Песочница - Кригер Борис - Страница 8

– Я отдам тебе грузовик, только кровь отмою. У нас было дело… – неохотно пробормотал Джим.

– Дело… В лесу? Хммм… А где Джоана? – хмуро спросил зять, явно беспокоясь за свою тещу. Видно, он давненько подозревал, что его тесть не в себе, ну а обо мне и говорить нечего…

Но тут внимание зятька отвлек его тракторишка, который, оставшись без присмотра, стал скатываться под горку, не реагируя на вопросы зятя: «Ну, и долго ты будешь скатываться?»

Зятек убежал за трактором, так и не выяснив судьбу Джоаны.

Мы же вернулись домой и за рюмочкой бренди пофилософствовали о несправедливости и жестокости вселенского мироустройства. Женщины сообщили, что инспектор еще долго оставался на месте преступления, заглядывал в пасть пуделю Жуже и даже мельком осмотрел кота. Однако волчьи следы были несколько крупнее, чем у наших домашних животных, и инспектор неохотно все же выписал свою индульгенцию. А что, это серьезное преступление – убить оленя без лицензии да еще и не в сезон. За это полагается крупный штраф, а иногда и тюрьма.

Я проводил соседа и сел дописывать начатое утром письмо. «…Так, отбирая добычу у волков, мы привыкаем к местной жизни…» – закончил я рассказ о случившемся. За окном было уже совершенно темно. Морозный воздух отчетливо прорезал неприятный человеческому слуху настойчивый волчий вой. За ненадежной тонкостью двери правила гибельный бал вольная мачеха-природа, на чьем лоне я столь мечтал поселиться. Эта история с загрызенным оленем, буквально в стиле Джека Лондона, навела меня на мысль, что как ни беги от правды жизни, она обязательно тебя догонит тем или иным образом. Не террористы с бомбами, так волки с зубищами… Инспектор из министерства, правда, утверждал, что канадские волки на людей не нападают. Видимо, у них какой-то особый уровень культуры и обходительности. Но я ему не поверил. В больнице, где я когда-то работал, главврач, когда появился больной с проказой, тоже заявил, чтобы успокоить медперсонал, что проказа, дескать, не заразна!

Стала моя семья решать, как же нам оградить себя от вопиющей дикости здешних мест, а то получается не жизнь, а сплошная передача «В мире животных».

Сынишка предложил купить настоящее ружье. Жена Анюта предложила построить забор. Дочурка – переехать в город. А я, задумавшись, предложил построить город вокруг нашего дома…

Вы спросите, а при чем тут Христос? Чего это я его все время упоминал? Не ломайте головы… Олень – символ Христа, недаром в Библии сказано: олень жаждет воды так же, как человек – веры…

Увидев, как волки расправились с красивым благородным животным у меня во дворе, я подумал, что природа со дня творения не перестает приносить в жертву самое лучшее и безобидное, что у нее есть, распиная и загрызая всякого, кто жаждет чего-то иного, чем упорное пожирание слабого – сильным, травоядного – кровожадным, жаждущего веры – безверным, задумчивого – бездумным, живого – мертвым…

Толстозадые огурцы

Пристрастие к маринованным огурцам, по всей видимости, наследуется буквально на генетическом уровне. Недаром человеческие хромосомы имеют форму огурцов и по количеству примерно соответствуют содержимому трехлитровой банки. Подчиняясь зову генов, население целыми семьями фанатично пожирает эти продолговатые зеленые объекты, невзирая на последствия. Хотя, впрочем, особыми побочными эффектами это яство не обладает. Так, ну может быть изжога, ну или отрыжка… В современной повседневности такие явления вряд ли можно причислить к серьезным катаклизмам. Короче, продукт вполне безвредный.

Пленительный ли хруст, прохладная ли, пощипывающая язык сущность заставляет многих из нас буквально самозабвенно вкушать маринованные огурцы. Конечно, и в черно-белые совковые времена полусвятые-полуглухие бабки на углах наших зачуханных кварталов торговали огурчиками по пять копеек за штуку. Но то были второстепенные огурцы, предназначенные для закуски, то есть известные незавершенностью своего земного существования, если не отправлялись в рот вслед горькой водке, бередящей всякое испитое нутро, как бередит свою игривость законченный ловелас привычным будничным вожделением.

Народ, обреченный быть обрученным со своей попойкой, не может видеть в маринованных огурцах самостоятельного шарма, и это прискорбно. Но огурцы – это не единственное, что пропускает в разноцветном букете жизни повенчанный с водкой народ!

Видать, сюда, на задворки Европы или в вестибюль Востока (смотря с какой стороны поглядеть), приполз подыхать от белой горячки древнегреческий бог Дионис. До открытия микенской культуры полагали, что он пришел в Грецию из варварских земель, возможно, из тех, что впоследствии стали именоваться Россией, поскольку его экстатический культ с неистовыми танцами, захватывающей музыкой и неумеренным пьянством казался исследователям чуждым ясному уму и трезвому темпераменту эллинов. Однако ахейские надписи свидетельствуют, что греки знали Диониса еще до Троянской войны. Хотя это ни о чем не говорит. Дионис мог припереться в Элладу и до знаменитой наколки с троянским сивым мерином.

Так или иначе, трудно отрицать, что Русь если не была родиной бога пьянства, то стала его последним пристанищем. Когда в древнегреческой Беловежской Пуще союз античных государств благополучно развалился, опальный Дионис перебрался в русские края. Именно тут бедолага сначала скатился с добрых вин на бормотуху, потом на паленую водку, потом на самогон, а там и вовсе стал потреблять то, что великие древние греки затруднились бы причислить к огню, земле, воздуху или воде – четырем субстанциям, на которых, икая и покачиваясь, держится мир. Дионис, прозванный собутыльниками попросту Дениской, стал потреблять, скорее, некую пятую квинтэссенцию[2] мироздания – политуру! Не гнушался Дениска и «синеглазки», и ацетона, и стеклоочистителя… Вот и помер, несмотря на то, что был бессмертным богом. Бессмертие ведь тоже имеет какие-то пределы. Не послушал заповедей любимейшего из богов греков Аполлона, твердившего: «Знай меру!!!»

Поведение Диониса казалось порядочным древним грекам чуждым их подслеповатой гомеровской традиции. «Если вера в Олимп шла по пути очеловечения богов, то здесь, напротив, основной чертой было «расчеловечение» самих людей», – как верно заметил покойный Александр Мень. Разве можно найти более точное слово, чем «расчеловечение», для описания того, что из века в век происходит в России?

А ведь все оттого, что Дионис не пользовался маринованными огурцами в качестве закуски. Дионис вообще в последние годы пил не закусывая. Причем этой браваде его научили именно российские собутыльники. Чего уж говорить, трудно представить, что могло сделаться с российским людом, если бы огурцы были возведены в самостоятельный, причем необязательно фаллический культ! Если б россияне только закусывали, а не пили, то на эту землю давно пришло бы царство Аполлона, и это не значит, что все ходили бы голыми и мускулистыми, а означает, что все стали бы красивы внешним видом и душой, как мечтал Антон Павлович Чехов, который сам, приняв немного шампанского, повернулся на другой бок и умер в Ялте от своей вездесущей чахотки. Кстати, известно ли вам, что вовсе не цензура, а именно чахотка была главным врагом литературы девятнадцатого века? Как знать, если лимоны, как оказалось, спасают от цинги, может быть, маринованные огурцы могли бы спасти несчастных от туберкулеза? Бред? Ну не скажите. После того как оказалось, что плесень является повивальной бабкой пенициллина, я уже во всякое могу поверить. А вы?

Хотя, впрочем, воздержание от алкоголя не спасло ислам от различных перегибов. Так что расставание с пьянством не всегда может служить панацеей от всех пороков, хотя воздержание от маринованных огурцов, вероятнее всего, гораздо более мучительно и бессмысленно по своей сути, чем абстиненция от хорошей стопки водки. Ну, да не в этом дело.