Отель «Бертрам» - Кристи Агата - Страница 6

– Да. У вас довольно много денег. То есть вы получите их по достижении двадцати одного года.

– А сейчас они у кого?

Он улыбнулся:

– Они находятся под опекой. Каждый год из них вычитается определенная сумма на ваше содержание и образование.

– И вы один из опекунов?

– Один из них. А всего нас трое.

– А что будет, если я умру?

– Ну-ну, Эльвира, вы же не собираетесь умирать. Какая чепуха!

– Надеюсь, что нет, но кто знает? На прошлой неделе грохнулся самолет, и все погибли.

– Ладно, с вами этого не случится, – твердо заявил Ласкомб.

– Откуда вам знать? – сказала Эльвира. – Мне просто интересно, кому достанутся деньги в случае моей смерти.

– Не имею ни малейшего представления, – сказал полковник раздраженно. – Зачем говорить об этом?

– Просто интересно, – повторила Эльвира. – Выгодно ли кому-нибудь прикончить меня?

– Ну в самом деле, Эльвира! Совершенно бессмысленный разговор. Не понимаю, как это вам пришло в голову размышлять о подобных вещах?

– Ах, да просто так. Человеку хочется знать, как все обстоит на самом деле.

– Вы же не думаете о мафии или о чем-то в этом роде?

– О нет. Это было бы глупо. А кому достанутся мои деньги, если я выйду замуж?

– Вашему мужу, очевидно. Но вообще-то…

– А вы в этом уверены?

– Нет, не совсем уверен. Это зависит от того, что написано в завещании. Но вы ведь пока не замужем, так зачем тревожиться?

– Вы видитесь с моей матерью?

– Иногда. Не часто.

– А где она сейчас?

– О… за границей.

– И где же за границей?

– Во Франции или в Португалии, точно не знаю.

– А ей никогда не хочется меня увидеть?

Полковник встретился с ясным взглядом девушки. Он не знал, что сказать. Настало ли время для истины? Или для уклончивого ответа? Или для большой убедительной лжи? Что можно сказать девушке, которая задала вопрос с такой прямотой, а ответ на него так сложен?

Он сказал огорченно:

– Я не знаю.

Ее глаза смотрели на него серьезно.

Он все запутал. Ведь девушке хочется знать, она совершенно ясно дала это понять. Да и любой девушке этого хотелось бы.

Он сказал:

– Вы не должны думать… то есть, я хочу сказать, это трудно объяснить. Ваша мать, видите ли, совершенно не похожа на…

Эльвира энергично кивнула:

– Я знаю. Я все время читаю о ней в газетах. Она совсем особенная, правда? В сущности, она необыкновенная личность.

– Да, – согласился полковник. – Это совершенно верно. Она необыкновенная. – Он помедлил, потом продолжал: – Но необыкновенные люди часто… – Он замолк и спустя немного времени начал снова: – Не всегда так уж здорово, если твоя мать необыкновенный человек. Можете положиться на мои слова, ибо это самая настоящая правда.

– Вы не слишком любите говорить правду, верно? Но я полагаю, то, что вы сейчас сказали, и есть самая настоящая правда.

Они оба замолчали и посмотрели на огромные, оправленные в медь двери, ведущие во внешний мир.

Вдруг двери резко повернулись на петлях – с силой, совершенно нехарактерной для отеля «Бертрам», – и вошедший молодой человек решительно направился к стойке. На нем была черная кожаная куртка. Он излучал жизненную энергию такой силы, что по контрасту отель «Бертрам» вдруг стал похожим на музей. Люди показались покрытыми пылью реликтами прошедших веков. Незнакомец наклонился к мисс Горриндж и спросил:

– Леди Седжвик остановилась у вас?

На этот раз на лице мисс Горриндж не было приветливой улыбки. Глаза ее сделались необычайно строгими. Она ответила:

– Да. – Затем с очевидной неохотой протянула руку к телефону. – Вы хотите?..

– Нет, – сказал молодой человек. – Я просто хотел оставить ей записку. – Он достал записку из кармана своей кожаной куртки и протянул через стойку красного дерева. – Я просто хотел убедиться, что это та самая гостиница.

В голосе его послышалось некоторое недоумение, когда он осмотрелся. Затем он повернулся к дверям. Глаза его с полным безразличием окинули сидящих. Точно так же они пробежались по Эльвире, полковнику Ласкомбу. Ласкомба внезапно охватил приступ гнева. «Черт возьми, – подумал он, – Эльвира – хорошенькая девушка. Когда я был молод, я всегда замечал хорошеньких, а уж здесь, где кругом все эти ископаемые!» Но молодому человеку было явно не до хорошеньких девушек. Он снова повернулся к стойке и спросил, слегка повысив голос, как бы пытаясь привлечь внимание мисс Горриндж:

– Какой здесь номер телефона? 1129?

– Нет, – сказала мисс Горриндж. – 3925.

– Риджент?

– Нет, Мэйфер.

Он кивнул. Потом быстро прошагал к двери и вышел. Двери захлопнулись за ним почти с тем же взрывным эффектом, который всех потряс при его появлении.

Все облегченно вздохнули; но обнаружили, что продолжать разговор в прежнем тоне уже трудно.

– Ну и ну! – воскликнул полковник Ласкомб. – Ну и ну! Уж эти мне нынешние молодые люди…

Эльвира улыбнулась:

– Вы его узнали? Знаете, кто это? – В ее голосе звучали почти благоговейные нотки. Она решила просветить полковника: – Это Ладислав Малиновский.

– А-а, этот! – Имя было знакомо полковнику. – Гонщик.

– Да. Он два года подряд был чемпионом. А год назад разбился. Сильно разбился. Но мне кажется, он снова ездит. – Она приподняла голову и прислушалась. – Он и сейчас на гоночной машине.

Рев двигателя донесся с улицы сквозь стены «Бертрама». Полковник Ласкомб сообразил, что Ладислав Малиновский – кумир Эльвиры. Ну что ж, подумал он, это лучше, чем один из этих поп-певцов, или бардов, или еще этих длинноволосых «Битлов», или как там они себя называют. У Ласкомба были явно устаревшие взгляды на молодежь.

Двери снова отворились. Эльвира и полковник выжидательно взглянули на них, но отель «Бертрам» возвращался к нормальной жизни. Вошел всего лишь седовласый священнослужитель. Он с минуту постоял, осматриваясь с видом человека, не совсем осознающего, где и каким образом он оказался. Канонику Пеннифезеру это было не впервой. Такое случалось с ним в поездах, когда он не мог вспомнить, откуда, куда и зачем едет. Подобное же ощущение нисходило на него, когда он шел по улице или заседал в каком-нибудь комитете. Случилось даже на кафедре в соборе, когда он не мог вспомнить, прочитал он уже свою проповедь или только собирался это сделать.

– Мне кажется, я знаю этого старикана, – сказал Ласкомб, вглядываясь в него. – Да кто же он такой? Частенько здесь останавливается. Может быть, Аберкромби? Архидиакон Аберкромби? Нет, не Аберкромби, хоть и похож на него.

Эльвира посмотрела на каноника Пеннифезера без малейшего интереса. Он не шел ни в какое сравнение с гонщиком. Ее ничуть не интересовало богословие, хотя за время пребывания в Италии у нее выработалось определенное восхищение кардиналами, которых она считала по меньшей мере живописными.

Лицо каноника Пеннифезера просветлело, и он удовлетворенно кивнул. Он узнал место, в которое попал. Это, конечно, же отель «Бертрам», где он проведет ночь по пути в… стоп, куда же он направляется? В Чадминстер? Нет, из Чадминстера он приехал. Он шагнул вперед с широкой улыбкой на лице. За стойкой его тепло приветствовала мисс Горриндж:

– Так рада видеть вас, каноник Пеннифезер. Вы прекрасно выглядите.

– Благодарю вас, благодарю. У меня на прошлой неделе была страшная простуда, но теперь уже все в порядке. У вас должен быть номер для меня. Я ведь писал вам?

Мисс Горриндж подтвердила это:

– Да, каноник Пеннифезер, мы получили ваше письмо. Для вас оставили 19-й номер, тот самый, в котором вы останавливались прошлый раз.

– О, спасибо, спасибо. Ибо, дайте-ка мне подумать, мне он будет нужен на четыре дня. Вообще-то я направляюсь в Люцерн и буду отсутствовать одну ночь, но, пожалуйста, закрепите номер за мной. Я здесь оставлю почти все свои вещи, полечу в Швейцарию только с небольшой сумкой. С этим не будет никаких проблем?

Мисс Горриндж успокоила его:

– Все будет хорошо. Вы все нам точно изложили в своем письме.