Багровый дождь - Авраменко Александр Михайлович - Страница 3

Внутри штабного домика было жарко натоплено, и капитан позволил себе расстегнуть комбинезон.

– Доложите подполковнику Рейно, что капитан Столяров по его приказанию прибыл.

Обращался он к дежурному. Но дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился сам командир полка, подполковник Рейно Леон Давыдович.

– Заходи, капитан. Давно тебя ждём с Павлом Адреевичем.

Следом за Столяровым в комнату прошёл и начальник особого отдела.

– Присаживайся, Володя. Получен приказ Верховного командования об откомандировании троих лётчиков-штурмовиков в распоряжение Управления кадров Воздушного флота. Причём лучших пилотов!

Командир поднял кверху указательный палец, выделяя многозначительность фразы.

– Мы тут посовещались и решили, что твоя тройка и поедет в командировку. Ты у нас самый опытный, всю войну с первого дня прошёл и живой. Тем более кадровый военный. А не «взлёт-посадка». Да и ведомые твои – асы ещё те. И как ни жаль мне полк ослаблять, но лучше тебя у нас нет, поэтому никого другого отправить не можем.

Капитан с досадой сжал массивный кулак, но промолчал. А что делать? Есть приказ, его выполнять надо. Поэтому ничего другого не оставалось, как произнести:

– Слушаюсь, товарищ подполковник. Когда выезжать?

Тут уже усмехнулся комиссар Лукницкий:

– Вот какой шустрый! Не надо никуда выезжать. Завтра в 10.00 к нам «ТБ-3» сядет. На нём и полетите. А машины свои в полку оставите.

– Есть, товарищ батальонный комиссар. Разрешите идти, товарищ командир?

– Идите, капитан. И – молчите. Вам всё ясно?

– Так точно.

– Выполняйте.

Столяров молча поднялся, отдал честь и, повернувшись, рубанул к выходу нарочито строевым шагом… Когда за ним захлопнулась дверь, Рейно повернулся к «особисту»:

– Обиделся капитан.

– Я бы на его месте тоже обиделся. Только в себя верить начал, только к ребятам привык, и опять неизвестно куда…

– Это понятно. Но, думаю, мы ещё от него спасибо услышим, когда вернётся.

– Вернётся ли? Вот в чём вопрос…

– Да ну тебя, комиссар. Скажешь тоже!..

Шлемофон упал на койку с такой силой, что звякнули пружины кровати. Парочка «спиногрызов»[2], два старших лейтенанта Лискович и Власов, сидевших за столом и внимательно слушавших доносящийся из массивной чёрной тарелки репродуктора голос Левитана, зачитывающего очередную сводку Информбюро, резко обернулась на звук. Уже давно они не видели своего ведущего таким злым.

– Что случилось, товарищ капитан?

– Собирайтесь, ребята. Летим завтра.

– Куда?

– Ни черта не знаю! Сказали в штабе – приказ пришёл. Об откомандировании лучшей тройки. В распоряжение Управления кадров КВФ.

– Так в чём же дело, товарищ капитан? Гордиться надо, что нас лучшими считают!

– Дурак ты, Сашка! Обычно таким и поручают дела, после которых домой похоронки приходят. Что в сводке говорят?

Оба ведомых наперебой бросились рассказывать, но Столяров перебил:

– Бои где основные?

– Да, говорят, в Крыму.

– Вот туда и попадём, помянете моё слово. Ладно.

Он махнул рукой и закурил очередную папиросу.

– Словом, орлы, сегодня на танцульки не ходить, водки не пить. В бой нас не посылают, пока. Так что, предлагаю лечь пораньше. Чёрт его знает, когда в следующий раз удастся так отдохнуть. Согласны?

Олег недовольно покрутил носом, но возражать не стал. Александр же согласно кивнул. Он давно поверил в квадратного капитана, ставшего по воле прихотливой судьбы его ведущим. И не раз убеждался, что звериная хитрость капитана спасала жизнь и ему самому, и членам его звена. А тем более раз начальство сказало – значит, так тому и быть…

Как ни странно, старенький самолёт прибыл вовремя. Ну, почти. Считать опозданием десять минут, потраченных на лишний круг над аэродромом, было смешно. Взметнув снежный вихрь натруженными винтами, машина промчалась по укатанному снегу взлётно-посадочной полосы и замерла на месте. Открылся овальный люк, из него высунулся пилот и простуженным басом прохрипел:

– Кто тут летит? Давай быстрей!

Трое одетых в новенькие полушубки лётчиков быстро поднялись внутрь самолёта и устроились на сложенных в фюзеляже ящиках. Двигатели взревели. Несколько толчков и характерное плавное покачивание дало знать, что машина набирает высоту.

– Летим, братцы. Только вот куда?

То, что в Москве они не задержатся, было ясно с самого начала. Но где теперь они станут бороздить небо? На каком фронте? Это было, пожалуй, сейчас тем вопросом, который занимал всю тройку штурмовиков. Старенькие двигатели «восемьдесят четвёртого» работали ровно, и по старой фронтовой привычке лётчики задремали. Настоящего фронтовика можно всегда узнать по умению засыпать в любой обстановке. Тем более что отдохнуть на войне можно далеко не всегда. Но проснулись они сразу, лишь лыжное шасси самолёта коснулось земли. Едва самолёт замер, как раскрылась дверь и ко входу приставили маленькую лесенку. Пассажиры двинулись на выход. Зимнее солнце светило удивительно ярко. Капитан с явным удовольствием наслаждался его светом. Второй из сопровождающих его «спиногрызов», тот, что пониже ростом, спросил:

– Нравится, товарищ капитан?

– Знаешь, Сашка, я на Севере привык, что год из суток состоит…

– А это как, товарищ капитан?!

– Полгода день, полгода ночь. Сутки прошли, и год кончился. А здесь, представляешь, в январе – светло. Солнышко светит. Непривычно. Уж сколько лет здесь, а всё привыкнуть не могу…

На входе в большое пятиэтажное здание лётчики сдали предписания, получили направление в гостиницу наркомата КВФ и талоны на питание. Дежурный майор оказался настолько любезен, что объяснил, как туда добраться на метро. Само метро оказалось для лётчиков настоящим потрясением! Никто из них, кроме капитана, раньше в столице не бывал, да и Столяров был доставлен в Кремль по земле, автомобилем. Так что впечатление от колоссального мраморно-гранитного города под землёй было огромным, как и непривычно мягкие, голубые просторные вагоны. Даже уходить не хотелось. Но пришлось. Гостиница оказалась совсем близко от станции метро. Дежурный, молодой лейтенант принял документы, выдал ключи от комнаты на третьем этаже. Поднявшись по застеленной ковром лестнице, пилоты зашли в свой номер и ахнули – деревянные кровати, зеркала, вся мебель из настоящего дерева, и даже ванная! С горячей водой!..

Жребий не кидали. Первым пошёл капитан, затем Олег, последним полез в воду Александр. После помывки они лежали раздетыми на чистейших простынях и постанывали от удовольствия…

– Ой, орлы, мне кажется или я от счастья уже умер?

– Олежек, это сон. Сладкий сон!

– Ребята, если всё снится одинаково, да сразу троим – это не сон, это – сказка!

– Ой, товарищ капитан, райское наслаждение…

Разбудил всех стук в дверь. Торопливо накинув китель и натянув брюки на голое тело, Лискович бросился открывать – на пороге стоял строгого вида капитан с лётными эмблемами в петлицах.

– Вы из 29-го штурмового полка?

– Так точно.

– Собирайтесь. Через полчаса подойдёт машина. Поедете на аэродром. Оттуда – на место назначения.

– Куда, если не секрет?

– Не секрет. В Крым.

Лётчики переглянулись. Да, именно там сейчас шли самые ожесточённые бои. После осады Севастополя советский флот оказался запертым в Новороссийске, и возврат Крыма мог помочь вывести его на оперативный простор, ударить по нефтепромыслам Плоешти, перерезать тоненькую струйку румынского топлива, питающую баки германских танков…

На аэродроме их ждал «Дуглас». Не советская копия под названием «Ли-2», а настоящий старенький «Дуглас». Это обрадовало, поскольку, несмотря на все усилия отечественного авиапрома достичь уровня комфорта и надёжности американца никак не удавалось. Столяров с товарищами были не единственными пассажирами самолёта. Вместе с ними летели ещё двадцать два человека. Все лётчики. Все офицеры. Но никого знакомых не встретили, выяснилось, что все их спутники были тоже штурмовиками, но на Илах летали только они трое. Остальные – на 153-х, на пушечном варианте «ишака», один, земляк Столярова, даже на американском «китти-хоуке». Но вот на новейших ильюшинских машинах только они трое…