на высоте 600 м над уровнем моря, а последняя - почти два километра. Ущелья склоны, акведуки, водопады и ... отсутствие земли под вагоном. Многие пассажиры, притихнув, сидят по центру вагона, не отваживаясь подойти к окну. Nuria. Райский уголок. История монастыря идет от 15...года. Но, самое главное, горы на месте. И я, почти не задерживаясь, отправляюсь на штурм высоты. "Какое небо голубо-ое..."

Хм! А чего там за горами потемнело? И потрескивает, и поблескивает. Через некоторое время заполоскали крупнокалиберные молнии по торчащим пикам. Недалеко от меня. Более того, в мою сторону сдвигается. А я уже на 600 м поднялся. Вот чёрт! Кажется ничего я про грозу во французском прогнозе не читал в И-нете. Хотя гроза на испанской территории и лягушатники к ней никакого отношения не имеют.

Кубарем скатываюсь вниз, чтобы не изображать из себя громоотвод. Лет 20 назад шарахнуло молнией в 4 метрах от меня, до сих пор помню. Но, зато, с того времени не болят ни зубы, ни голова.Спустился, отдышался, напился родниковой воды и выяснил, что сил подниматься не осталось. Давно не тренировался. Делаю большой привал, полаявшись с каким-то енотом, недовольным моим соседством. И медленно-медленно ползу вверх к всё яснее видимому концу пути.

Вот я уже и на гребне. Через 6 часов после начала сегодняшней прогулки. И ветер хороший. Поднимет в самом начале. Но только тут до меня доходит мысль, что вечером людям делать нечего и, поэтому, свидетелей моего пролета будет, хоть отбавляй. Может и найдется такой, что телефон не поленится поднять. А приземляться в сгущающихся сумерках? Нет. Надо мышкой. Тихо-тихо. Утречком и пониже. И полет покороче. Сказано - сделано.

Еще два часа какими-то козлиными тропами я пробираюсь на сопредельную территорию. Выхожу на огромное плато на высоте 2500 и, разобравшись с козлом, ковырявшимся в снегу, застрявшему в расщелине, я раскладываю спальный мешок. Последняя мысль перед тем, как улечься спать: а кроме этих козлов тут ещё что-нибудь бродит? И для большей уверенности я обставляю себя ботинками и носками, слегка потерявшими свою свежесть после восьми часов ходьбы.

Рано утром я отрываюсь от склона и скольжу, прикрываясь им, вниз в безветрии. Успев оглядеться, я вылетаю из гор и на серьезном удалении от какой-то деревни я лечу вдоль дороги к небольшому лесному массиву. Держу направление на городок, виднеющийся впереди. Судя по ж/д, его пересекающей, там должна быть станция.

Уже начав примеряться к площадке приземления, краем глаза замечаю вертолёт, летящий еще далеко, но прямо на меня. Так. Начинается. Надеюсь, что пилоту известны правила приоритета. Меняю расклад и приземляюсь ближе к лесу и дороге, где больше деревьев, чтобы затруднить посадку геликоптера. Знаю, как не любит эта публика ходить далеко пешком.

Шлепнувшись и уронив купол, я слышу рёв мотора. Снимаю каску и приветливо машу рукой аппарату, облетающему вокруг меня. Ответной реакции не вижу из-за тонированных стёкол. Но раскраска и надпись на борту не оставляют сомнений в принадлежности вертолёта. Деланно-спокойно я приступаю к сборке параплана и полицейские улетают.