Большая четверка - Кристи Агата - Страница 36

На шум появился метрдотель и рассыпался в извинениях.

Когда провинившийся официант принес нам суп, Пуаро спросил:

— Неприятный случай, что и говорить. Но вы не виноваты.

— Вы видели, мосье? Я конечно же не виноват. Тот джентльмен вдруг как вскочит со стула — я подумал, что он хочет на меня броситься, ну и невольно отшатнулся.

Я увидел, как в глазах Пуаро загорелись знакомые мне зеленые огоньки. Когда официант отошел, он сказал:

— Вот видите, Гастингс, какой эффект произвело появление живого и невредимого Эркюля Пуаро?

— Вы полагаете…

Внезапно Пуаро схватил меня за руку.

— Смотрите, Гастингс, что он делает, — прошептал он. — Лепит шарик из хлебного мякиша. Это Номер Четыре.

И правда, сидящий за соседним столиком человек, бледный как мел, машинально катал по столу хлебный шарик.

Я тайком его разглядывал. У него было гладко выбритое одутловатое лицо с нездоровой желтизной, под глазами круги, а от носа к уголкам рта спускались глубокие складки.

На вид ему можно было дать от тридцати пяти до сорока пяти лет. Ни малейшего сходства с прежними из встреченных нами персонажей, и, если бы не эта его привычка катать по столу хлебный мякиш, мы бы, конечно, его не узнали.

— Он вас узнал, — прошептал я. — Не нужно было спускаться вниз.

— Мой дорогой Гастингс, этого момента я ждал целых три месяца.

— Чтобы испугать Номера Четвертого?

— Да, но непременно в тот момент, когда он должен либо немедленно действовать, либо на время затаиться. Он выдал себя, но он этого еще не знает, думает, что в теперешнем своем обличье он в безопасности. Как я благодарен Флосси Монро за то, что она вспомнила об этой его привычке.

— И что же дальше? — спросил я.

— Дальше? — переспросил Пуаро. — Итак, он узнает, что человек, которого он больше всего боялся, жив. И это в тот момент, когда Большая Четверка уже начала действовать. Мадам Оливье и Эйб Райленд были здесь на ленче. Все считают, что они уехали в Кортину,[44] и только мы знаем, что они укрылись в своем убежище. Как много нам известно? Я думаю. Номер Четыре задает себе именно этот вопрос. Рисковать он не хочет, но ему нужно во что бы то ни стало изолировать меня… Так позволим же ему попробовать это сделать. Я готов.

Когда он кончил свой монолог, мужчина, сидевший за соседним столиком, встал и вышел.

— Он удалился, — спокойно заметил Пуаро, — чтобы отдать необходимые распоряжения. Пойдемте на террасу, друг мой, и выпьем наш кофе там. Там гораздо приятнее.

Я только схожу за пальто.

Немного встревоженный, я вышел на террасу. Мне не очень нравилась чрезмерная уверенность Пуаро, однако, уговаривал я себя, мы будем начеку и с нами ничего не случится.

Через пять минут Пуаро вернулся — уже в пальто и снова так замотанный шарфом, что лица совсем не было видно — торчали только кончики ушей. Он сел рядом и стал потягивать кофе.

— Только в Англии подают такой ужасный кофе, — заметил он. — На континенте знают, как варить кофе, чтобы он не нарушал процесса пищеварения.

Едва он это изрек, как на террасе появился тот господин из-за соседнего столика. Не колеблясь ни минуты, он взял стул и придвинулся к нашему столику.

— Надеюсь, не помешаю вам, — обратился он к нам по-английски.

— Нисколько, мосье, — ответил Пуаро.

Я насторожился. Хотя вокруг нас ходили люди, на душе у меня было неспокойно. Я чувствовал приближение опасности.

Между тем Номер Четвертый изображал из себя заядлого туриста и без умолку говорил об экскурсиях, на которых он побывал, об автомобильных поездках, о местных достопримечательностях…

Затем он вытащил из кармана трубку и закурил. Пуаро, в свою очередь, достал свои тоненькие сигареты. Когда он поднес одну из них к губам, незнакомец наклонился к нему с зажигалкой.

— Пожалуйста, прикуривайте, — сказал он. Когда он произнес эти слова, все фонари на террасе погасли. Послышался звук бьющегося стекла, потом в нос ударил какой-то едкий запах… и я потерял сознание.

В штаб-квартире Большой Четверки

Через несколько минут я очнулся и понял, что меня волокут под руки двое мужчин и что во рту у меня кляп. Была полная темнота, но я сообразил, что мы находимся в гостинице, а не на террасе. Я слышал кругом возмущенные возгласы на разных языках — люди требовали немедленно зажечь свет. Мы спустились по каким-то ступенькам вниз, потом миновали коридор и через стеклянную дверь вышли на улицу.

Снаружи было чуть светлее, и я увидел, что двое других мужчин тащат еще одного человека, и понял, что это Пуаро.

Действуя ва-банк, Номер Четыре выиграл и этот раунд. Я думаю, что он разбил колбу с хлороформом и усыпил нас, а его помощники, сидевшие за соседними столиками, воспользовавшись темнотой и нашим беспамятством, засунули нам во рты кляпы и затащили в гостиницу. Затем снова выволокли наружу, но уже через черный ход — чтобы сбить преследователей с толку.

Путь, по которому нас тащили, я и сейчас не в силах описать… Около часа нас волокли по какой-то крутой тропинке — все время вверх — среди камней и валунов. Поразительно, что мы там не сломали себе шеи. В конечном итоге мы очутились на какой-то площадке, и нашему взору открылось фантастическое нагромождение скал и гигантских валунов.

Очевидно, это и был Фелсенский лабиринт, о котором нам рассказывал Харвей. Какое-то время мы петляли по этому лабиринту, созданному, казалось, самим дьяволом.

Неожиданно мы остановились, так как наш путь преградила огромная скала. Один из наших похитителей наклонился и, по-видимому, нажал на какой-то рычаг, потому что скала вдруг легко отошла в сторону, и показался узкий тоннель, который вел в глубь горы.

Нас потащили туда. Сначала ход был узкий, потом стал шире, и наконец мы вошли в большую каменную пещеру, залитую электрическим светом. По знаку Номера Четвертого, стоявшего у стены и насмешливо улыбающегося, нас освободили от кляпов и обыскали, вытащив из карманов все, что там находилось, в том числе и пистолет Пуаро.

Сердце мое сжалось. Мы были схвачены врагами. Их было много, нас — двое, безоружных и беззащитных. Это был конец.

— Добро пожаловать в штаб-квартиру Большой Четверки, мосье Пуаро, — сказал Клод Даррел насмешливо. — Очень приятная неожиданность — снова увидеть вас. Но стоило ли возвращаться с того света, чтобы снова туда угодить?

Пуаро не ответил. Я не решался даже посмотреть на него.

— Следуйте за мной! — скомандовал Четвертый. — Хочу порадовать своих коллег. Для них это будет настоящий сюрприз, — добавил он и показал на небольшую дверь в стене. Мы вышли, прошли по коридору и очутились в другой комнате. В конце ее стоял длинный стол с четырьмя креслами. В первом — пустом — лежала накидка китайского мандарина. Во втором сидел, покуривая неизменную сигарету, Эйб Райленд, в третьем, откинувшись на спинку, полулежала мадам Оливье с ее горящими безумными глазами и монашеским лицом. Четвертое кресло занял Номер Четвертый.

Итак, мы предстали перед Большой Четверкой. Еще никогда я так сильно не ощущал, насколько реален Ли Чан-йен, насколько могуществен, хотя кресло его было пусто. Даже находясь в далеком Китае, он контролировал события и руководил всеми действиями своей преступной организации.

Увидев нас, мадам Оливье слабо вскрикнула. Райленд же, гораздо лучше владеющий собой, только пыхнул сигарой и удивленно поднял седые брови.

— Мосье Пуаро, — медленно произнес он. — Вот так сюрприз! А мы думали, что вы уже давно в раю. Однако, — в его голосе прозвучали стальные нотки, — игра окончена.

Мадам Оливье не сказала ничего, только глаза ее блеснули недобрым светом, и это мне не понравилось, равно как и ее кривая улыбка.

— Мадам и месье, — вдруг раздался спокойный голос Пуаро. — Позвольте пожелать вам доброго вечера!

Все это он произнес таким странным голосом, что я повернулся к нему. Он держался спокойно, только внешность его была какой-то… не совсем его.