Тайны географических названий - Узин Семен Владимирович - Страница 7

Закончив чтение, Беринг откинулся на спинку стула и вопросительно посмотрел на Чирикова.

— Какова будет ваша пропозиция, господин капитан?

— Господин командор, — голос Чирикова звучал взволнованно, — я мыслю, что долее мешкать неможно. Пользы ради отправьте меня на бригантине «Михаил» для осмотра земли, что лежит против Чукотского носу от Камчатки между нордом и остом и протчей западной стороны Америки. Осенью вернусь в Охотск.

— Того сделать никак нельзя, — покачал головой Беринг, — бригантина предназначена для капитана Шпанберга.

— Шпанберг может пойти осенью, когда бригантина возвратится, а если не возвратится, то Шпанберг может следовать на Камчатку на других судах, на боте «Гавриил», а на Камчатке взять бригантину и идти в путь свой, — с горячностью возразил Чириков. — Вам же, господин командор, с обоими пакетботами идти до Камчатки. В будущую весну мы вместе можем отправиться для отыскания американских берегов, лежащих от Камчатки между зюйдом и остом, чрез что я чаю было б поспешение к окончанию экспедиции нашей годом.

— Нет, — снова покачал головой Беринг, — оное с данной Адмиралтейств-коллегией инструкциею несогласно. Негоже будет нам самовольством заниматься. Почту за лучшее поспешить с окончанием постройки пакетботов.

Сдерживая готовые сорваться с языка резкие слова, Чириков поклонился и вышел из комнаты.

…Прошло четыре месяца со времени этого разговора, и наконец два пакетбота, сооружение которых тянулось годы, были готовы в путь. 8 сентября Охотск остался за кормой, и пакетботы, распустив паруса, устремились на восток. Первым шел «Св. Петр» под командованием капитан-командора Беринга, за ним — «Св. Павел», где капитаном был Чириков.

Плавание протекало спокойно. Попутный ветер наполнял паруса кораблей. Каждый день приближал мореплавателей к заветной цели, Камчатке, откуда им предстояло пуститься на поиски американских берегов.

Но вот вдали показались пока еще неясные очертания южной оконечности полуострова, мыса Лопатки, а на следующий день пакетботы входили в пролив, отделяющий Камчатку от самого северного из Курильских островов.

Капитан-командор Беринг и лейтенант Ваксель стояли рядом с штурвальным и напряженно следили за поверхностью моря. Вот-вот должен был появиться риф, разделяющий пролив надвое. Столкновение с ним означало бы неминуемую гибель.

Вдруг они ощутили сильный толчок, и «Св. Петр» резко замедлил ход.

— Лейтенант Ваксель, — отрывисто приказал капитан-командор, — немедля проверьте, нет ли пробоины в днище судна.

Ваксель поспешно бросился выполнять распоряжение начальника.

Тем временем волны, нагоняемые западным ветром, обрушивались сзади на пакетбот, разлетаясь тысячами брызг и пенясь у фальшбортов. Шлюпка, привязанная за кормой, то и дело ударялась об нее, порой ее так подбрасывало, что она оказывалась высоко над палубой.

Но несмотря на сильнейший напор ветра и волн, «Св. Петр» не двигался ни вперед, ни назад.

Между тем поднявшийся снова на мостик лейтенант доложил, что течи нигде не обнаружено.

Беринг рассеянно выслушал его доклад, продолжая отдавать команды штурвальным. Он уже понял, в чем причина столь необычной остановки корабля. Наблюдая за направлением ветра и волн, Беринг обнаружил, что «Св. Петр» очутился в проливе как раз в тот момент, когда приливная волна, двигающаяся с востока, вошла в столкновение с волнами, нагоняемыми сильным встречным ветром.

Положение создалось опасное. Малейшая ошибка, малейшее отклонение судна от ветра могли привести к его неминуемой гибели.

Команда выбивалась из сил, выполняя приказания капитан-командора.

Но вот постепенно напор приливной волны стал ослабевать, и «Св. Петр», скрипя снастями, медленно двинулся вперед. Все облегченно вздохнули. Опасность миновала.

27 сентября, спустя двадцать дней после отплытия из Охотска, пакетботы оказались в виду Авачинской губы — цели своего путешествия. Но войти в нее оказалось невозможным.

Непроглядный туман плотным серо-белым покрывалом окутал поверхность океана, скрыв от взоров мореплавателей вход в бухту. А когда туман начал рассеиваться, разразился жесточайший шторм.

Не оставалось ничего иного, как повернуть в открытое море и там переждать, пока буря утихнет. Только десять дней спустя ветер унялся, и 6 октября 1740 года изрядно потрепанные продолжительным штормом «Св. Петр» и «Св. Павел» бросили наконец якоря в просторной Авачинской бухте.

Пустынные берега ее оживлялись лишь несколькими строениями, сооруженными отрядом мичмана Елагина, посланным на Камчатку еще год назад. Рядом с тремя жилыми домами размещалось несколько магазинов [1] .

Мичман и его подчиненные радостно приветствовали прибывших. Началась разгрузка пакетботов. Мореплаватели оставались здесь на зимовку.

Прошло много лет, и несколько строений на берегу Авачинской бухты превратились в большой благоустроенный город и крупнейший торговый порт советского Дальнего Востока. Этот город-порт называется Петропавловском-Камчатским, в честь первых русских судов, посетивших Авачинскую бухту.

«На крайнем конце»

Почему этот громадный полуостров на Дальнем Востоке нашей страны носит такое наименование? С какими обстоятельствами связано возникновение этого географического названия?

В самом деле, почему? Ведь должно же быть какое-то объяснение происхождению этого наименования, — рассуждал я, без конца повторяя про себя слово Камчатка.

По странной ассоциации при этом в памяти всплывало другое слово — камчатный. Камчатка — камчатный, Камчатка — камчатный, — назойливо стучало в голове.

Я отлично понимал, что никакой связи между этими двумя словами быть не могло. Простое созвучие — не более. Посудите сами, какое может иметь отношение к происхождению названия полуострова Камчатка персидское слово «камчатный», означающее «сделанный из камки» — шелковой цветной ткани с разводами.

Камчатку мне посетить не довелось, и поэтому в поисках объяснения этого названия я вынужден был обратиться к литературным источникам. Впрочем, как меня уверили специалисты-историки, на месте я вряд ли узнал бы больше.

Вечер за вечером я просиживал в библиотеке, листая страницы словарей, справочников и энциклопедий и выискивая в них указания или хотя бы намеки, которые помогли бы мне дать удовлетворительное объяснение происхождению названия Камчатка. Но сведения, почерпнутые мною, были настолько лаконичны, отрывочны или противоречивы, что не позволяли представить себе ясной картины возникновения этого географического наименования. Разочаровавшись в справочной литературе, я обратился к сочинениям географов, путешественников и исследователей, историков и этнографов, написанным в разное время.

И тут вскоре произошла знаменательная для меня встреча, которая помогла мне больше, чем все прочитанное раньше. Говоря «встреча», я выражаюсь, конечно, фигурально, в действительности никакой встречи не было, да простит мне читатель эту условность! Но читая с вниманием и, более того, с увлечением замечательную книгу Степана Петровича Крашенинникова «Описание земли Камчатки», изданную еще в середине XVIII века, я чувствовал себя так, будто беседую с знаменитым ученым и исследователем Камчатки, задаю ему вопросы, а он охотно и обстоятельно отвечает.

О, это была чудесная встреча и весьма поучительная беседа!

— Дорогой Степан Петрович, — обратился я к нему, — вы пробыли на Камчатке в общей сложности четыре года и изучили этот полуостров, что называется, досконально. Я знаю, что вы можете рассказывать о Камчатке бесконечно, но не хочу отнимать у вас времени и ограничусь лишь одним частным вопросом. На вас я возлагаю все свои надежды.