Автобиография - Кристи Агата - Страница 98

Однако, как выяснилось, сам Бог нам ее послал. Она устраивала Монти, как никто другой: даже вставала среди ночи и жарила котлеты, если он хотел. Правда, через какое-то время Монти сообщил: «Я почти никогда теперь не ем так рано – миссис Тейлор это тяжеловато, знаешь ли. Она молодец, но ей уже не так мало лет».

По собственной инициативе и совершенно безвозмездно она разбила вокруг дома небольшой огородик и выращивала там горох, молодую картошку и фасоль. Слушала Монти, когда ему хотелось поговорить, и не обращала внимания, если он молчал. Она была великолепна!

Мама почувствовала себя гораздо лучше. Мэдж перестала беспокоиться. Монти с удовольствием принимал родственников, вел себя во время их визитов очень мило и чрезвычайно гордился превосходной кухней миссис Тейлор.

Восемьсот фунтов, которые нам с Мэдж пришлось заплатить за дом, не были слишком высокой платой за покой.

Глава вторая

Мы с Арчи тоже нашли себе коттедж в пригороде – впрочем, это был не коттедж. Саннингдейл, как я и опасалась, оказался очень дорогим местом. Вокруг полей для гольфа стояли сплошь шикарные современные дома, деревенского домика там не встретишь. Мы остановились на большом доме в викторианском стиле в усадьбе под названием Скотсвуд. Дом был разделен на четыре квартиры. Две из них, в нижнем этаже, оказались уже сданными, но оставались две двухэтажные наверху, мы их посмотрели. Каждая состояла из трех комнат внизу и двух на верхнем уровне, разумеется, кухни и ванной. Одна из этих квартир мне понравилась больше – комнаты в ней были спланированы лучше и вид из окна гораздо приятней. Но преимущество другой состояло в наличии небольшой лишней комнаты, к тому же за нее меньше просили, поэтому мы сняли эту, подешевле. Жильцы имели право пользоваться садом и постоянным горячим водоснабжением. Арендная плата была выше, чем за квартиру на Эдисон-роуд, но не намного. Кажется, она составляла фунтов сто двадцать. Итак, мы подписали контракт и стали готовиться к переезду.

Приезжая посмотреть, как идут дела у художников-декораторов, мы каждый раз убеждались, что они не выполняют своих обещаний, многое делалось не так. С обоями проще, здесь трудно совсем все испортить, если, конечно, не наклеить вовсе уж неподходящие. Но вот если выкрасить стены не тем колером… А ведь этого сразу, пока они не просохли, не поймешь. Тем не менее ремонт был наконец завершен. Большую гостиную я украсила кретоновыми шторами, на которых были вытканы ветки сирени. Я сшила их собственными руками. В маленькой столовой мы повесили весьма дорогостоящие занавески – больно уж они нам понравились: тюльпаны, разбросанные по белому полю. В просторной комнате Розалинды и Сайт на занавесках были изображены лютики и ромашки. На верхнем этаже находился кабинет Арчи, свободная комната на всякий пожарный случай с весьма рискованно оформленными окнами: алые маки и синие васильки на шторах, и наша спальня, для которой я выбрала занавески с лесными колокольчиками, или пролесками, как их еще называют, и, как выяснилось, ошиблась, ибо именно эта комната выходила окнами на север, и сюда редко заглядывало солнце. Прелестно смотрелись они лишь поутру, не слишком рано, когда, лежа в постели, можно было наблюдать, как сквозь них льется мягкий свет, и по ночам, когда синева цветков исчезала так же, как у живых пролесок. Как только вы приносите их домой, они сереют, увядают и опускают головки. Пролески не живут в неволе. Им хорошо только в лесу.

В утешение себе я написала балладу о лесном колокольчике.

МАЙСКАЯ БАЛЛАДА

«Человек в коричневом костюме» имел успех. В «Бодли Хед» упорно уговаривали меня заключить с ними новый замечательный контракт. Я отказалась. Следующая книга, которую я им отдала, родилась из написанного когда-то давно большого рассказа. Мне самой он очень нравился: в нем происходило много сверхъестественных событий. Я немного переделала рассказ, введя несколько дополнительных персонажей, и послала в издательство. Издательство рукопись отвергло, впрочем, я это предвидела. В моем контракте не было оговорено, что я должна поставлять им только детективы или остросюжетные романы. В нем было сказано просто – «следующий роман». То, что я предложила, было романом, а уж принять или отвергнуть его – решать им. Они отвергли, следовательно, я осталась должна издательству только одну книгу, после чего – свобода! Свобода, но ни шагу без совета Эдмунда Корка – впредь у меня будет первоклассный наставник, который всегда подскажет, что делать, а главное – чего не делать.

Следующая книга была веселой, в духе «Тайного врага». Такие романы писать легче и быстрее, и жанр их вполне соответствовал тому беззаботному состоянию, в котором я в то время пребывала, – все шло так хорошо! Жизнь в Саннингдейле, Розалинда, которая росла и становилась все забавнее и интереснее. Я никогда не понимала людей, которые мечтают, чтобы их дети оставались детьми. И сожалеют о том, что те взрослеют. Мне самой не терпелось увидеть, какой Розалинда станет через год, еще через год, еще… Думаю, нет в жизни ничего более волнующего, чем ваш собственный ребенок, который со временем оказывается таинственно новым для вас человеком. Вы – ворота, через которые он выходит в мир, и в течение определенного времени вам позволено заботиться о нем, после чего он вас покидает и полностью расцветает уже в отдельной от вас, собственной жизни. Это словно неизвестный саженец, который вы принесли домой, посадили и с нетерпением ждете, что же из него вырастет.

Розалинда прекрасно освоилась в Саннингдейле. Она наслаждалась, носясь по саду на своем чудесном велосипеде; иногда падала, но никогда не обращала на это внимания. Мы с Сайт предупредили ее, чтобы она не выезжала на улицу, но строгого запрета не было. Во всяком случае, однажды она выехала за ворота рано утром, когда мы были заняты по дому. На всех парах слетела с холма и чуть было не выкатила прямо на главную дорогу, но, к счастью, упала, не доехав. При падении она повредила передние зубы, вогнув их внутрь, и я боялась, что это может в дальнейшем отразиться на росте коренных зубов. Я повела ее к дантисту. Розалинда послушно села в зубоврачебное кресло, но губы держала плотно сомкнутыми и ни на какие уговоры открыть рот не поддавалась. На все, что говорили я, Сайт, дантист, она отвечала полным молчанием, зубы ее оставались стиснутыми. Я была вынуждена увести ее домой, при этом, разумеется, кипела от гнева. Все упреки Розалинда принимала молча. После двух дней нотаций и уговоров, моих и Сайт, Розалинда объявила, что готова пойти к врачу.