«Сатурн» почти не виден - Ардаматский Василий Иванович - Страница 44

— Совещание подготовлено? — перебил его Канарис.

— Съехались все. Основной доклад сделает, конечно, Зомбах.

— Не доклад, а отчет, — верный своей неторопливой манере, сказал Канарис. — Я устал от бесконечных проектов и планов. Он должен сказать точно и ясно, что сделано и что будет сделано.

— Примерно так я его и ориентировал, — не совсем уверенно сказал Лахузен. — Но вы же знаете Зомбаха, он вывалит на стол, кроме всего прочего, кучу объективных причин и кучу требований.

— Ну что же, причины — это уже кое-что. В причинах следует разобраться.

Совещание было созвано в уютном домике на заснеженной окраинной улочке, которая почему-то называлась Мееровское шоссе. Обстановка внутри дома оставалась той, в какой проходила здесь чья-то мирная жизнь. В столовой чуть не полстены занимал огромный, похожий на орган буфет. Вокруг овального стола стояли старинные венские стулья с дырчатыми стертыми сиденьями. Над пианино, покрытым кружевной дорожкой, висела увеличенная фотография мужчины и женщины. В черном, глухо застегнутом пиджаке, в крахмальном воротничке с отогнутыми углами, со стрельчатыми усами под массивным носом мужчина был похож на коммерсанта или на преуспевающего врача. Женщина была, очевидно, в подвенечном наряде, белый флер, наброшенный на высокую прическу, делал ее похожей на королеву, Лицо у нее было милое, доброе и чуть испуганное.

Посмотрев на эти портреты, Канарис сказал смеясь:

— Пусть счастье этой четы сопутствует нашей работе!

Стоявшие вокруг стола военные почтительно улыбнулись. Канарис сел во главе стола, как раз под портретами, и жестом предложил сесть всем.

— Мы начнем с того, что послушаем полковника Зомбаха, — тихо и как-то по-домашнему сказал Канарис, будто и в самом деле здесь была какая то семейная застолица.

Полковник Зомбах, грузный, с волевым, замкнутым лицом, медленно поднялся, расстегнул портфель, вынул из него пухлую папку, раскрыл ее, надел на нос прямоугольное пенсне, отчего сразу стал похож на ученого.

— Регламент? — спросил он густым низким голосом, снимая с руки часы.

— На проекты — одна минута, — рассмеялся Канарис. — На деловой анализ обстановки и конкретные предложения — вечность.

Сидевшие за столом офицеры прекрасно поняли, что значит шутка адмирала о регламенте для проектов. Видимо, слух о том, что Канарис недоволен работой «Сатурна», подтверждается, а это значит — надо держать ухо востро и тщательно продумать свои позиции. Здесь присутствовали абверовцы не только из «Сатурна».

Между тем Зомбах совершенно спокойно говорил о работе подчиненного ему «Сатурна», и сразу было видно, что он совершенно не собирается представить эту работу в радужном свете. Более того, об успешно проведенных операциях он сказал очень коротко и сейчас же заявил, что самым тревожным в работе «Сатурна» является большое количество таких операций, когда агенты заброшены, но ничего об их дальнейшей судьбе неизвестно.

Подполковник Мюллер незаметно наблюдал за Канарисом, пытаясь угадать, как он реагирует на самокритическую позицию Зомбаха. Однако по лицу адмирала нельзя было ничего узнать. Он равнодушно смотрел прямо перед собой, только изредка бросая мимолетные взгляды на говорившего Зомбаха.

Оратор сделал паузу и начал отыскивать в папке понадобившуюся ему бумажку.

— Пытались ли вы проанализировать дела, ушедшие в туман? — мягко спросил Канарис.

Зомбах, найдя свою бумажку, ответил:

— Для анализа, на основании которого было бы допустимым сделать для себя какие-то выводы, не хватает многих компонентов. Вот, например, операция, которая относится к осени прошлого года. Мы забросили в район Москвы группу хорошо подготовленных людей. Операция проводилась по второму отделу. — Зомбах не без умысла в качестве примера взял операцию, подготовкой которой руководил Мюллер. — Летчик доложил, что сбросил группу точно и без всяких осложнений, А связи с группой нет до сих пор.

Анализировать предположения бесполезно. Возможно, что во время приземления была повреждена рация, а возможно и другое — что русские сразу взяли наших агентов. Однако ничего о поимке этой группы они в своих сводках не сообщали.

Канарис укоризненно покачал головой.

— Ах, уж эти русские!..

— Однако о менее значительной группе, а в двух случаях даже об отдельных взятых ими агентах, они сообщали, — сказал Зомбах.

— Перепроверку другими способами проводили? — спросил Канарис.

— Нет.

— Вот… — Канарис назидательно поднял палец. — Судя по всему, в России без этого действовать нельзя. Заметим себе это и в дальнейшем обсудим, как нам своими силами лучше организовать эту перепроверку. Продолжайте.

Теперь руководитель «Сатурна» говорил о получении разведывательных данных, касающихся военных возможностей противника. По его мнению, эта работа идет, в общем, удовлетворительно, и вряд ли армия в этом отношении имеет к «Сатурну» серьезные претензии. Однако он считает, что эта работа должна быть расширена, с тем чтобы обеспечить себе большую уверенность в каждом разведывательном донесении.

— Что вы называете несерьезными претензиями армии? — спросил Канарис и дал знак своему адъютанту полковнику Энке. Тот положил перед адмиралом папку. Зомбах прекрасно понимал, что стоит за вопросом Канариса, и отвечать не торопился. — Вот, например… — продолжал Канарис, вынимая из папки какой-то документ. — Мы снабдили верховное командование информацией о количестве танков противника в районе Калинина. На самом деле этих танков оказалось втрое больше. К претензиям какого рода вы, полковник, относите такой случай?

— Мне трудно ответить, не говоря при этом о безобразной медлительности наших армейских штабов, включая и главный. Пока они эту нашу информацию обнюхали и смотрели на свет, более подвижные, чем наши штабисты, русские танки дополнительно прибыли на этот участок фронта. В конце концов, — начал раздражаться Зомбах, — руководство абвера просто обязано сломить недоверие к нам фронтовых штабов.

Сидевшие за столом офицеры смотрели на Канариса: как он проглотит эту пилюлю?

— Я доложу об этом фюреру, — с небрежной покорностью произнес адмирал, продолжая искать что-то в своей папке. — А вот это, полковник… — Канарис помахал в воздухе бумажкой. — Мы снабдили авиационное командование сведениями о местонахождении грандиозной русской базы горючего. Если мне не изменяет память, в местности Мелихово, — адмирал заглянул в бумагу, — именно в Мелихове. Геринг бросил туда одновременно шестьдесят бомбардировщиков. Итог: одиннадцать самолетов сбито до подхода к цели, три сбито целью и семь — по дороге обратно. Ваши агенты радировали о прекрасных результатах бомбардировки, о взрывах чудовищной силы, о море огня, охватившем громадную площадь, а фотолента самолета-разведчика зафиксировала жалкий пожар. Что же было, полковник, на самом деле? Или ваш агент трус, негодяй и фантазер, или с вами сыграли в покер русские контрразведчики?

— Может быть, и то, и другое, — невозмутимо ответил Зомбах. — Причем что касается, как вы выразились, покера, мы ведь тоже играем с русскими в эту игру, и, как во всякой игре, счастье переменчиво.

— Весь вопрос в том, — бросил реплику генерал Лахузен, — делают ли русские в этой игре столь же крупные ставки, как мы. В данном случае двадцать один самолет!

— Я могу напомнить, — отпарировал Зомбах, — что осенью сорок первого года в результате нашей игры мы получили не одну советскую дивизию.

— Выигрыш первых недель войны не в счет, — жестко произнес Канарис, — тогда наш партнер слишком сильно нервничал и сам делал грубые ошибки.

— Возможно, — ответил с достоинством Зомбах. — Однако вы тогда наградили меня.

— Ордена периода успехов весят меньше орденов периода упорной борьбы, — отрезал Канарис и резко повернулся к заместителю Зомбаха — Мюллеру: — Вы можете что-нибудь добавить? Спасибо, Зомбах.

Эрих Мюллер поднялся во весь свой гренадерский рост.

— Я разделяю тревогу полковника Зомбаха по поводу глухих точек, — начал Мюллер, не торопясь, лихорадочно обдумывая, как ему повести речь дальше, чтобы получить поменьше зуботычин от Канариса. — Однако мы принимаем все зависящие от нас меры, чтобы выяснить положение. Одной из таких мер является выполнение вашего приказа о решительном увеличении числа агентов, засылаемых в тыл противника. Последнее время мы на один и тот же объект с одной и той же задачей делаем по два и даже по три заброса, и уже есть случаи, когда последующий заброс прояснял ситуацию предыдущего. — Заметив, что Канарис поощрительно кивнул ему, Мюллер заговорил увереннее: — В отношении же претензий к нам со стороны армии мне кажется, что кое в чем виноваты мы сами. Нам нужно быть ближе к армии, и не только к армии. Наша отдаленность от повседневных забот фронта раздражает и людей службы безопасности, несущих на своих плечах нелегкую обязанность.