Южные Кресты - Кригер Борис - Страница 5

Каматаян порывисто обернулся и пришел в ужас. Шлюпка находилась на довольно близком расстоянии от пляжа, на котором было полно людей, а к ним быстро приближались две спасательные лодки.

Гребцы немного успокоились и обратили свои взоры на Каматаяна, который вскочил на ноги и направил на них свой автомат. Он понимал, что стрелять в такой близи от берега уже поздно – выстрелы услышат, а трупы выловят. По идее, пора было выбрасывать автомат за борт, но он боялся, что попутчики разорвут его на куски, невзирая на свидетелей. Ведь если бы его убили, пока они еще были в море, то никакой угрозы ни им, ни их семьям не было бы, ведь Каматаяну никак не удалось бы передать своим дружкам, что к чему… Гребцы, похоже, понимали это, как и то, что Каматаян уже стрелять не решится. Они вдруг стали прыгать за борт и плыть в направлении спасательных лодок.

– А ну стоять! – заорал Каматаян.

Но его больше не слушали.

Каматаян остался в шлюпке один. Вдруг его взгляд упал на тюки с героином. Он осторожно переполз на корму и стал сбрасывать мешки за борт, предварительно взрезая их ножом. Приближающимся лодкам не были видны его действия, поскольку он старался выбрасывать героин с борта, противоположного направлению приближения спасателей. Кроме того, внимание спасателей в моторках было приковано к людям за бортом. С огромным трудом избавясь от героина, Каматаян сам прыгнул в воду. Автомат по-прежнему висел у него на шее и стал чувствительно тянуть под воду. С автоматом Каматаян расстался в последнюю очередь…

Минут через двадцать все филиппинцы, включая Каматаяна, были на берегу. Отдыхающие помогали обессилевшим потерпевшим кораблекрушение напиться из бутылочек с минеральной водой, протягивали им шоколадки и печенье. Филиппинцы в изнеможении лежали на песке и с трудом шевелили конечностями.

Первыми появились корреспонденты и начали фотографировать стройных симпатичных девушек в тоненьких веревочнообразных купальниках, кротко присевших на корточки и поящих несчастных водой. На следующий день эти трогательные и вместе с тем небезынтересные, особенно мужскому населению планеты, кадры облетели мир, вызывая искреннее сострадание, разве что с легкой примесью сладострастия.

Почти сразу после появления журналистов на пляж приехали амбулансы и полиция. Из семидесяти восьми человек, отправившихся с Каматаяном, до Новой Зеландии добралось только шестеро, включая его самого.

Глава 4

Трогательная благотворительность

В небольшом кафе в одном из торговых центров пригорода Окленда сидели два человека. Их резко выделяло из массы новозеландцев, в основном ирландско-арийского типа, то, что оба имели восточный вид, черные волосы и темные глаза, а также были одеты совершенно не по погоде. Несмотря на январь месяц – один из самых жарких в Новой Зеландии, эти люди были одеты в черные костюмы из плотной ткани. На незнакомцев часто оборачивались прохожие, поскольку те сидели в открытой части кафе, за столиками, стоящими снаружи. Тот факт, что они привлекают повышенное внимание, людям в черном явно не нравился, и они старались втягивать шеи и вести себя как можно тише.

Когда официантка принесла счет за две чашки кофе, до ее ушей донеслись звуки непонятного восточного языка, менее гортанного, чем арабский, но все же явно не европейского. Эти двое говорили на иврите.

– Мы понапрасну светимся здесь у всех на виду. За два часа я не видел ни одного инвалида. Слушай, Ицик, нужно менять тактику. Центр и так уже вне себя. Может, попробовать через лечебные учреждения поискать того, кто нам нужен?

– Коби, не говори глупости. Ты что, не знаешь, как они тут помешаны на медицинской тайне? Полезем в больницы – засветимся еще скорее.

– Постой, Ицик, вот, смотри, там, кажется, кого-то везут в инвалидном кресле.

В кафе действительно вошла филиппинка, толкающая перед собой инвалидное кресло с скрюченным в нем человеком.

– Кажется, повезло, вроде бы в самый раз – инвалид что надо, вот бы оказался идиотом, – прошептал Ицик и стал незаметно наблюдать за филиппинкой с инвалидом.

По поведению женщины и инвалида было видно, что несчастный не мог говорить, ему с трудом удавалось глотать сок, который купила ему ухаживающая за ним филиппинка. Ей приходилось держать стакан у самых его губ, и инвалид с напряжением отхлебывал холодную желтоватую жидкость.

– Похоже, то, что надо, – возбужденно зашептал Коби. – И возраст в самый раз. Пойдем, подождем снаружи и попробуем проследить их до дома.

Двое израильтян в черных костюмах расплатились за кофе и поспешно вышли, стараясь оставаться незамеченными. Филиппинка была слишком увлечена процессом поения своего подопечного, а инвалид и не мог ничего заметить, потому что давно уже находился как бы в ином измерении…

Ицик и Коби дождались, пока женщина выкатила кресло с инвалидом из кафе и проследили ее до дома, который находился в нескольких кварталах от торгового центра.

Когда дверь дома закрылась, Ицик сказал:

– Давай сегодня к ним не лезть. Вдруг филиппинка заметила нас в кафе.

– Нет времени. Не бойся, они здесь не такие подозрительные. Пойдем, – отмахнулся Коби.

Двое подошли к входной двери, на которой красовалась табличка с именем «Мак-Дарсон», и позвонили. Филиппинка открыла почти сразу.

– Мы из социальной службы, по поводу мистера Мак-Дарсона, – вежливо, по-английски, но с немыслимым акцентом произнес Коби.

Филиппинка сама говорила по-английски со страшным акцентом и с трудом поняла, что говорит посетитель, но, расслышав фамилию Мак-Дарсон, впустила людей в черном в дом.

В гостиной посетителей встретила молодая женщина и приветливо предложила сесть.

– Нэнси, – представилась она, – дочь Джона Мак-Дарсона. Чем могу быть вам полезной?

– Скорее, мы постараемся быть полезны вам, – доброжелательно ответил Коби, понимая сказанную Нэнси фразу буквально, что еще более, чем его акцент, выдавало в нем иностранца.

– Мы из социально-благотворительной службы и посещаем жителей со «специальными» потребностями для установления дополнительной материальной помощи, – убедительно сказал Коби. – Не могли бы мы повстречаться с мистером Мак-Дарсоном, а также задать вам несколько вопросов?

– Да, да, конечно, – ответила Нэнси и улыбнулась.

Она подала знак филиппинке, и та вкатила в гостиную инвалидное кресло с несчастным.

Ицик достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку, на помятой обложке которой Нэнси с удивлением разглядела незнакомые золоченые буквы.

– Я так понимаю, что мистер Мак-Дарсон не может говорить? – осведомился Ицик.

– Нет, с тех пор как болезнь начала прогрессировать… – ответила Нэнси грустно.

– А бывал ли мистер Мак-Дарсон когда-либо за границей? – деловито спросил Ицик.

Нэнси очень удивилась вопросу, но не подала виду. Представители социальных служб нередко задают невообразимые вопросы.

– Насколько мне известно, нет, но я должна спросить у мамы. Во всяком случае, он в таком состоянии последние восемь лет.

– Очень хорошо, мы постараемся назначить мистеру Мак-Дарсону дополнительное пособие. Можем ли мы получить на несколько дней его свидетельство о рождении и паспорт…

– Паспорт? У папы нет паспорта, он ведь не может ездить за границу… – ответила Нэнси в растерянности.

– Хорошо, тогда только свидетельство о рождении, пожалуйста.

Нэнси ушла искать документ. Филиппинка выкатила инвалидную коляску с мистером Мак-Дарсоном из комнаты.

– До свидания, мистер Мак-Дарсон, мы постараемся оказать вам посильную помощь, – спохватился Коби.

Когда израильтяне остались одни, Ицик быстро зашептал на иврите:

– Я же говорил, надо было подготовиться, напечатать визитные карточки с названием благотворительного общества, напечатать какие-нибудь бланки… Вот увидишь, не даст документ!

– Они здесь очень законопослушные и доверчивые, им и в голову не придет подозревать… А начнешь следить, визитные карточки раздавать – потом хлопот не оберешься. С визитки, между прочим, и отпечатки пальцев можно снять, а ты что, ей визитку в перчатках стал бы выдавать… – Коби не успел договорить, как в комнату вошла Нэнси.