Лощина - Кристи Агата - Страница 37

Мидж не могла удержаться от замечания, что прием полностью в духе Люси: одновременно хочется и смеяться и плакать!

— Я буду очень счастлива выйти замуж именно здесь! — сказала она.

— Тогда, дорогая, все в порядке! Договорились! — воскликнула Люси. — Естественно, у вас будет белое атласное платье и молитвенник в переплете из слоновой кости. Много к вам приедет подруг?

— Нет, мы хотим сделать все как можно проще.

— Вы совершенно правы! Все нужно обдумать заранее и тщательно выбрать подруг. Они никогда не составляют безукоризненный ансамбль: всегда найдется одна уродина, которая все испортит, и от нее не избавиться, потому что она сестра жениха. Правда, у Эдварда нет сестры.

Эдвард улыбнулся.

— Да, это действительно проблема.

И нужно постараться, чтобы не было детей, — продолжала леди Эндкателл. — Все находят их очень милыми, но с ними нет покоя! Вечно они бегают по шлейфу невесты…

— Но у меня не будет шлейфа! — воскликнула Мидж. — Я буду в костюме.

— В костюме, Мидж? — Люси была возмущена. — Но тогда у вас будет вид не невесты, а вдовы! Нет, нет и нет! Вы будете в белом атласном платье, и оно будет не от миссис Эльфридж!

— Безусловно, нет! — энергично поддержал Эдвард.

— Мы закажем это платье у Мирей…

— Но, дорогая Люси, это для меня слишком дорого!

— Не говорите глупости, Мидж! О вашем приданом заботимся мы — Генри и я. Генри в церкви подаст вам руку… Я надеюсь, что пояс его брюк не будет слишком тесным… Уже более двух лет мы не были на свадьбе. А я буду в… В чем же буду я?

Она закрыла глаза, подумала и продолжала:

— Я буду в голубом… Я думаю, Эдвард, вы пожелаете, чтобы шафером был кто-то из ваших друзей. Если нет, то, может быть, мы это предложим Дэвиду. Этим мы ему покажем, что мы его любим, это будет прекрасно! Он ведь хочет быть очень сильным и очень умным, и все же страдает от того, что его никто не любит! Но тут есть определенный риск: он может потерять обручальные кольца или уронить их в последнюю минуту. Как было бы хорошо, если бы на свадьбе присутствовали все те, кто был здесь во время убийства!

Люси сказала это так естественно, что Мидж не удержалась и вслух произнесла странную фразу, которая промелькнула в ее голове:

— Леди Эндкателл пригласила нескольких друзей по случаю убийства.

— Да, — задумчиво сказала Люси. — Это звучит угрожающе.

— К счастью, эта скверная история наконец закончилась!

— Это не совсем так. Расследование лишь отложено. У нас в имении полно людей инспектора Грэнджа. Они всюду шныряют, гуляют в каштановой роще, пугают фазанов, их можно увидеть в самых неожиданных местах.

— Что же они ищут? — спросил Эдвард. — Оружие, которым был убит Кристоу?

— Наверное. Подумайте, они даже явились сюда с разрешением на обыск! Инспектор чувствовал себя неловко, он очень извинялся, но я ему сказала, что нахожу это очень интересным, что я просто в восторге! Они все осмотрели, все! Я их сопровождала и показывала такие уголки, о которых они и не догадывались. Они ничего не нашли, и мы все были очень разочарованы, особенно этот бедный инспектор Грэндж, он худел просто на глазах! Его жене следовало бы дать ему укрепляющие и успокаивающие средства, но я думала, что она относится к тем экономным женщинам, которые больше беспокоятся о блеске паркета, чем о здоровье мужа. Да, кстати, мне нужно повидать кухарку, миссис Миджуэй. Очень странно, что прислуга все еще не может привыкнуть к полиции! Суфле с сыром вчера вечером оказалось совершенно неудачным, это доказывает, что что-то неладно! Если бы Гуджен их не удержал, они бы все разбежались! А вы, Эдвард и Мидж, почему бы вам не погулять? Вы могли бы помочь полицейским поискать этот знаменитый револьвер.

Эркюль Пуаро сидел на скамейке, откуда хорошо был виден пруд. На тропинке показалась Генриетта. Заметив его, она сначала остановилась, но после минутного колебания подошла и села рядом.

— Добрый день, месье Пуаро, — сказала она. — Я была у вас дома и не застала. Какой у вас торжественный вид! Еще бы, вы будете руководить розысками. Полиция проявляет большую активность. Что они ищут? Револьвер?

— Да, мисс Савернейк, это как раз то, что они ищут.

— И вы думаете, они его найдут?

— Да, уверен. Я не буду удивлен, если это случится очень скоро.

Она вопросительно на него посмотрела.

— И вы знаете, где он находится?

— Нет, этого я не знаю. Но я уверен, что очень скоро его найдут. Прошло уже достаточно времени с тех пор, как его ищут.

— Вы говорите очень странно, месье Пуаро.

— Это потому, что здесь происходят странные вещи. Вы вернулись из Лондона довольно скоро, мисс Савернейк.

Черты лица Генриетты ожесточились, она желчно усмехнулась.

— Убийца всегда возвращается на место преступления, разве не так? Ведь именно так говорят! Значит, вы все-таки убеждены в том, что Джона убила я? Вы мне не поверили, когда я вам сказала, что не могу убить кого бы то ни было.

Пуаро ответил не сразу.

— Мисс Савернейк, — сказал он задумчиво, — с самого начала у меня создалось впечатление, что это преступление или очень простое, такое простое, что это может сбить с толку, или оно необычайно сложное. Очевидно, что мы боремся с противником очень умным, с кем-то, кто способен все запутать до такой степени, что каждый раз, когда нам кажется, что мы близки к истине, мы оказываемся в тупике. Мы боремся не с реальностью, а с чем-то подстроенным, с версией, которую создали с большим умом, с тонкостью и хитростью. Все планы нашего противника до сих пор были очень удачны.

— Я вам охотно верю, но не понимаю, какое я имею к этому отношение?

— Эти планы, мисс Савернейк, задуманы и осуществляются умом созидателя.

— И поэтому вы подумали обо мне? Последовало долгое молчание. С нахмуренным лицом, куском карандаша Генриетта рисовала на белой скамейке какое-то фантастическое дерево. Пуаро смотрел на этот рисунок и вдруг вспомнил фишки для игры в бридж, вспомнил то, что увидел на столе в павильоне…

— То же самое вы изобразили на своих фишках? — спросил он.

Генриетта перестала рисовать, как будто только осознав, что делает.

— Да, — ответила она улыбаясь. — Это — дерево, месье Пуаро, и называется оно «Игдрасил».

— Какое удивительное название!

Она все объяснила.

— Таким образом, — спросил Пуаро, — если вы что-то непроизвольно рисуете, то у вас всегда получается Игдрасил?

— Да, это какая-то дурацкая мания!

— Сейчас вы его нарисовали на этой скамейке, в субботу вечером на своей фишке, в воскресенье утром — на столе в павильоне…

Шутливо она спросила:

— Я его нарисовала на столе в павильоне?

— Да, этот рисунок там и сейчас.

— Значит, я это сделала в субботу после обеда.

— Ни в коем случае! Когда в воскресенье утром Гуджен принес напитки в павильон, там этого рисунка не было. И в полдень этого рисунка там не было на столе. Я задал ему этот вопрос, он хорошо это помнил, он был категоричен.

— Тогда я могла его нарисовать во второй половине дня в воскресенье.

Пуаро отрицательно покачал головой.

— Этого не может быть! Полицейские всю вторую половину дня воскресенья возились около пруда, фотографировали, выуживали револьвер из пруда. Они ушли только поздно вечером. Если бы вы пошли в павильон, они бы вас увидели.

— Вы правы, месье Пуаро. Я вспомнила, это было в воскресенье после ужина…

Пуаро довольно сухо прервал ее.

— В темноте обычно не рисуют, мисс Савернейк. Вы хотите заставить меня поверить, что поздно вечером отправились в павильон и нарисовали это дерево на столе, хотя не могли видеть, что вы делаете?

— Месье Пуаро, — совершенно спокойно возразила она, — я вам сказала правду. Вы мне не верите. Это меня не удивляет. У вас — свое мнение. Можно мне его узнать?

— Я думаю, что вы пошли в павильон в воскресенье после двенадцати часов дня, то есть уже после того, как Гуджен отнес туда стаканы и напитки. Вы стояли у стола, за кем-то следили или кого-то ожидали и, как всегда бессознательно, взяли карандаш и нарисовали свой Игдрасил, даже не заметив этого.