Багровый дождь - Авраменко Александр Михайлович - Страница 5

После кино сижу на броне и от злости непрерывно курю. Оба корреспондента стоят рядом и громко обсуждают, какую награду они получат за съёмки с переднего края, с непосредственного участка боя. До чего противно… Отбрасываю окурок и лезу в танк. Не хочу смотреть на эти морды. Уж слишком они мне сорок первый напоминают…

– Вы чем-то недовольны, товарищ танкист?

Стоит, харя помойная. Зубы скалит. Не понравился я ему. Да плевать! Он, сука, сейчас домой вернётся, в Москву. Будет перед секретаршами-пишбарышнями хвастать подвигами придуманными, да ещё сам себе представление на «героя» напишет. А редактор, такой же писака дерьмовый, – подмахнёт. Здесь народ на самом деле головы кладёт, без всяких наград, а это мурло комиссарское… Уже сколько воюю, только один политрук нормальный попался, и тот голову сложил. Ну почему вот такие вот ублюдки воздух портят, а настоящие, достойные жить люди – умирают за этих… Не знаю даже, как и выразиться!

– Шёл бы ты отсюда, ведро поганое.

Гляди-ка, зашёлся аж! Побелел от злости, завизжал:

– Вы как стоите перед старшим по званию?! Да я вас в штрафбат! В особый отдел! Сгною, сволочь!

Я терпеть оскорбления от всякой погани не собираюсь. Молча спрыгиваю с брони, хватаю его за грудки. На, дерьмо! От удара кулака писака отлетает на два метра и падает в сугроб. С трудом поднимается на колени – ты смотри, сволочь, что делает: в кобуру лезет! Почти мгновенно перед глазами всё багровеет, по жилам взрывом растекается сверхчеловеческая сила, страшный удар ногой откидывает бумагомарателя на несколько метров в сторону и… Выстрел из «люгера» на морозе звучит неожиданно громко. На звук со всех сторон сбегаются люди. Второй корреспондент, увидев тело мёртвого товарища, неожиданно икает и, побелев, валится без чувств, словно чеховская барышня.

– Вы что, майор Столяров?!!! Что вы наделали?!!

Командир полка стоит весь белый. Его трясёт.

– Товарищ подполковник, разрешите доложить?

– Докладывайте, боец!

Твою мать, Коля, что же ты делаешь?! Мой мехвод спокойно делает шаг вперёд:

– Товарищ подполковник. Дело было так: товарищ майор сидели на броне и курили после съёмок. Подошёл корреспондент, спросил товарища майора фамилию. Тот назвал, тогда корреспондент вытащил пистолет и попытался выстрелить в товарища майора, но он успел ударить гада. Враг отлетел, но опять взялся за оружие. Тогда товарищ майор в него и выстрелили.

– Так и было, товарищ подполковник! Мы тоже видели!

Это подходят красноармейцы, принимавшие участие в постановке атаки.

– И мы видели! Этот гад первый начал!

– А не мешало бы проверить и этого типчика, может, и он шпиён!

– Надо, надо! Товарищ подполковник! Точно, диверсанты! Ну не могут наши советские корреспонденты так делать, такую ерунду устраивать!

– Да наши сами в бой пойдут, а это шпионы!

Командир полка бледнеет и краснеет. Затем появляется начальник особого отдела. При виде лейтенанта НКВД бойцы затихают. Этот «особняк» у нас появился недавно, перед самым боем за Клин. Он подходит к телу, осматривает, затем поворачивается ко мне:

– Всё так и было, как говорят свидетели?

Гляжу на него честным взором:

– Так точно, товарищ лейтенант НКВД.

– Значит, так и постановим. Второго – ко мне. Разберёмся, что за фрукты.

По-прежнему лежащего без сознания писаку хватают за руки. Затем тащат по снегу, немилосердно награждая пинками под рёбра…

Я подхожу к Николаю.

– Спасибо, друг.

– Да не за что, товарищ майор. Ведь всё так и было…

Вечером меня вызывают в особый отдел полка. Один посыльный, без конвоя. Иду следом за ним. Жарко натопленная изба в чудом уцелевшей деревеньке, которую миновали и партизаны, и факельщики. «Особняк» один. Корреспондента уже увезли. Якобы как шпиона, тайного пособника фашистов, выполнявшего указание врага по дискредитации советских информационных органов.

– Садись, майор. И не смотри на меня волком. Короче, задницу я твою прикрыл. Но, извини, из полка тебе надо ноги уносить. Попомни мои слова – так это тебе не простят. Либо подставят, либо просто, втихаря, шлёпнут где-нибудь. Так что собирай свои вещи, готовь танк. Утром отправляешься во 2-ю ударную армию. Её под Ленинград перебрасывают. Авось обойдётся, а там и забудут. Понял?

– А командир?

– Командир – в курсе. Это комиссар ничего не знает. Усёк?

– Понял.

– Вот тебе пакет с предписанием. Посмотри, если не веришь. Вчера как раз приказ и пришёл о выделении опытных экипажей для генерал-лейтенанта Соколова. Везунчик ты, майор.

Я пробегаю бумажку глазами – точно. Всё честь по чести. Переводят в другое место, согласно приказу Ставки номер такой-то дробь сякой-то от энного числа. Поднимаюсь, отдаю честь.

– Разрешите идти, товарищ лейтенант НКВД?

– Идите, товарищ майор. Не забудьте – вы отбываете вместе с танком и экипажем в семь ноль-ноль.

– Так точно.

Отдаю честь, и уже в дверях поворачиваюсь и спрашиваю:

– Почему, лейтенант?

– Иди майор. И дай тебе Бог удачи…

Глава 4

После небольшого круга транспортный самолёт зашёл на посадку. Взлётная полоса была затемнена. Направление показывала двойная цепочка керосиновых ламп, да на секунду сверкнул прожектор, обозначая начало посадочной полосы. Наконец грохот моторов затих, и машина замерла на месте. Пилот выглянул из кабины:

– Прибыли, товарищи. Добро пожаловать в Херсонес!

Пассажиры «Дугласа» переглянулись – это название было хорошо известно среди пилотов, и, молча поднявшись, двинулись к выходу…

– Скорее, товарищи, скорее! Иначе не успеем до светлого времени!

Возле лесенки стоял высокий моряк. Рядом с ним застыла полуторка «ГАЗ-АА».

– Забирайтесь в кузов, там разберёмся, на месте!

В кузов полетели вещмешки, затем влезли и пилоты. Мотор натужно затарахтел, покачиваясь на выбоинах, а иногда и от души встряхивая пассажиров, машина рванула на полном газу по едва освещённой синими светомаскировочными фарами дороге. Снега почти не было. Крым всё-таки. Но зато дул пронзительный ветер, пробиравший до самых костей, несмотря на полушубки у большинства прилетевших. О тенте над головами можно было только мечтать…

Дорога была длинной. Но сам гордый город они смогли рассмотреть. Невзирая на ранний час, по мощёным булыжником улицам маршировали отряды моряков и пехотинцев. Спешили немногочисленные гражданские. Тащили за тросы аэростаты воздушного заграждения, похожие на большие серые туши заморских животных, называемых слонами. Словом, это был город-крепость. Осаждённый, но не сдающийся. С гордо поднятой головой.

Грузовик промчался по широкой улице, затем миновал охраняемые морской пехотой ворота и оказался под землёй, в огромной штольне, освещённой рядами электрических лампочек на потолке. Тут машина остановилась. Хлопнула дверца, моряк оказался капитаном третьего ранга. Он выскочил из кабины и весело крикнул:

– Прибыли, товарищи. Разгружайтесь!

Кое-как на затёкших ногах лётчики перелезали через дощатые борта и разминали ноги на твёрдой земле.

– Построиться!

Неторопливо, как знающие себе цену люди, пилоты выстроились в шеренгу. Перед ними в сопровождении ещё трёх командиров стоял целый авиационный полковник.

– Я – полковник Дзюба! Командир специальной группы прикрытия. Это – капитан Александр. Командир батареи № 30, которую мы прикрываем с воздуха. Сейчас всем встать на учёт в строевой части, получить личное оружие. В 8.00 вас отвезут на аэродром, где вы получите свои новые машины. Вопросы есть? Вопросов – нет.

– А как же…

– Я же сказал – вопросов нет!

Олег, стоящий позади Столярова, шепнул:

– Круто берёт.

– Ерунда. Обломаем.

– Вы что-то имеете против?

Перед капитаном стоял Дзюба.

– Капитан Столяров. Штурмовик. Со мной – моё звено. Лейтенанты Лискович и Власов. Мы, товарищ полковник, не истребители. Мы на «Ил-2» летаем. С сорок первого.