Полёт орла - Кришнамурти Джидду - Страница 13

Итак, всё это является фактором, обуславливающим ум через пропаганду, газеты, журналы, уста проповедников, и человек начинает осознавать острую необходимость не быть подверженным никаким внешним влияниям. Тогда вы выясняете, что же это значит — быть вне влияний. Пожалуйста, следите за этим. Когда вы читаете газету, вы подвергаетесь влиянию, сознательно или бессознательно. Когда вы читаете роман или иную книгу, вы подвергаетесь влиянию; существует давление, нажим, направленное на то, чтобы прочитанное было занесено в какую-нибудь категорию. В этом вся суть пропаганды. Это начинается со школы, и всю жизнь вы повторяете то, что сказали другие. Выходит, что вы — люди, получающие всё из вторых рук. Как могут люди, получающие всё из вторых рук, раскрыть то, что оригинально, что истинно? Очень важно понять обусловленность, важно рассматривать её очень глубоко; когда вы её рассматриваете, у вас есть энергия, чтобы разрушить все виды обусловленности, владеющие умом.

Возможно, теперь вам захочется задать вопросы и тем самым глубже проникнуть в нашу проблему; помните, задавать вопросы довольно легко, намного труднее задать правильный вопрос. Это не означает, что ведущий беседу удерживает вас от вопросов. Мы должны их задавать, должны сомневаться во всём, что сказал кто-то другой, в книгах, в религиях, в авторитетах, во всём! Мы должны задавать вопросы, должны сомневаться, быть скептичными. Но мы должны также знать, когда надо позволить скептицизму уйти, чтобы задать правильный вопрос, так как в самом таком вопросе заключён ответ. Итак, если хотите задать вопросы — пожалуйста, задавайте.

Участник беседы: Сэр, не безумны ли вы?

Кришнамурти: Вы спрашиваете, не безумен ли ведущий беседу? Хорошо. Интересно, что вы подразумеваете под этим словом «безумный», вы имеете в виду неуравновешенность, умственную болезнь, странные идеи, невротизм? Обычно всё это подразумевают под словом «безумный». Но кто судья? Вы, я или кто-то ещё? Серьёзно, кто судья? Способен ли безумный человек судить, кто безумен, а кто нет? Если вы судите, является ли ведущий беседу уравновешенным или нет, это суждение — не часть ли безумия этого мира? Судить о ком-либо, не зная о нём ничего, кроме его репутации, кроме образа, который вы о нём имеете. Если вы судите согласно репутации и пропаганде, которую вы заглотнули, способны ли вы судить правильно? В суждении всегда есть тщеславие; независимо от того, является ли тот, кто судит, невротиком или здоровым человеком, тщеславие всегда присутствует в суждении. Но может ли тщеславие воспринимать истину? Не требуется ли вам величайшее смирение, чтобы видеть, понимать, любить? Нет ничего труднее, сэр, чем быть здравым в этом ненормальном, безумном мире. Здравость ума предполагает отсутствие иллюзий, каких-либо образов себя или других. Если вы говорите, что вы такой-то и такой-то — великий, ничтожный, хороший, благородный, — все эти эпитеты являются образами самого себя. Когда такие образы присутствуют, человек определённо не находится в здравом уме, он живёт в мире иллюзий. Боюсь, большинство живут именно так. Когда вы называете себя голландцем — извините, что я говорю это, — вы не вполне уравновешенны. Вы отделяете себя, изолируете себя, так же как и те, кто называют себя индусами. Эти национальные и религиозные деления, с их армиями, с их священниками, указывают на состояние умственной болезни.

Участник беседы: Можете ли вы понять насилие, не имея для него противоположности?

Кришнамурти: Когда уму хочется оставаться с насилием — он приглашает идеал ненасилия. Посмотрите, это так просто. Я хочу остаться с насилием, это то, каков я есть, каковы другие люди — мы жестоки. Но у меня есть традиция десяти тысяч лет, которая говорит: «Культивируй ненасилие». Так что существуют и факт моей склонности к насилию, и мысль, которая говорит: «Послушай, в тебе не должно быть насилия». Такова моя обусловленность. Как мне быть свободным от обусловленности, чтобы я мог смотреть на насилие, оставаться с насилием, понять его, пройти сквозь него и покончить с ним? — и не только на поверхностном уровне, но и глубоко внутри, на так называемом подсознательном уровне. Как уму не попасться на крючок идеала? Не в этом ли вопрос?

Пожалуйста, послушайте. Мы не говорим о Мартине Лютере Кинге или Ганди или X, Y, Z. Нас эти люди совершенно не касаются — у них свои идеалы, своя обусловленность, свои политические амбиции, и ничто из этого меня не касается. Мы рассматриваем, какими являемся мы, вы и я, что мы за люди. Как человеческие существа мы склонны к насилию, мы обусловленны традицией, пропагандой и культурой создавать противоположное; мы используем противоположное, когда это нам подходит, а когда нет — отбрасываем. Мы используем это политически или духовно различными способами. Но сейчас говорится о том, что когда ум хочет оставаться с насилием и полностью его понять, вторгаются традиция и привычка. Они говорят: «Ты должен иметь идеал ненасилия». Существует факт, и существует традиция. Каким образом уму освободиться от традиции, чтобы отдать всё своё внимание своей склонности к насилию? Проблема именно в этом. Вы это понимаете? Существует факт моей склонности к насилию, и существует традиция, которая говорит, что я не должен быть таким. Теперь я буду наблюдать не за насилием, а только за этой традицией. Раз она мешает моему желанию уделить внимание склонности к насилию, то почему она это делает? Почему она вмешивается? Меня интересует уже не понимание склонности к насилию, а понимание воздействия традиции. Вы следите за этим? Я отдаю своё внимание этому, и тогда традиция не вмешивается. Итак, я выясняю, почему традиция играет в жизни человека столь важную роль — традиция, существующая как привычка. Будь это привычка к курению, к спиртному, привычка в половой жизни, речевая привычка — почему мы живём с ними? Осознаём ли мы их? Осознаём ли мы наши традиции? Если вы осознаёте их не полностью, если вы не понимаете традиции и привычки, то они обязательно будут вторгаться и вмешиваться в то, что вы хотите наблюдать. Нет ничего легче, чем жить по привычке. Но чтобы порвать с привычками, требуется очень много всего — я могу и работы лишиться. Когда я пытаюсь вырваться, мне становится страшно, ведь привычки обеспечивают мою безопасность, заставляют меня чувствовать себя уверенно, поскольку и остальные люди живут так же. Встать внезапно среди голландцев и заявить: «Я — не голландец», — это же произведёт как бы толчок. Поэтому есть страх. Если вы скажете: «Я против всего этого установленного порядка — который является беспорядком», вас выгонят с работы; поэтому вам страшно, и вы соглашаетесь. Традиция играет чрезвычайно важную роль в жизни. Вы когда-либо пытались есть пищу, к которой не привыкли? Попробуйте — и вы увидите, как будут сопротивляться ваш язык, ваш желудок. Если вы привыкли курить, вы курить продолжаете, а пытаясь сломать эту привычку, проводите годы в борьбе с ней.

Так что ум находит в привычке безопасность, когда говорит: «Моя семья, мои дети, мой дом, моя мебель». Когда вы говорите «моя мебель», вы являетесь этой мебелью. Вы можете смеяться, но когда вашу любимую мебель отнимают, вы возмущаетесь. Вы и есть эта мебель, этот дом, эти деньги, этот национальный флаг. Так жить — значит жить не только поверхностной, глупой жизнью, но и жить в рутине и скуке. А когда вы живёте в рутине и в скуке, вам не обойтись без насилия.

Амстердам, 3 мая 1969

ПОЧЕМУ МЫ НЕ МОЖЕМ ЖИТЬ В МИРЕ?

Кажется странным, что мы не можем найти способ жизни, в котором нет ни конфликта, ни страдания, ни смятения, но лишь безграничная любовь и внимание. Мы читаем книги интеллектуалов, объясняющих, как общество должно быть организовано экономически, социально, морально. Затем мы обращаемся к книгам религиозных людей, теологов, с их умозрительными идеями. По-видимому, большинству из нас представляется очень трудным найти, не полагаясь на других, способ жить таким образом, чтобы жизнь наша была бодрой, мирной, полной энергии и ясности. Считается, что мы — люди зрелые и искушённые. Те из нас, кто постарше, прошли через две страшные войны, революции, перевороты, через все виды несчастий. И тем не менее мы здесь, в это прекрасное утро, беседуем обо всём этом, ожидая, возможно, что нам скажут что делать и покажут какой-то реальный способ жизни, готовые последовать за кем-нибудь, кто смог бы дать нам некий ключ к красоте жизни и величию чего-то за пределами повседневности.