Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Кристи Агата - Часы Часы

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Часы - Кристи Агата - Страница 12


12
Изменить размер шрифта:

Мисс Вотерхауз покачала головой:

— Нет. Но я ведь не выглядывала из окна, пока не услышала эти странные вопли. Впрочем, тогда я не обратила на них особого внимания. Молодые люди часто ведут себя самым странным образом: кричат, толкаются, хихикают, шумят, — мне и в голову не пришло, что могло случиться что-то серьезное. Только когда подъехали полицейские машины, я поняла, что происходит нечто из ряда вон выходящее.

— И что вы сделали потом?

— Я, естественно, вышла из дому, постояла на ступеньках, а потом пошла в сад. Я хотела узнать, в чем дело, но оттуда мне ничего не было видно. Когда я вернулась, уже собралась порядочная толпа. Говорили, будто в доме произошло убийство и всякие другие странные вещи. Невероятно странные! — закончила мисс Вотерхауз неодобрительно.

— Может быть, вы еще что-нибудь вспомните? Что-нибудь для нас интересное.

— Боюсь, что нет.

— Вы в последнее время не получали писем с предложением застраховаться? К вам не заходил страховой агент?

— Нет. Ничего такого не было. Мы с Джеймсом застрахованы в «Обществе взаимопомощи». Конечно, всяких рекламных писем и проспектов приходит очень много, но я ничего такого не помню.

— Вы не получали писем от некоего Корри?

— Корри? Разумеется, нет.

— А имя Корри вам о чем-нибудь говорит? — Абсолютно ни о чем. С какой стати? Хардкасл улыбнулся.

— Вроде бы ни с какой, — сказал он, — просто это имя, которым назывался убитый.

— Но это не его настоящее имя?

— У нас есть все основания полагать, что нет.

— Наверняка мошенник, — сказала мисс Вотерхауз.

— Пока нет доказательств, мы ничего не можем утверждать.

— Конечно. Вы должны сначала все выяснить. Я это прекрасно понимаю, — проговорила мисс Вотерхауз. — Не то что некоторые. Им бы только языком трепать. Я таких привлекала бы за злословие.

— За клевету, — поправил сержант Овн. Он подал голос впервые.

Мисс Вотерхауз посмотрела на него с некоторым удивлением, как будто только сейчас обнаружила, что это тоже человеческое существо, а не просто необходимое дополнение к инспектору Хардкаслу.

— Мне действительно очень жаль, что я больше ничем не могу вам помочь, — произнесла мисс Вотерхауз.

— И мне жаль, — отозвался Хардкасл. — Человек с вашим умом, наблюдательностью и здравым смыслом очень пригодился бы в качестве свидетеля.

— Ах, если бы я хоть что-то видела! — воскликнула мисс Вотерхауз. На миг ее голос зазвучал почти кокетливо.

— А ваш брат, мистер Вотерхауз?

— Джеймс ничего не знает, — сказала мисс Вотерхауз укоризненно, — как, впрочем, и всегда. И вообще, он был на работе, у Гейнсфорда и Светтенхема. Нет, от Джеймса вы ничего путного не добьетесь. И потом, как я уже говорила, он обедает не дома. — А где?

— Обычно он перекусывает кофе с бутербродами в «Трех перьях». Очень солидное, приличное заведение. Специально для занятых людей, которым надо быстро поесть.

— Спасибо, мисс Вотерхауз. Не смею вас дольше задерживать.

Хардкасл встал и вышел в прихожую. Мисс Вотерхауз шла за ним следом. У дверей Колин Овн нагнулся и поднял клюшку.

— Замечательная клюшка, — похвалил он, — рукоятка тяжелая. — Он взвесил клюшку в руке. — Я вижу, мисс Вотерхауз, вы готовы ко всяким неожиданностям.

Мисс Вотерхауз слегка растерялась.

— Ума не приложу, как эта штука сюда попала, — пробормотала она, выхватила у сержанта клюшку и засунула в сумку.

— Очень благоразумная предосторожность, — похвалил Хардкасл.

Мисс Вотерхауз открыла дверь и выпустила их наружу.

— Да, — сказал Колин со вздохом, — не много мы узнали, хотя ты старался изо всех сил. Это что, твой обычный метод?

— Иногда с подобными людьми он здорово помогает. Суровые дамы всегда поддаются на лесть.

— Н-да, под конец она мурлыкала, как кошка, которой предлагают сметанки. И несмотря на это, ничего интересного мы не выяснили.

— Ничего? — переспросил Хардкасл. Колин бросил на него быстрый взгляд:

— Ты о чем?

— Одна мелкая и, возможно, незначительная деталь. Мисс Пебмарш пошла на почту и в магазины. Но вместо того, чтобы повернуть направо, повернула налево, а в «Кавендиш», по словам мисс Мартиндейл, позвонили как раз без десяти два.

Колин взглянул на него с любопытством:

— Ты думаешь, звонила все-таки мисс Пебмарш, хотя она и отрицает это? Но она так уверенно говорила…

— Да, — подтвердил Хардкасл, — она говорила очень уверенно.

Тон его был уклончивым.

— Но если она, то зачем?

— У нас кругом сплошные «зачем», — проговорил Хардкасл нетерпеливо. — Зачем? Зачем? Зачем эти выдумки? Если звонила мисс Пебмарш, зачем ей понадобилось приглашать сюда девушку? Если кто-то другой, зачем ему было впутывать в это дело мисс Пебмарш? Мы пока ничего не знаем. Если бы эта мымра Мартиндейл была знакома с мисс Пебмарш, она по крайней мере могла бы сказать, ее ли это был голос или хотя бы похож ли. Ладно, в восемнадцатом доме мы почти ничего не узнали. Посмотрим, не повезет ли в двадцатом.

Глава 8

У дома номер двадцать по Вильямову Полумесяцу было свое собственное название. Он назывался «Приют Дианы». Чтобы не допустить вторжения извне, калитку накрепко замотали проволокой. Кроме того, проход загораживали лавровые деревья, чахлые и подстриженные весьма небрежно. — Этому дому куда больше подошло бы название «Лавры», — заметил Колин Овн. — Ну почему, скажите на милость, «Приют Дианы»?

Он оценивающе посмотрел вокруг. Ни дом, ни садик не отличались особой ухоженностью. Прежде всего бросался в глаза разросшийся, дремучий кустарник; сильно пахло кошками. Дом тоже находился в весьма плачевном состоянии, сточные желоба не мешало бы починить. Единственным признаком хозяйской заботы была входная дверь, только что выкрашенная в ярко-голубой цвет, которая, однако, лишь подчеркивала общую запущенность. Вместо электрического звонка на дверях висела загогулина вроде ручки, которую, по всей видимости, следовало подергать. Инспектор подергал, и в глубине дома послышалось приглушенное бряканье.

— Прямо заколдованный замок, — заметил Колин. Они подождали минуты две, и наконец из дома донеслись какие-то звуки. Довольно странные звуки. Они напоминали воркование — кто-то не то пел, не то приговаривал.

— Что за чертовщина… — начал было Хардкасл. Пение или воркование раздавалось все ближе, уже можно было различить отдельные слова:

— Нет, лапушка моя, нет. Сюда, сюда, котенька. Побереги хвостик, Шаша-Мими. Клео… Клеопатра. Ах ты, глупышка. Ах ты, золотце.

Было слышно, как в доме закрывают дверь. Наконец им отворили. На пороге стояла дама в светло-зеленом, довольно поношенном халате. Белесые, с проседью пряди выбивались из замысловатой прически, которая вышла из моды лет тридцать тому назад. На шею была накинута ярко-рыжая горжетка. Инспектор Хардкасл спросил с сомнением:

— Миссис Хемминг?

— Я миссис Хемминг. Тише, Лучик, тише, глупышка. Только тут инспектор сообразил, что на шее у нее не горжетка, а кошка. И это была не единственная кошка. Незамедлительно явились еще три, и две из них громко мяукали. Они подбежали к хозяйке и принялись тереться о ее подол, пристально глядя на гостей. В ту же секунду в нос обоим посетителям ударил нестерпимый кошачий запах.

— Я инспектор уголовной полиции Хардкасл. — Надеюсь, вы пришли по поводу того ужасного человека, который приходил ко мне из Общества защиты животных от жестокого обращения, — обрадовалась миссис Хемминг. — Какое безобразие! Я написала на него жалобу. Подумать только, он заявил, что мои кошки содержатся в условиях, не подходящих для нормального здорового существования! Форменное безобразие. Я живу только ради моих кисок, инспектор. Они — моя единственная радость. Для них делается все, что можно. Шаша-Мими, нельзя сюда, моя прелесть.

Шаша-Мими, проигнорировав хозяйкин жест, вспрыгнула на столик. Там она уселась и принялась умываться, не сводя глаз с незнакомых людей.