Хлопоты в Польенсе - Кристи Агата - Страница 21

– И теперь вы думаете?..

– Что невиновность мистера Леверсона становится, скорее всего, возможной, – с важностью отозвался Пуаро, отвечая ей таким же пристальным взглядом.

– Ах, боже мой! Значит, вы признаете, что я была права?

– Я сказал: возможной. И ничего больше, леди Аствелл.

Тон Пуаро заставил ее присмиреть. Она посмотрела на него с покорностью.

– Я могу что-нибудь сделать?

– Разумеется, мадам. Прежде всего объяснить, почему вы подозреваете Оуэна Трефузиуса?

– Я же вам много раз говорила: я это знаю. Вот и все.

– К сожалению, одного такого заявления недостаточно, вздохнул детектив. – Ну прошу вас, мадам, сделайте еще одно усилие. Перенеситесь мысленно в тот злосчастный вечер. Восстановите подробности, самые незначительные мелочи. Хоть что-нибудь, касающееся секретаря сэра Рьюбена. Что-то было! Не могло не быть. Это говорю вам я, Эркюль Пуаро! Ваша память наверняка зафиксировала один или два штриха.

Леди Аствелл печально покачала головой.

– Я вообще едва замечала его присутствие. Просто не держала его в голове.

– Ваши мысли были заняты совсем другим, да?

– Вот именно.

– Например, враждебность вашего мужа к Лили Маргрейв?

– Да… Вы, оказывается, знаете уже и это, месье Пуаро?

Ответ маленького бельгийца прозвучал с комичным высокомерием:

– Для меня не существует ничего скрытого, мадам!

– Я нежно привязана к Лили, зачем отпираться, если вы и так заметили? Рьюбен начал накручивать всевозможные предположения на ее счет из-за фальшивого рекомендательного письма. Заметьте, я тоже не отрицаю, что она сжульничала.

Ну и что? Да я в молодости и не такое вытворяла! Думаете, легко иметь дело с директорами театров? На любые штучки пойдешь, лишь бы получить ангажемент. В такой момент я тоже что угодно написала бы, сказала, подделала… Лили хотела получить это место, и естественно, что она пренебрегла некоторыми условностями, хотя это выглядит незаконно.

Поверьте, в некоторых делах мужчины – просто круглые идиоты!

Рьюбен так раскипятился, словно она служила у него в банке и имела дело с миллионами. В тот вечер и я была не в своей тарелке. Обычно мне удается уломать Рьюбена, но тут он уперся, как упрямый осел, мой бедняжка. Посудите сами, могла ли я думать в это время про какого-то секретаря? Да и вообще, Трефузиус вроде невидимки; он не из тех людей, на которых обращают внимание. Он пребывал где-то поблизости, вот все, что можно сказать.

– Я тоже отметил это. Мистер Трефузиус личность на редкость тусклая. Не из тех, кто поражает воображение.

– Чего нет, того нет. Полная противоположность Виктору, – сказала леди Аствелл.

– О мистере Викторе Аствелле я рискнул бы заметить, что он самовзрывающийся, не так ли?

– Прекрасное определение! Причем взрывается на весь дом, как фейерверк, – воскликнула леди Аствелл с некоторым даже удовольствием.

– Натура, переполненная эмоциями, – вставил Пуаро.

– О, если его завести, он сущий дьявол! Хотя мне ни капельки не страшно: от него больше шума, чем вреда. Пальба в небо, вот что такое Виктор.

Но Пуаро уже с безразличием смотрел в потолок.

– Так вы ничего не припомните, что бы остановило ваше внимание в связи с секретарем в тот вечер?

– Могу повторить, месье: порукой только моя женская интуиция.

– Которая если и не доведет одного до виселицы, то уж другому не помешает быть повешенным, – подхватил Пуаро. Леди Аствелл, – серьезно продолжал он. – Раз вы искренне верите в невиновность мистера Леверсона, а свои подозрения другого лица считаете важными, то не согласитесь ли на один эксперимент?

– Какой еще эксперимент? – подозрительно осведомилась леди Аствелл.

– Не согласитесь ли вы, чтобы вас подвергли гипнозу?

– Господи, да зачем же?

Пуаро подсел к ней поближе.

– Если я начну объяснять вам, мадам, что в основе всякой интуиции лежат бессознательно зафиксированные мозгом факты, боюсь, вам станет скучно. Поэтому поясню проще: эксперимент, который я вам предлагаю, может иметь решающее значение для спасения жизни несчастного молодого человека. Вы ведь не откажетесь?

– Гм. Кто же меня будет усыплять? Вы?

– Один из моих ученых друзей, мадам. Если не ошибаюсь, как раз его автомобиль остановился у вашего подъезда. Слышите?

– Кто он?

– Доктор Казалет с Харли-стрит.

– Постойте… А это надежный человек?

– Он не шарлатан, если вы это имеете в виду. Его пациенты из лучших домов. Совершенно спокойно можете довериться ему.

– Ладно, – сказала со вздохом леди Аствелл. – Я не больно верю, но раз вы настаиваете… Попытка не пытка. По крайней мере, мы не упустим ни одной возможности помочь Чарльзу. Я ни в чем не хочу мешать вам.

– Тысяча благодарностей, мадам!

Пуаро шариком выкатился из будуара и вскоре возвратился в сопровождении полного человека в очках. Его круглое лицо и откровенно жизнерадостный вид никак не совпадали с представлением леди Аствелл о гипнотизерах.

– С чего начнем наш спектакль? – настроившись на веселый лад, спросила она.

– Никаких сложностей, леди Аствелл, все чрезвычайно просто, – охотно откликнулся доктор. – Подложите подушку под локоток, займите самое удобное положение, вот так. И ни о чем не тревожьтесь.

– С чего бы мне тревожиться? Посмотрела бы я на того, кто попробует усыпить меня или еще что-нибудь против моей воли!

– Совершенно справедливо. Но раз вы согласились на наш маленький сеанс, это уже не против воли, не правда ли? сказал доктор с приятной улыбкой. – Все прекрасно. Месье Пуаро, выключите верхний свет. Леди Аствелл, будьте добры прикрыть глаза, словно вам дремлется.

Он неслышно подошел к ней поближе.

– Уже поздно. Вам хочется спать. Веки тяжелеют. Они смыкаются, смыкаются… их уже не разлепить. Вы погружаетесь в сон. Вы спите.

Голос походил на умиротворяющее журчание, на тихое мурлыкание. Наконец, доктор наклонился и слегка приподнял правое веко леди Аствелл. С удовлетворенным видом он повернулся к Пуаро.

– Все в полном порядке, – сказал он. – Начинать?

– Да, пожалуйста.

Теперь доктор заговорил иначе: отчетливо и властно.

– Леди Аствелл, вы спите, но вы меня слышите? Способны ответить?

Не меняя положения, она отозвалась бесцветным монотонным голосом, который прозвучал очень слабо:

– Я слышу. Могу отвечать.

– Я хочу, чтобы вы вернулись в тот вечер, когда был убит ваш муж. Вы помните этот вечер? Хорошо помните?

– Да.

Легкая нервная дрожь передернула ее.

– Итак, вы за столом во время ужина. Что вы видите? Что чувствуете?

– Я расстроена, сокрушаюсь из-за Лили.

– Это мы знаем. Что вы видите вокруг себя?

– Виктор в неумеренном количестве поглощает соленый миндаль, он такой лакомка. Надо предупредить Парсонса, чтобы ставил блюдо с миндалем на другой конец стола.

– Отлично. Продолжайте.

– Рьюбен насуплен и подавлен. Едва ли это из-за одной Лили. Подозреваю, что у него деловые неприятности. Виктор то и дело бросает на него скрытые взгляды…

– Что вы можете сказать о мистере Трефузиусе?

– Его левая манжета пообтрепалась. Волосы обильно смазаны брильянтином… Скверная привычка у мужчин; обивка кресел всегда в жирных пятнах.

– А теперь, мадам, ужин окончен, – сказал доктор Казалет, выразительно взглянув на Пуаро. – Вы пьете кофе. Опишите все подробнее.

– Кофе сварен хорошо. Кухарке это удается далеко не каждый день, вообще ей нельзя ничего доверить… Лили часто поглядывает на окно. Не знаю, что ей там понадобилось? В гостиную входит Рьюбен. У него приступ мрачности, не знает на ком сорвать свой гнев и очень груб с Трефузиусом, беспрерывно осыпает его оскорблениями. У Трефузиуса в руке нож для разрезания бумаг с довольно острым лезвием. Как он его стиснул! Даже суставы пальцев побелели. Воткнул в стол с такой силой, что кончик отломился… Держит, словно кинжал, готовый вонзиться в спину… Они оба уходят. С беспокойством и нежностью смотрю на Лили. Как ей к лицу зеленый муслин! В своем платье она похожа на водяную лилию… Нет, чехлы от мебели придется отдать в стирку на следующей же неделе.