Полёт орла - Кришнамурти Джидду - Страница 15

Пожалуйста, следите за всем этим внимательно, поскольку мы собираемся рассмотреть нечто весьма простое и в то же время сложное, и если вы не уделите этому всё своё внимание, понимание невозможно. Мы спрашиваем, является ли этот физический сенсорный ответ на опасность, который включает в себя немедленное действие, страхом? Или это разум — и потому вообще не страх? Является ли разум продуктом развития традиции и памяти? Если да, тогда почему же разум не действует в полную мощь и в психологической области (как ему следовало бы делать), где человек столь многого боится? Почему тот же самый разум, который мы обнаруживаем при виде опасности, не действует также и в случае психологических страхов? И применим ли этот физический разум к психологической природе человека? Речь идёт о том, что существуют страхи различного рода, которые всем нам известны: страх смерти, страх темноты, страх перед тем, что скажет или сделает жена или муж, что подумает сосед или начальник, — вся паутина страхов. Мы не собираемся вдаваться в детали различных видов страха, нас интересует страх как таковой, не его разновидности. А когда есть страх и мы начинаем его сознавать, имеет место движение избавиться от него либо подавлением, либо бегством в различные виды развлечений, включая развлечения религиозные, либо развивая в себе мужество — которое является сопротивлением, противодействием страху. Бегство, развлечение и мужество — всё это различные формы сопротивления реальному факту страха.

Чем страх сильнее, тем сильнее сопротивление ему, и таким образом создаются различные невротические проявления и действия. Существует страх, а ум — или «я» — говорит, что «страха быть не должно», и тем самым имеет место двойственность. Есть «я», которое отлично от страха, которое убегает от страха и сопротивляется ему, которое накапливает энергию, строит теории или идёт к психоаналитику; и есть «не-я»! «Не-я» — это страх; «я» отделено от этого страха. Поэтому существует непосредственный конфликт между страхом и «я», которое преодолевает этот страх. Имеется наблюдающий и наблюдаемое. Наблюдаемое — это страх, а наблюдающий — это «я», жаждущее избавиться от этого страха. Поэтому существует противостояние, противоречие, разделение и, следовательно, имеет место конфликт между страхом и «мной», желающим избавиться от этого страха. Мы понимаем друг друга?

Так что проблема — в конфликте между «не-мной» (то есть страхом) и «мной», который считает себя отличным от страха и сопротивляется ему; или пытается победить его, убежать от него, подавить или проконтролировать его. Это разделение неизбежно приводит к конфликту, так же, как это случается и между двумя народами с их армиями, с их флотами, с их отдельными суверенными правительствами.

Итак, есть наблюдающий и наблюдаемое — и наблюдающий говорит: «Я должен избавиться от этой ужасной вещи, я должен разделаться с ней». Этот наблюдающий всегда в сражении, всегда в состоянии конфликта. Это уже стало нашей привычкой, нашей традицией, нашей обусловленностью. И нет ничего труднее, чем избавиться от привычки, любой привычки, так как нам нравится жить в привычках, — таких, как курение, выпивка, сексуальные привычки или привычки психологические; так же и с народами, с суверенными правительствами, которые говорят «моя страна — ваша страна», «мой Бог — ваш Бог», «моя вера — ваша вера». В нашей традиции — бороться, сопротивляться страху, но это только усиливает конфликт и продлевает жизнь страху.

Если это ясно, мы можем перейти к следующему этапу, то есть: существует ли, в данном конкретном случае, какое-либо действительное различие между наблюдающим и наблюдаемым? Наблюдающий думает, что он отличается от наблюдаемого, то есть от страха. Но существует ли какое-либо различие между ним и тем, что он наблюдает, или оба они — одно и то же? Очевидно, что оба они — одно. Наблюдающий есть наблюдаемое — если происходит нечто абсолютно новое, то наблюдающего нет вообще. Но поскольку наблюдающий опознаёт свою реакцию как страх, который он знал ранее, возникает это разделение. Рассматривая, исследуя это очень, очень глубоко, вы открываете для себя — надеюсь, что вы сейчас это и делаете, — что наблюдающий и наблюдаемое по существу одно и то же. Следовательно, раз они идентичны, вы полностью устраняете противоречие, «я» и «не-я», и вместе с ним вы также полностью отбрасываете всякое усилие. Но это не означает, что вы принимаете страх или отождествляете себя с ним. Есть страх, — наблюдаемое, — и есть наблюдающий, который является частью этого страха. Так что же делать? (Вы работаете так же интенсивно, как работает ведущий беседу? Если вы просто слушаете слова, тогда, я боюсь, вам не удастся всерьёз разрешить эту проблему страха.) Существует только страх, и нет никакого отдельного от этого страха наблюдающего: наблюдающий и есть страх. Здесь имеется несколько обстоятельств. Прежде всего, что такое страх, как страх возникает? Мы не обсуждаем последствия страха, его причин, его способность окрашивать чью-то жизнь в мрачные тона убожества и уродства. Мы спрашиваем: «Что такое страх, как страх возникает?» Нужно ли анализировать страх шаг за шагом, чтобы открыть его бесчисленные причины? Ведь когда вы начинаете анализировать, тогда анализирующий должен быть абсолютно свободным от всех предрассудков и обусловленности; он должен смотреть, наблюдать. Если же с самого начала имеется искажённое суждение, тогда по мере продолжения анализа искажение это только усиливается.

Поэтому все попытки избавиться от страха с помощью анализа не приводят к прекращению страха. Я надеюсь, здесь присутствуют и психоаналитики! Дело в том, что когда мы открываем причину страха и действуем затем на основании этого открытия, причина становится следствием, а следствие становится причиной. Следствие, и действие на основе этого следствия для нахождения его причины, и открытие причины, и действие в соответствии с этой причиной — всё это становится следующей стадией. Это становится и следствием и причиной в бесконечной цепи причин и следствий. Если же мы отказываемся от выяснения причины страха и от анализа страха — тогда что нам делать?

Знаете, это не развлечение, но в открытии реальности есть огромная радость, в понимании всего этого заключена великая радость. Так что же порождает страх? Время и мысль порождают страх перед грядущим — время в виде вчерашнего, сегодняшнего и завтрашнего: потеря работы, смерть, уход жены или мужа, рецидив болезни и боли. Во всё это вовлечено время. Время, включающее то, что мой сосед может сказать обо мне завтра, или время, покрывающее нечто, совершённое мной много лет назад. Я опасаюсь, что мои тайные желания могут и не реализоваться. Итак, время связано со страхом, страхом неизбежной в конце жизни или, возможно, уже поджидающей за углом смерти, и это страшно. Итак, время, страх и мысль — всегда вместе. Времени нет, если мысль отсутствует. Размышление о том, что случилось вчера, боязнь, что это может повториться завтра — так рождается и время и страх. Наблюдайте это, прошу вас убедиться в этом самостоятельно — не надо ничего принимать или отвергать; но, слушая, выясняйте сами истину этого и идите дальше, не останавливаясь на уровне слов, на уровне согласия и несогласия. Для того, чтобы найти истину, вам надо иметь чувство, страсть выяснять, огромную энергию. Тогда вы обнаруживаете, что мысль порождает страх; размышление о прошлом или будущем, будь это следующая минута, завтрашний день или же то, что будет через десять лет, делает это событием. Размышление о событии, которое было приятным вчера, поддерживает или продолжает вчерашнее удовольствие, сексуальное, чувственное, интеллектуальное или психологическое; размышление о нём, создание образа — как делает большинство людей — придаёт этому событию прошлого продолжение через мысль и порождает дополнительное удовольствие.

Мысль порождает страх, как порождает она и удовольствие; они оба означают время. Таким образом, мысль является творцом этой медали с двумя сторонами: удовольствием и страданием — которым является страх. Но тогда что же делать? Мы поклоняемся мысли, которая стала столь невероятно важной, что мы думаем, будто чем она хитрее и изощрённее, тем лучше. В мире бизнеса, в религиозном мире или в кругу семьи интеллектуал увлечённо использует мысль, украшая эту потёртую монету гирляндами слов. Как почитаем мы людей, которые интеллектуально, на словах, демонстрируют свой ум в рассуждениях! Но именно мышление ответственно за страх и за то, что называют удовольствием.