Автобиография - Кристи Агата - Страница 17

Живо помню лютиковое поле. Наверное, мне было лет пять, потому что я гуляла с Няней. Мы жили у Тетушки-Бабушки в Илинге и как-то раз поднялись на холм позади церкви святого Стефана. Вокруг простирались поля, но мы вышли на одно, особенное, сплошь усыпанное лютиками. Я уверена, что мы ходили туда часто. Не знаю, что сохранила моя память, – первый раз или какой-то из следующих, но волнение, овладевшее мною, я не только помню, я его снова ощущаю. Мне кажется, что за многие годы, прошедшие с тех пор, я больше ни разу не видела лютикового поля. Я видела несколько лютиков в поле, но не более того. Огромное поле, сплошь из золотых лютиков, ранним летом – это и в самом деле сказка, она и осталась со мной до сих пор.

Что доставляет в жизни самое большое удовольствие? Осмелюсь предположить, что это зависит от человека. Размышляя и припоминая, я прихожу к выводу, что для меня это почти всегда мирные часы обычной повседневной жизни. Конечно же именно тогда я ощущала самое большое счастье. Украшать голубыми бантами седую голову Няни, играть с Тони, проводить расческой пробор в шерсти на его широкой спине, скакать на воображаемой лошади вброд по реке, которую моя фантазия создала в нашем саду. Гнать обруч через все станции «Трубной» железной дороги. Счастливые часы игр с мамой. В более поздние годы, во время чтения Диккенса, у мамы, случалось, очки частенько сползали с переносицы и голова клонилась вперед, а я отчаянным голосом будила ее:

– Мама, ты же засыпаешь! – На что она с достоинством отвечала:

– Ничего подобного, дорогая. Я нисколько не хочу спать.

И несколько минут спустя засыпала. Помню, мне казалось, что она выглядит очень смешно, в очках, сползших на кончик носа; как я любила ее в эти минуты!

Мысль довольно парадоксальная, но только в те мгновения, когда вы видите людей смешными, вы действительно понимаете, как сильно вы их любите! Можно восхищаться красотой, умом или обаянием, но все это лопнет, как мыльный пузырь, при малейшем намеке на смешное. Любой девушке, собравшейся замуж, я дала бы такой совет: прекрасно, но представьте себе, что он страшно простудился, гундосит что-то в нос, вместо «м» и «н» говорит «б» и «д», ежесекундно чихает, а глаза у него слезятся.

Хороший тест, право. Мне кажется, что чувство, которое вы должны испытывать к мужу, – это любовь, скорее даже нежность, привязанность; она примет вместе со всем остальным и жуткий насморк, и некоторые привычки. А страсть – это уже само собой.

Брак означает больше, чем любовь, я придерживаюсь старомодной точки зрения: самое главное – это уважение. Только не надо путать его с восхищением. Восхищаться мужчиной на протяжении всего брака, мне кажется, безумно скучно, и кончится ревматическими болями в области шеи. Но об уважении вы не обязаны думать, вы лишь с благодарностью постоянно ощущаете его. Как сказала о своем муже одна старая ирландка: «Он и есть моя голова».

Думаю, именно в этом больше всего нуждается женщина. Она ищет в своем супруге честность, хочет чувствовать в нем опору, уважать его суждения и, если придется принимать трудное решение, спокойно довериться ему.

Так забавно оглядывать свою жизнь, разные происшествия и сцены – такое великое множество странностей, исходов. Что из всего этого было важным? Что скрывается за выбором, который сделала память? Все равно что подняться на чердак, подойти к большому сундуку, набитому хламом, погрузить в старье руку и сказать: «Я возьму это, и еще это, и вот то».

Спросите трех или четырех человек об их впечатлениях, скажем, о путешествии за границу, и вы удивитесь тому, насколько разными окажутся их ответы. Помню сына наших друзей, мальчика лет пятнадцати, которого во время весенних каникул взяли в Париж. Когда он вернулся, один из не слишком умных друзей дома, привыкший, как это бывает, говорить с молодежью снисходительно, немного свысока, спросил:

– Ну-с, молодой человек, что больше всего поразило вас в Париже?

Мальчик немедленно ответил:

– Трубы. У них на крышах трубы совершенно не такие, как в Англии.

С его точки зрения, это было весьма существенное наблюдение. Несколько лет спустя он стал учиться в художественной школе. Следовательно, этот образ, зрительная деталь, действительно произвели на него впечатление, сделали Париж отличным от Лондона.

А вот другое воспоминание. Оно относится к тому периоду, когда мой брат после ранения, полученного во время войны в Восточной Африке, выздоравливал дома. Он привез с собой слугу, африканца, по имени Шебани. Брат жаждал показать простому африканцу красоты Лондона; он нанял извозчика и, сидя в коляске рядом с Шебани, объехал весь Лондон. Он показал ему Вестминстерское аббатство, Букингемский дворец, парламент, ратушу, Гайд-парк и т. д. Наконец, они возвратились домой, и брат спросил Шебани:

– Ну как тебе Лондон?

Шебани сделал большие глаза:

– Потрясающий, бвана. Потрясающий. Никогда не думал, что увижу такое.

Брат удовлетворенно кивнул.

– А что понравилось тебе больше всего?

Ответ последовал незамедлительно:

– О, бвана. В магазинах полно мяса. Такие удивительные магазины. Повсюду висят эти туши, разные части туш, никто не ворует их, никто не врывается туда, не толкается, не грабит магазины. Какой великой и богатой должна быть страна, где в магазинах открыто висит столько мяса. Да, действительно, Англия – великая страна! Лондон – потрясающий город!

Точка зрения ребенка – мы все понимали ее когда-то, но ушли так далеко, что с трудом можем вернуться к ней.

Помню, как я наблюдала за своим внуком Мэтью, – ему было тогда около двух с половиной лет. Он не знал, что я рядом. Я смотрела на него с верхней лестничной площадки. Он очень осторожно спускался вниз по ступенькам. Это было новое достижение, и Мэтью гордился им, хоть и побаивался. Он бормотал себе под нос:

– Это Мэтью спускается по ступенькам. Мэтью спускается по ступенькам. Мэтью спускается по ступенькам.

Интересно, мы все начинаем жизнь, думая о себе (как только вообще получаем способность думать) в третьем лице? Наблюдая за собой как бы со стороны? Это я сказала себе когда-то: «Вот Агата в своем праздничном платье входит в столовую»? Как будто тело, в которое помещен наш дух, еще непривычно для нас. Некое целое, которое мы знаем по имени, с которым находимся в определенных отношениях, но еще не полностью отождествили себя с ним. Мы – это Агата, которая идет на прогулку, Мэтью, который спускается вниз по лестнице. Мы скорее видим, чем ощущаем себя.

И потом в один прекрасный день происходит скачок в следующую стадию. Внезапно «Мэтью, который спускается по лестнице», превращается в «Я спускаюсь по лестнице». Постижение «Я» – первая ступень становления личности.

Часть вторая

«Пора не пора – иду со двора»

Глава первая

Не задумавшись над прошлым, никогда не восстановишь правильного представления о необыкновенном взгляде на мир, свойственном ребенку. По сравнению со взрослым он смотрит на окружающее совсем под другим углом зрения.

Дети способны на проницательные оценки происходящего, точные суждения о характерах, но понятия «как» и «почему» ускользают от них полностью.

Наверное, мне было около пяти лет, когда папа впервые столкнулся с финансовыми трудностями. Сын богатого человека, он пребывал в уверенности, что регулярный доход обеспечен ему навсегда. Дедушка осуществил ряд сложных операций по размещению капитала. Распоряжения входили в силу после его смерти. Из четырех опекунов имущества один был очень стар и, я думаю, давно уже отошел от дел, другой попал в психиатрическую больницу, а двое оставшихся, находясь в весьма почтенном возрасте, умерли вскоре после дедушки. Предусматривалось и право сына распоряжаться собственностью. Не знаю, что послужило причиной дальнейшего – абсолютная неумелость или то, что в ходе перемещения капитала кому-то удалось обратить его в свою пользу. В любом случае финансовая ситуация становилась хуже с каждым днем.