Арес - Аксенов Даниил Павлович - Страница 6

– Хорошо говорит! – взвизгнул Террок. – Ты не слышал еще! Так говорит, как Нартел!

– Плохо говорит. Плохо, – повторил Кушарь с убеждением. – И не Нартел, а господин Нартел. Не тебе, губошлепу, так называть менестреля господина барона. Иди-ка отседова.

Террок распрямился, бросил взгляд, полный ненависти, на Виктора и зашагал к своей компании. Несмотря на то что кузнец стоял на социальной лестнице выше лесоруба, Террок был просто подмастерьем. Не ему спорить с Кушарем. Будь он полноправным кузнецом или, еще лучше, воином – тогда другое дело. Но Террок знал свое место. Это знание вбивалось в него, как и во всех остальных плебеев, с раннего детства.

– А ты иди в дом… – Кушарь обернулся к сыну и посмотрел на него прищуренными глазами. – Давай-давай. Рано еще тебе расхаживать.

Виктор не стал спорить. Он добрел до двери, толкнул ее и вошел внутрь дома. Кушарь последовал за ним и аккуратно задвинул за собой большую деревянную щеколду, которой раньше на памяти Ролта никогда не пользовался.

Повернувшись к сыну, лесоруб несколько минут молча разглядывал его так, словно увидел впервые. Потом, сделав два шага, тяжело опустился на стул, стоящий у стены.

– Ты стал другим, – просто сказал Кушарь, теперь глядя куда-то в сторону. – После того как ты малость оклемался, я сразу понял: что-то не то. А когда услышал, что ты наболтал подмастерью кузнеца… ты не мог так говорить раньше.

Виктор знал, что лесоруб прав. Ролт действительно с трудом извлекал из себя связные фразы. Ну не повезло парню: родился умственно отсталым.

Антипов вздохнул. Кушарь ждал ответа. Молодой человек многое дал бы за то, чтобы самому знать этот ответ. Еще когда он лежал пластом, он твердо решил, что не будет вести себя, как Ролт. Это казалось слишком отвратительным для неуемного характера Виктора.

«Вот и приплыли, господин Миклухо-Маклай, – подумал студент-географ. – А казалось, что плавание только начинается. И чего я плести должен? Что сам не знаю, кто таков? Или что родился на самом деле не здесь, а… непонятно где? Кушарь точно не поймет. И никто не поймет. Маги разве что. Но с ними мне пока встречаться несподручно до выяснения всех, так сказать… Что-то Ролт уж слишком их боялся. Ну ладно, попробуем как-то выкрутиться, а дальше видно будет».

– Я это… не знаю… отец. Раньше все было как в тумане, а потом, когда дерево упало на меня, пришла какая-то ясность. В мыслях.

За неимением лучшего объяснения Антипов решил все списывать на травму. Здравый смысл и знания Ролта об этом мире подсказывали ему, что лучше повременить с откровениями. А то, не ровен час, попадешь в руки мага. Необразованному сыну лесоруба маги внушали ужас. Его голова была забита ужасными и нелепыми историями и слухами.

– Ясность? – повторил Кушарь.

– Да-да, отец, ясность. Раньше было как: стоит о чем-то подумать – и как бы сразу засыпаешь. А сейчас думаешь и думаешь… могу думать часами об одном и том же. А слова… так и льются.

«Ну вот, господин Мюнхгаузен, и проникновенная речь. Дешево и сердито. То есть кратко и убедительно. Я бы и сам поверил в такую правдивую чушь. Может, мне романы писать?»

– Ты… правду говоришь?

– Ну конечно, отец! Спрашиваешь! Ничего, кроме правды.

– Хм… Помню я, как Ертоха-плотника балкой пришибло. Так он, наоборот, в дурачка превратился. А раньше-то был разговорчивым. С девками особенно.

– Видишь, отец? Если можно туда, то можно и обратно.

– Да… наверное.

– Я так думаю, что голова очень сложно устроена, отец. По ней стоит ударить – и человек меняется. Ухудшается обычно. Но если ухудшаться некуда, то может и улучшиться!

– Ты чушь-то не пори.

– Не буду, отец.

– Ишь разговорился.

Кушарь еще долго ворчал, но Виктор знал, что опасность миновала – версия принята. Антипову было очень любопытно, как лесоруб пытался поначалу объяснить сам себе происходящее. Ведь наверняка у того имелась какая-то гипотеза – уж очень целеустремленным он выглядел. И эта задвижка… Да, странно. Память Ролта ничего не подсказывала.

Весь вечер Виктор провел в доме. Ему было о чем поразмыслить. Он оказался в месте, где до этого никогда не был, но, с другой стороны, обладал почти полной информацией обо всем. Замок барона, один из многих в округе, контролировал довольно большой участок земли. Сколько точно, Ролт не знал. Господское семейство было велико, впрочем, как и гарнизон замка. Леди Наура, жена барона Алькерта ан-Орреанта, родила троих детей: двух мальчиков и девочку. Плюс барон усыновил еще двоих мальчиков – детей своих дальних родственников, которые погибли при штурме их замка. Старшему из наследников было около двадцати, а младшему – восемь.

Военная мощь замка состояла из нескольких рыцарей и около двухсот солдат. Ролт не умел считать, но Виктор на основе его воспоминаний прикинул примерное число. К воинам можно было отнести и двух магов, живущих при замке: старого ун-Катора и его ученика ан-ун-Укера. Последний, выходец из знатной дворянской семьи, остался без крова над головой в силу тех же самых причин – нападения врагов. Обычное дело для сурового времени, в котором оказался Антипов. Хотя баронство ан-Орреант входило в состав графства ан-Трапера, налицо имелась феодальная раздробленность в своем самом ужасном проявлении. Сосед мог сражаться с соседом, не обращая никакого внимания на общего сюзерена. Граф иногда был способен остановить бойню лишь одним средством – подвести собственные войска и насильственно «замирить» противников.

Виктора чрезвычайно удивило то, что Ролт, все досконально зная о жизни замка, не владел почти никакой информацией о мироустройстве. Планета называлась Штерак, и вокруг нее вращались солнце и звезды. Вот и все. На этом скудные познания сына лесоруба были исчерпаны.

Антипов даже набросал примерный план своих действий. Он, конечно, интересовался миропорядком, но не настолько, чтобы забыть о самой главной задаче – выяснении того, что произошло. Виктор собирался аккуратно разведать обстановку, может быть, даже собрать больше информации о магах, которых так боялся Ролт. И конечно же нужно было выяснить, почему в местности, где все говорят на тальском языке, в каком-то лесу раздался шепот на древнегреческом. И как раз на той опушке, где студент пришел в себя, обнаружив, что он уже некий Ролт. Виктор прежде полагал, что родная речь в чужом краю означает лицо, с которым можно поговорить, а вот древнегреческая указывает на человека, которого не грех и послушать.

Глава 3

Ларант, верховный жрец Зентела, бога виноделия, торопился на встречу. Он почти бежал. Его белоснежная мантия развевалась при ходьбе, а зеленый шарф из тончайшего шелка упорно пытался слететь с шеи, и Ларант был вынужден придерживать его. Жрец двигался вдоль белых мраморных колонн, увитых виноградом, мимо фонтанов, освежающих воздух мелкими брызгами, мимо служек, согнувших спины в подобострастных поклонах.

Пройдя через анфиладу комнат, жрец подошел к самому важному, заветному помещению в Главном Храме, расположенному за закрытыми деревянными дверьми, покрытыми тончайшей резьбой. Около дверей стояла сар-стража. Трое с двойными мечами за спиной и щитом на руке. Казалось бы, обычный человек не может использовать два меча и щит одновременно, но сар-стража могла, и еще как. Одна рука держала щит, а вторая – меч, как и Длань мага. У некоторых наиболее могущественных сар-воинов Длань могла работать даже с тяжелой палицей, что было предпочтительнее меча. Палица проломит даже зачарованные доспехи, не позволяющие Длани проникать через них.

– Господин! – Охранники поклонились.

Но поклон этот не был глубок. Ларант знал, что там, за дверью, находится их истинный господин. А он, верховный жрец, – здесь так, носитель титула. Главный распорядитель, управляющий в отсутствие истинного хозяина.

Из-за двери доносился чудесный голос. Пение. Ларант знал, кто поет. Издавать такие нежные и звонкие, гибкие и высокие звуки мог только один человек.