Записные книжки - Кришнамурти Джидду - Страница 22

Есть мир, выходящий за пределы и мысли и чувства. Это не мир политика, священника или того, кто его ищет. Его не отыскать. Что ищут, то должно быть уже известным, а что известно, то никогда не бывает реальным. Мир — не для верующего, не для философа, который специализируется в теории. Мир — это не реакция, не противоположность насилия. У него нет противоположности; все противоположности должны прекратиться — сам конфликт двойственности. Двойственность существует: свет и тьма, мужчина и женщина, и так далее, но конфликт между противоположностями ни в коем случае не обязателен. Конфликт между противоположностями возникает только тогда, когда есть потребность, побуждение что-то выполнить, потребность в сексе, психологическая потребность в безопасности. Только тогда возникает конфликт между противоположностями; бегство от противоположностей, привязанность и отстранение — это поиск мира с помощью церкви и закона. Закон может дать и даёт поверхностный порядок; мир, который предлагают церковь и храм, — это фантазия, миф, к которому может прибегать смятенный ум. Но это не мир. Символ, слово должны быть уничтожены — не для того уничтожены, чтобы иметь мир, они должны быть уничтожены потому, что они являются препятствием для понимания. Мир — не для продажи, не средство обмена. Конфликт в любой форме должен прекратиться, тогда, возможно, будет мир. Необходимо полное отрицание, прекращение требований и потребностей, только тогда конфликт приходит к концу. Лишь в пустоте происходит рождение. Вся внутренняя структура сопротивления и безопасности должна отмереть; только тогда есть пустота. Только в этой пустоте присутствует мир, чья добродетель не имеет цены и не приносит выгоды.

Он был здесь рано утром, он вошёл вместе с солнцем в ясное, ещё тёмное небо; он был чудесным, исполненным красоты, тем благословением, которое не требует ничего — ни жертвы, ни последователей или апостолов, ни добродетели, ни полночного часа. Он был здесь в изобилии, и только щедрый ум и сердце могли воспринять его. Он был за пределами всякой меры.

11 сентября

В парке было многолюдно; повсюду были люди, дети, няньки — самых разных национальностей; они разговаривали, кричали и играли; работали фонтаны. Главный садовник имел, должно быть, очень хороший вкус: здесь было такое множество цветов и такое множество красок, перемешанных друг с другом. Это было очень эффектно и создавало ощущение весёлого праздника. День был приятный, и казалось, все вышли на прогулку в своих лучших нарядах. Пройдя через парк и перейдя главную улицу, вышел на тихую улочку, с деревьями и хорошо ухоженными старыми домами; солнце садилось, заливая огнём облака и реку. День завтра опять обещал быть хорошим, как сегодня утром, когда раннее солнце освещало редкие облачка, делая их ярко-розовыми. Это было хорошее время для покоя, для медитации. Вялость и спокойствие несовместимы; чтобы быть в покое, необходимы интенсивность и медитация; в таком случае медитация не является блуждающей, она активна и энергична. Медитация — не преследование какой-то мысли, идеи; медитация есть сущность всей мысли, которая заключается в том, чтобы выйти за пределы всякой мысли и чувства. Тогда это движение в неизвестное.

Разумность — это не просто способность к планированию, припоминанию и передаче; она больше, чем всё это. Человек может быть очень информированным и умным на одном уровне существования и вполне тупым на других уровнях.

Знание, пусть даже глубокое и широкое, не обязательно означает разумность. Способность — это ещё не разумность. Разумность есть чуткое осознание жизни во всей её полноте — жизни, с её проблемами и противоречиями, несчастьями и радостями. Осознавать всё это без выбора и без увлечения какой-либо одной из её сторон и течь вместе со всей жизнью — это разумность. Такая разумность — не результат влияния или окружения; она не является их пленником, поэтому она может понимать их и потому быть свободной от них. Сознание ограничено, явное или скрытое, и его деятельность, какой бы живой и чуткой она ни была, заключена в границы времени; разумность же — нет. Чуткое осознание всей полноты жизни, без всякого выбора, — это разумность. Эту разумность невозможно использовать для достижений и выгоды, личной или коллективной. Эта разумность означает разрушение, так что форма не имеет значения; реформа же в таком случае оказывается регрессом. Без разрушения всякое изменение есть лишь модифицированное продолжение. Психологическое разрушение всего, что было, — а не просто внешнее изменение — вот сущность разумности. Без этой разумности всякое действие ведёт к несчастью и смятению. Скорбь — отрицание этой разумности.

Невежество означает отсутствие не знания, а самопознания; без самопознания нет разумности. Самопознание, в отличие от знания, не накопительно; самопознание — учёба из момента в момент. Это не накопительный процесс; в процессе собирания и добавления формируется центр — центр знания, опыта. В этом процессе, позитивном или негативном, нет понимания, ведь пока имеется намерение собирать или сопротивляться, движение мысли и чувства не понято и никакого самопознания нет. Без самопознания нет разумности. Самопознание — это активное настоящее, а не суждение; всякое суждение о себе подразумевает накопление, оценку из центра опыта и знания. Именно это прошлое препятствует пониманию активного настоящего. В существовании самопознания присутствует разумность.

12 сентября

Город не является приятным местом; даже красивый город, а это красивый город. Чистая река, открытые пространства, цветы, шум, грязь и удивительная башня, голуби и люди — всё это и небо способствует тому, чтобы сделать его приятным, но всё же это не сельская местность, с полями, лесами и чистым воздухом; сельская местность всегда красива, она далека от дыма и рёва уличного движения, совсем далека, и там есть земля, такая обильная, такая богатая. Шёл вдоль реки, под беспрестанный рёв уличного движения, и казалось, что река содержит в себе всю землю; хотя и сдерживаемая бетоном и камнем, она была беспредельна, это были воды каждой реки от гор до равнин. Она становилась цветом заката, любым цветом, который когда-либо видел глаз, такая сверкающая и быстрая. Вечерний ветерок играл повсюду, и осень касалась каждого листа.

Небо было так близко, охватывая землю, и царил невероятный мир. И постепенно наступала ночь.

При пробуждении сегодня рано утром, когда солнце ещё было за горизонтом и рассвет только начался, медитация подчинилась тому иному, чьё благословение — ясность и сила. Оно было там прошлой ночью, когда ложился спать, — так неожиданно, так ясно. Не был с ним уже несколько дней, тело приспосабливалось к жизни в городе, и поэтому когда оно пришло, была огромная интенсивность и красота, и всё стихло; оно наполняло комнату и распространялось за её пределы. В теле ощущалась определённая скованность — нет, определённая неподвижность, — хотя оно и было расслабленным. Должно быть, оно оставалось всю ночь, поскольку при пробуждении оно активно присутствовало, наполняя и комнату, и окрестности. Всякое его описание не имеет смысла, ибо слово не может охватить ни его безмерность, ни его красоту. Всё прекращается, когда есть оно, и странным образом мозг со всеми его откликами и делами оказывается внезапно и добровольно успокоившимся, без единого отклика, без единого воспоминания или какой-либо регистрации происходящего. Мозг очень живой, но он абсолютно спокоен. Оно слишком огромно для любого воображения, которое всегда весьма незрело и, в любом случае, глупо. То, что действительно происходит, настолько жизненно и значительно, что всякое воображение и иллюзия теряют свой смысл.

Понимание потребности имеет огромное значение. Есть внешние потребности, необходимые, жизненно важные: еда, одежда, жильё; но помимо этого есть ли какие-нибудь другие потребности? Хотя каждый человек захвачен водоворотом внутренних потребностей, являются ли они жизненно важными? Потребность в сексе и потребность в осуществлении чего-то или в самоосуществлении, неудержимые импульсы честолюбия, зависти и жадности — не образ ли это жизни? В течение тысяч лет своим образом жизни их делал каждый из живущих; и общество и церковь весьма почитают и уважают их. Каждый человек или принял этот образ жизни или, будучи к нему приучен, смиряется с ним, бессильно сопротивляясь течению, обескураженный, ищущий убежища. И убежища становятся более важными, чем реальность. Психологические потребности — это защитный механизм против чего-то гораздо более значительного и реального. Потребность осуществить что-то, реализоваться, быть важным вытекает из страха перед чем-то, что существует и присутствует рядом, но что человек не пережил, что ему не известно. Осуществление чего-то и сознание собственной значительности, освящаемые именем страны, партии, подкрепляемые каким-либо удобным верованием,—способы бегства от факта своего ничтожества, пустоты, одиночества, от факта своей самоизолирующей деятельности. Внутренние потребности, которым, похоже, нет конца, умножаются, изменяются, продолжаются. Это источник противоречивых жгучих желаний.